Первым решил действовать Израиль. Помимо отсутствия доступа к каналу, его беспокоили еще и запасы советского оружия на Синайском полуострове. В ночь с 29 на 30 октября 1956 года израильские войска вторглись на Синай и начали быстро продвигаться к Суэцкому каналу. 30 октября Англия и Франция, сославшись на бездеятельность Совета Безопасности ООН, предъявили Египту и Израилю ультиматум: заключить перемирие, отвести свои войска на 16 км от канала; англо-французские вооруженные силы временно оккупировали города Суэц, Исмаилию и Порт-Саид для обеспечения свободы навигации. Израиль сразу же принял ультиматум, а Египет его отклонил.
Только 5 ноября (армии двух стран поздно поставили в известность об ультиматуме, и они оказались не готовы действовать быстро) британские и французские парашютисты заняли Порт-Саид. За ними последовали морские десантники. К этому времени сложилась крайне невыгодная для Лондона и Парижа дипломатическая обстановка: они фактически попали в международную изоляцию. Хуже всего было то, что их действия резко негативно восприняли в Вашингтоне, США даже внесли в Совет Безопасности довольно жесткую резолюцию. Редкое единодушие СССР и США, тем не менее, не могло быть реализовано в Совете Безопасности, так как и Англия, и Франция располагали правом вето. Зато Генеральная Ассамблея ООН 2 ноября 64 голосами против 5 одобрила американскую резолюцию о немедленном прекращении огня.
Не остался в стороне и Советский Союз. Тогдашний глава советского правительства Булганин в послании британскому премьер-министру Идену сделал весьма прозрачный намек на вполне конкретную угрозу. «В каком положении оказалась бы Великобритания, — писал Булганин, — если бы она была атакована более сильными государствами, обладающими всеми видами современного разрушительного оружия? А ведь эти страны могут в настоящее время воздержаться от направления морских или воздушных сил к берегам Британии и воспользоваться иными средствами, например ракетным оружием». Американский президент Эйзенхауэр, встревоженный возможным развитием событий после советского ультиматума, в ходе телефонного разговора склонил Идена к прекращению военных действий. Лондон и Париж вынуждены были согласиться. Они пообещали вывести войска к Рождеству. На смену им пришли силы ООН.
В самом деле, в агрессии против Египта участвовали три государства — Англия, Франция и Израиль, но говорить о трехсторонней агрессии было бы некорректно. Трехсторонность (или коллективность) предполагает совместное планирование и координацию действий, о чем в случае с Суэцким кризисом говорить вряд ли возможно. К тому же проиграли в результате Англия и Франция, Израилю же присутствие международных сил гарантировало доступ в Красное море (залив Акаба). И еще один момент, который не очень-то афишировался. Хотя Насер и заявил, что между исламом и социализмом есть много общего, со сторонниками чисто советской модели социализма — коммунистами — он не церемонился. Они, как и религиозные экстремисты «братья-мусульмане», оказались в тюрьмах. Фактически Насер стал одним из первых лидеров развивающихся стран, который успешно «обкатал» на практике модель политики, при которой, играя на противоречиях сверхдержав, шантажируя обе из них, используя стратегически важное географическое положение, можно извлечь многое в собственных интересах.
Т
Таллиннский прорыв
«Войска 18-й армии немецко-фашистской группы армий «Север» 5 августа вышли на дальние подступы к Таллинну, а 7 августа — к побережью Финского залива немного восточнее города и отрезали его с суши. Таллинн не был заранее подготовлен к обороне с суши, оборонительные сооружения вокруг него начали создаваться со второй половины июля. К строительству их привлекались войска, силы флота и население. Однако завершить строительство не удалось. 14 августа руководство обороной Таллинна было возложено на Военный совет Балтийского флота. 20 августа противник, подтянув свежие силы, возобновил наступление и вышел к пригородам Таллинна. В связи с прорывом врага к Ленинграду и необходимостью сосредоточить все силы для обороны города Ставка ВГК 26 августа приняла решение перебазировать флот и гарнизон из Таллинна в Кронштадт и Ленинград. 27 августа противник ворвался в город, где развернулись упорные уличные бои. С 28 августа началась эвакуация. При крайне ограниченных силах обеспечения, подвергаясь непрерывным атакам вражеской авиации, господствовавшей в воздухе, Балтийский флот (свыше 100 кораблей и 67 транспортов и вспомогательных судов с 20,5 тыс. человек и грузами) 28–30 августа совершил героический переход через заминированный Финский залив в Кронштадт. Оборона Таллинна, сковав крупную группировку войск противника, оказала существенное влияние на ход военных действий на ленинградском стратегическом направлении. Опыт обороны Таллинна впоследствии был широко использован в обороне других военно-морских баз» — так описывает оборону Таллинна энциклопедия «Великая Отечественная война 1941–1945», и, как уже, наверное, успел заметить читатель, оборона столицы Эстонии оценивается авторами если не как победа, то уж точно как крупный успех советских войск. Конечно, это миф. Это одна из самых трагичных страниц в истории Краснознаменного Балтийского флота, понесшего огромные потери во время эвакуации из Таллинна в Кронштадт. Так что оценка оборонительной операции и эвакуации кораблей в энциклопедии значительно завышена. Реальные результаты были намного трагичнее.
Как справедливо отмечает энциклопедия, после неудачных оборонительных боев советские войска вынуждены были отступить, что дало возможность противнику отрезать главную военно-морскую базу страны от связи с сушей. Флот оказался блокированным. Необходимость его эвакуации стала очевидной. Понимали это и немцы, предпринимавшие все возможное для усложнения перехода кораблей. Финские и немецкие ВМС еще с июля 1941 года начали установку минных заграждений в Финском заливе с целью блокировать Таллиннскую базу. Эффективность последних поддерживалась артиллерией и авиацией. Командование Балтийским флотом понимало, что эвакуация будет сопряжена с многочисленными трудностями, и должно было разработать ее маршрут. Как оказалось позже, из трех вариантов был выбран худший — движение центральным фарватером. Отдавая предпочтение этому маршруту и осознавая минную опасность, командование, тем не менее, надеялось снизить угрозу атак вражеских катеров и артиллерии, расположенной на берегах Финского залива. Но плотность минных заграждений была недооценена, а опасность вражеских катеров и артиллерии, которым флот мог противостоять самостоятельно, наоборот, была переоценена советским командованием.
По оценкам специалистов по военно-морскому искусству профессоров В. И. Ачкасова и Н. Б. Павловича, командование мало что сделало для определения границ минного заграждения и его уничтожения. Если бы границы были определены верно и маршрут пролег бы на 7–10 миль севернее, то потери были бы значительно снижены. Адмирал В. Ф. Трибуц на это отвечал: «Командование флотом совершенно не располагало данными о намерениях противника. Но нам было точно известно, что в финских шхерах находятся вражеские подводные лодки, а также легкие надводные силы — торпедные катера и сторожевые корабли. И мы допускали мысль о том, что они попытаются атаковать наши транспорты и боевые корабли… Перенеся генеральный курс на 7–10 миль к северу, мы должны были бы идти по краю финских шхер…» Аргумент не очень убедителен, ведь вражеские катера и артиллерия представляли намного меньшую опасность для советских военных кораблей, чем мины и авиация, перед которыми суда любого флота оказываются бессильными.
Последнее наверняка знало и командование Балтийским флотом. По этому поводу адмирал В. Ф. Трибуц писал: «Скорее можно говорить как о более выгодном варианте о прорыве по так называемому южному фарватеру, который проходил между берегом и южной кромкой поставленного врагом минного заграждения. В июле — августе здесь было интенсивное движение, и мы вначале считали наиболее вероятным маршрутом нашего прорыва именно этот путь, хотя в навигационном отношении он весьма сложен. За него говорило прежде всего то обстоятельство, что до середины августа по нему прошло свыше
