только, как ставить ловушки и набивать птиц.
Генерал громко рассмеялся, — милый мой Федерико, — произнёс он, — твой опыт в набивке чучел послужит идеальным прикрытием той работы, которую мы тебе доверим, — он конфиденциально улыбнулся и, наклонясь поближе, добавил: — у нас есть точные сведения о подрывной группе, которая действует в окрестностях Курмины. Мы хотим, чтобы ты разоблачил их, — он весело засмеялся, совсем как ребёнок, — мы потерпели неудачу с теми агентами, которые были посланы туда. Но ты, мой дружок, белокурый потрошитель птиц, ни у кого не вызовешь подозрений.
Федерико не дали возможности отказаться от этой работы. Через день в его распоряжение был предоставлен новенький джип, набитый инструментами и химикатами высшего качества, о которых он никогда не смел мечтать.
Федерико всегда был осторожен, посещая холмы. Но однажды утром, увидев в ловушке редкого тукана, он выпрыгнул из гамака, не одев предварительно обувь. Он почувствовал укус между пальцев ноги. Федерико выругался и подумал, что наступил на шип колючки. Но когда небольшое покалывание перешло в резкую боль, которая быстро разошлась по всей ступне м ноге, он понял, что его укусила змея. Змея, которую он не видел и не слышал.
Федерико бросился к джипу и рылся в вещах до тех пор, пока не нашёл аптечку. Он перемотал платком икру ноги, искусно разрезал два прокола и выдавил кровь из раны. Но яд уже попал внутрь. Вспышки боли простреливали до ягодицы, а ступню раздуло вдвое. До Каркаса ему не добраться, подумал он, садясь за руль. Он должен найти свой шанс в ближайшем городке.
Медсестра в больничной аптеке на площади спокойно сообщила ему, что сыворотки с противоядием у них нет.
— Что же мне делать? Умирать? — закричал Федерико, его лицо исказилось от гнева и боли.
— Надеюсь, что до этого не дойдёт, — спокойно заметила сестра, — по моему, вы уже отбросили возможность возвращения в Каркас, — она помолчала, тщательно обдумывая свои слова, — я знаю местную целительницу.
У неё есть лучшее противоядие, секретное зелье, нейтрализующее яд любой змеи, — она просительно улыбнулась, — вот почему мы почти никогда не храним сыворотки. Почти все пострадавшие предпочитают идти к ней, — она осмотрела раздувшуюся ступню, — я не знаю, что за змея укусила вас, но ничего хуже я ещё не видела. Только целительница поможет вам.
Федерико никогда в жизни не обращался к ведьмам, но в этот момент он был готов на всё. Ему не хотелось умирать. Его не волновало, кто поможет ему.
Медсестра с помощью двух клиентов из бара напротив подвела Фредерико к дому целительницы где- то на окраине города. Его уложили на кровать в прокуренной комнате. В воздухе густо пахло нашатырём.
Услышав чирканье спички, Федерико открыл глаза. Сквозь завесу дыма он увидел высокую женщину, зажигавшую свечу на алтаре. В мерцающем свете её лицо походило на маску, её кожа на выпиравших скулах, тёмная и гладкая, блестела как полированное дерево. Глаза, прикрытые тяжёлыми веками, не выражали абсолютно ничего. Она взглянула на него.
— Мачагва кусает наверняка, — сказала она, опустив свой взгляд на его стопу, — эта змея дала тебе всё, что имела. Тебе повезло, что сестра привела тебя ко мне. От этого яда нет сыворотки, — она подтянула стул поближе к нему и внимательно осмотрела его ногу. Её длинные пальцы мягко и нежно скользили по коже вокруг раны, — не волнуйся, — шепнула она с абсолютной уверенностью, — ты молод. Ты переживёшь и яд, и моё лечение.
Отвернувшись к столу, она достала два больших сосуда, наполненных густой зеленовато-коричневой жидкостью, в которой плавали корни, листья и внутренности змеи. Из одной банки она наполнила металлическую тарелку, из другой до половины налила оловянную кружку.
Целительница прикурила сигару. Глубоко затянувшись, она прикрыла глаза и покачала головой. Внезапно она склонилась над его стопой и выдохнула то, что казалось сгустившимся дымом всей сигары. Она выдохнула это прямо в порез, который он сделал своим ножом. Женщина высосала кровь, затем быстро выплюнула её и ополоснула рот прозрачной сильно пахнущей жидкостью. Она повторила эту процедуру семь раз.
По-видимому устав, она откинула голову на спинку стула. Чуть позже, зашептав заклинания, она расстегнула его рубашку и средним пальцем, обмакнув его в пепел сигары, прочертила прямую линию от основания его горла до половых органов. С удивительной лёгкостью она перевернула его, стянула рубашку и провела линию вниз по его спине.
— Сейчас я разделю тебя пополам, — сообщила она, — яд не сможет перейти на другую сторону.
— Она вновь очертила линии спереди и сзади, намазав палец свежим пеплом.
Несмотря на боль, Федерико засмеялся, — мне кажется, яд давным-давно разошёлся по всему моему телу, — сказал он.
Она обхватила его лицо своими руками, заставив его взглянуть ей в глаза, — музи, если ты не поверишь мне, ты умрёшь, — предостерегала она.
Целительница обмыла его ступню в жидкости, которую налила в металлическую тарелку. Сделав это, она взяла оловянную кружку, — выпей это, — приказала она. Тебя вырвет, с тобой всё кончено.
Безудержные волны тошноты грозили выдавить скверное зелье.
— Заставь себя проглотить его, — подгоняла она, положив маленькую прямоугольную подушку, наполненную сушёными кукурузными ядрами, на его шею. Она взглянула на него, намочила носовой платок в смеси розовой воды и нашатыря, — вдохни! — приказала она, опустив платок на его нос, — дыши медленно и глубоко.
Секунду он сопротивлялся под удушливым давлением её руки, но когда она начала массировать ему лицо, он понемногу расслабился, — не подходи близко к беременным женщинам. Они нейтрализуют эффект противоядия, — предупредила она.
Он непонимающе посмотрел на неё и прошептал, что не знает никаких беременных женщин.
По-видимому удовлетворённая его заявлением, Мерседес Перальта повернулась к алтарю, расставила семь свечей вокруг статуи святого Иоанна и зажгла их. В молчании она смотрела на мерцающие языки пламени, затем внезапно рывком откинула голову и прочла странно диссонирующую литанию.
Слова перешли в крик, который то нарастал, то затихал вслед за её дыханием. Это был нечеловеческий плач. Он заставил вибрировать стены, пламя свечей задрожало. Звук наполнил комнату, дом, всё вокруг, словно был предназначен какой-то далёкой силе.
Фредерико смутно ощущал движение в другой комнате. Дни и ночи сплетались друг с другом. Он лежал в бреду. Его знобило и бросало в жар.
Когда бы он ни открывал глаза, над ним всегда было лицо целительницы. В темноте красные камни её серёжек сверкали ещё одной парой глаз. Тихим мелодичным голосом она отгоняла тени и ужасные призраки его лихорадки.
Или, словно являясь частью его галлюцинаций, она отождествлялась с этими неизвестными силами, приказывая ему бороться с ними.
Позже она обмыла его пропотевшее тело и массировала до тех пор, пока кожа вновь не остыла. Бывали моменты, когда Федерико чувствовал в комнате ещё чьё-то присутствие. Другие руки, большие и сильные, но такие же нежные, как и у целительницы, покачивали его голову, пока она приказывала ему резким тоном пить тошнотворное зелье, которое подносила к его губам.
Утром она принесла ему завтрак из риса и овощей; за ней шёл юноша, держа в руках гитару.
— Я Элио, — представился он. Заиграв на гитаре, Элио начал петь забавную песенку, в которой говорилось о событиях схватки Фредерико с ядом. Элио рассказал ему, что в тот день, когда медсестра из аптеки привела его в дом матери, он ушёл на холмы со своим мачете и убил мачагву, которая укусила Фредерико. Если бы змея осталась живой, зелье и заклинания были бы бесполезны.
Однажды утром, заметив, что лиловая опухоль опала, Федерико достал свою выстиранную одежду.
