Поблагодари своих людей.
Только тут Фокс огляделся. Рыцари из его отряда громко приветствовали его восхищенными криками. Их оживленные лица озаряла радость его победы, и в их глазах он читал свой триумф. Некоторое время назад они присягнули ему в верности, потому что поверили его обещанию обеспечить им в будущем безбедное и спокойное существование. Служба в гарнизоне благоденствующей цитадели гарантировала воинам крышу над головой, щедрое довольствие и, как правило, молоденьких служанок для согревания их постелей. Для мужчин, хлебнувших тягот Крестового похода, такая жизнь представлялась раем.
Фокс поднял руку в жесте победителя. Все они были его братьями, его товарищами. Они столько пережили вместе, прошли огонь, воду и медные трубы, и вот теперь вернулись.
Ликование солдат достигло апогея. Фокс набрал полную грудь воздуха. Он только что завоевал замки Марбо и Вэлмар, но истинной цели, к которой стремился, он еще не достиг. Николь он еще не владел.
Что испытывала она к нему? Помнила ли она его еще? Ведь с тех пор как они занимались любовью, прошло уже более трех лет. Для него моменты любви с ней были самыми восхитительными, самыми волнующими воспоминаниями в жизни. А для нее… Он с мукой в сердце тысячи раз воспроизводил в памяти каждый миг их совокупления. Но он должен признать, что до сих пор не имел представления о том, что те благословенные минуты значили для женщины, ведь, кроме ее вздохов, стонов и ответных реакций тела, он не имел никаких других свидетельств, говоривших о ее отношении к происшедшему. Он внушал себе, что она будет признательна ему за то, что он спас ее, и что чувства благодарности будет достаточно, чтобы она согласилась стать его женой. Он мечтал о том моменте, когда снова окажется с ней в одной постели. Как будет ласкать ее прекрасное тело.
Фокс почувствовал, как при мысли о ней у него затвердело в штанах и дрожь сладострастия жаркой волной прокатила по телу. Он сделал глубокий вдох, стремясь прогнать похотливые желания, затмевавшие рассудок. Три года воздержания довели его до грани сумасшествия. Его всепоглощающая страсть к Николь достигла такого размаха, что он ни о чем другом не мог и думать. Но он не мог, не имел права терять самообладания, какое с таким трудом до сих пор сохранял. Ему еще предстояло завоевать женщину. А пока в его ушах звенели, не давая покоя, злорадные слова Мортимера. Что, если — Господи избави — мерзавец говорил правду?
Глава 3
Саймон. Нужно думать о Саймоне. Николь вызвала в памяти образ сына, припоминая, как он выглядел, когда виделись в последний раз. Его серьезные круглые глаза голубого цвета. Взъерошенные золотые кудри. Милое личико херувима.
К тому времени, когда они снова встретятся, его льняные волосы слегка потемнеют. Лицо станет тоньше, а пухлые ножки выпрямятся и станут проворными. Он потихоньку превращался в маленького мальчика, утрачивая черты невинного младенца.
«Он так быстро растет. Но помнит ли он меня? Думает ли когда обо мне? Смогу ли я когда-нибудь раскрыть ему тайну, что я его мать? Что ради него я пожертвовала всем, включая — Господи, спаси меня — и жизнь его отца?»
При этой мысли к ее горлу подступила тошнота, она подошла к сундуку, стоящему в углу ее опочивальни, и открыла крышку. Внутри под стопками одежды лежал сложенный кусок пергамента. Она вытащила его, но читать не стала. Она знала содержание наизусть.
Мортимер рассмеялся над ней, когда она вырвала лист из его рук.
— Можешь оставить его у себя, — заметил он язвительно. — Это все, что достанется тебе от твоего любовника. После того как я с ним расправлюсь, я брошу его труп в овраге на растерзание хищникам. Он не заслужил лучшей участи. Никудышный щенок, он даже не смог сделать тебе здорового ребенка.
Николь закрыла глаза, подавив безмолвный стон. Она в ужасе думала, что может произойти. Она предупредила Мортимера о нападении на замок с единственной целью — чтобы он привел в боевую готовность гарнизон в Марбо. Самое большее, на что она рассчитывала, что Мортимер очнется и выйдет наконец из своего пьяного оцепенения и, быть может, пришлет маленький отряд на помощь защитникам замка. Ей не могло прийти в голову, что лорду вздумается надеть доспехи, оседлать лошадь и вывести из ворот Вэлмара почти всю свою армию.
Несколько последних лет Мортимер почти ничего не делал, а только пьянствовал и бесчинствовал, поливая злобными проклятиями всех, кто попадался ему под руку. Откуда ей было знать, что упоминание имени Фокса де Кресси заставит мужа в одночасье протрезветь и воскресит в нем честолюбивые помыслы, превратившие много лет назад ее жизнь в кромешный ад?
И хотя теперь, Мортимер существенно раздался в теле и стал рассеянным, под его командованием находилась грозная военная сила, значительно превосходившая по численности войско Фокса. Последнего ждали неминуемое поражение и гибель. Мортимер не пощадит его.
«Господи, помоги мне. Что я наделала?»
Дверной запор загремел, и в комнату вошла, переваливаясь как утка, Старушка Эмма. Ее пухлые щеки горели, как два красных яблока.
— У меня есть новости, — сообщила она, тяжело дыша.
Николь обомлела. Он неожиданности она не мигая уставилась на рисунки гобеленов, которыми были обиты стены комнаты и которые она прекрасно знала.
— Две армии встретились на поле у стен Марбо, но в бой не вступили. Де Кресси вызвал Мортимера на поединок. Они сражались, и вашего мужа убили.
Сначала Николь не поверила услышанному. Но потом, когда напряжение ее отпустило, она так разволновалась, что едва не разрыдалась. Мортимер мертв. Гнусный мучитель больше никогда не потревожит ее покоя. Саймон жив, здоров и вне опасности. Фокс мог завладеть Марбо мирным путем. О таком исходе она даже не смелей мечтать.
Кроме… а как же Фокс? Она взглянула на кусок пергамен-га, что держала в руках. Станет ли ему известно, что она предупредила о его наступлении Мортимера? Новый ужас обуял ее душу.
— Она, как всегда, с каменным лицом, — проворчала служанка. — Злобный ублюдок отправился к праотцам, а она не повела и ухом. Ты, чай, не рада? Разве не о том ты грезила денно и нощно последние три года?
— Да, — прошептала Николь. Фокс жив. Человек, однажды подаривший ей неземной восторг, возвращался в Вэлмар. Но что ее ждет? Что предложит он ей теперь? Холодную ярость и крепость своих кулаков вместо искусных нежных губ и услады своего завораживающего тела?
— Живо признавайся, что ты от меня скрыла? — потребовала служанка. Хотя все ее называли Старушкой Эммой, Николь не представляла, сколько лет было женщине на самом деле. У нее не было во рту ни одного зуба, но кожа оставалась гладкой, без морщин, а ум острым, как только что выкованные гвозди, и проницательным.
Николь нервно прохаживалась по комнате, по-прежнему сжимая послание в руках.
— Я предупредила Мортимера о том, что де Кресси собирается захватить замок Марбо.
— Ты? Ты предупредила твоего злобного дьявола? — воскликнула Старушка Эмма. — Но почему? Что на тебя нашло?
— Я решилась рассказать ему из-за Саймона! Все, что угодно, могло случиться во время штурма крепости вражескими войсками. Пожары, обстрелы, насилие, грабежи и мародерство. Гибель людей. А маленький мальчик со светлыми волосами и голубыми глазами прежнего хозяина мог бы стать легкой добычей распоясавшихся солдат.
— Тебе следовало бы отправить де Кресси записку. Нужно было предупредить его о существовании мальчика и просить принять меры, чтобы не подвергать его жизнь опасности.
— А кому я могла бы доверить подобное послание? — спросила Николь с горечью. — В Марбо все, кроме тебя, меня и еще некоторых, думают, что Саймон умер. Я не могла рисковать. Я боялась, как бы Мортимер не узнал правду. Старушка Эмма покачала головой.
— Ты сама накинула себе на шею петлю. Если Фокс узнает, что ты его предала, он вряд ли станет смотреть на тебя ласково. — Старая женщина пересекла комнату и дотронулась до руки Николь. — Но все еще можно поправить. Расскажи ему про Саймона. Если он узнает, что у него есть сын, клянусь, он простит тебе все на свете.
Николь истерично рассмеялась, не в силах больше владеть собой.
