похолоданием. Пятиградусный морозец игриво покусывал покрасневшие уши Зинчука, неподвижного, как памятник Пушкину за его спиной.
Грузины наблюдали за ним из белого корейского джипа, стоящего неподалеку. Коробка с деньгами осталась у них, и у Зинчука было такое чувство, словно он потерял Светлану во второй раз – и ту, которая была его дочерью, и ту, которая стала ее заменой. Он не питал иллюзий по поводу реакции вымогателей на очередную засаду. Даже если грузинам удастся схватить человека, который явится за деньгами, его сообщники наверняка избавятся от заложницы, сулящей им не доход, а сплошную мороку.
Это значит, что остаток жизни придется провести в полном одиночестве… если не считать Сосо, который, конечно, не позволит забыть о своем существовании. Вот в чем главная загвоздка!
Когда незнакомец, ведший переговоры по поводу похищенной Светланы, пообещал разделаться с кавказцем, Зинчук почему-то ему сразу поверил. Может быть, не до конца, но почти. В голосе этого человека угадывалось нечто такое, что не позволяло усомниться в его словах. Но он также пообещал расправиться с Зинчуком и его женой в случае нового подвоха. Как же выкрутиться из этой ситуации? Ответ напрашивался однозначный: сделать все, чтобы назначенная встреча не состоялась. Постараться правильно вычислить нужного человека среди тех, кто проходит или проезжает мимо, и предупредить его знаком об опасности. Потом они объяснятся, и, возможно, Зинчуку будет дан еще один шанс. Но это потом, а сейчас…
Сейчас главное смотреть вокруг во все глаза и держать ушки на макушке. Скорее всего, незнакомец подъедет на машине – так проще забрать нужного человека и скрыться от возможных преследователей. Рядом расположен алюминиевый павильон магазина, так что здесь можно остановить машину и осмотреться, не привлекая к себе особого внимания. Автомобилей вокруг тоже понатыкано – штук двадцать, не считая джипа Сосо. И постоянно притормаживают все новые и новые: люди выскакивают за сигаретами, напитками, презервативами и прочими предметами первой необходимости.
Вот выбрался из приземистого «Шевроле» расторопный гражданин с неприличной лысиной, смахивающей на срамное место. Этому не до Зинчука, он купил у лоточника штук пять газет и умчался вызванивать по объявлениям маклеров, грузоперевозчиков или просто шлюх, в зависимости от насущных потребностей. А вот приехали на раздолбанной «Самаре» два парня с повадками то ли ментов, то ли братков – с каждым годом их все труднее отличить друг от друга. Один из них мимоходом задел Зинчука плечом и обложил его ленивым матом, но эти тоже не задержались, загрузили в багажник съестное, за которое вряд ли заплатили, и умчались по своим темным делам…
Затем Зинчук проводил взглядом высокого красавца в кожаном плаще до пят. Красавец возвратился в поджидавшее его такси с бутылкой пива и жадно присосался к ней еще до того, как «Волга» тронулась с места. Зинчук ему не посочувствовал, потому что в настоящий момент похмельный синдром представлялся ему наименьшим злом из всех возможных.
Он поднял левую руку и сдвинул рукав пальто, чтобы бросить взгляд на свои швейцарские часы, да так и замер. Тот, кого он поджидал, не спеша шел к перекрестку. Этот мужчина в черной кожанке и джинсах ничем не выделялся среди прохожих и не обращал на Зинчука ни малейшего внимания, но это он разговаривал с ним по телефону, сомнений не было. Сработало шестое, а может, седьмое или даже восьмое чувство, неизвестное науке. Просто Зинчук
Когда мужчина перешел через дорогу и сделал первый шаг из тех двадцати, которые отделяли его от цели, Зинчук быстро завертел головой из стороны в сторону. Издали можно было подумать, что он кого-то ищет, но вблизи его порывистые движения должны были означать: нет, нет, нет и еще раз нет. Потому что глаза Зинчука были закрыты. Получалось, что он не по сторонам смотрел, а отрицательно мотал головой.
Если это был
– Ну, и где же твой друг? – поинтересовался Сосо, когда Зинчук занял свое место впереди.
Компаньоны сидели рядом, а Гоги пристроился за их спинами, на заднем сиденье, что совершенно не вдохновляло Зинчука. Кроме того, его беспокоило то обстоятельство, что Сосо лично сидит за рулем и разговаривает таким ядовитым тоном.
– У меня давно нет друзей, – вырвалось у Зинчука. – Только враги… и компаньоны.
Тут ему вспомнились холодные глаза прошедшего мимо незнакомца, и подумалось вдруг, что одним врагом и компаньоном у него вскорости станет меньше.
– А вот мне показалось, что ты кому-то маяковал, пока стоял возле памятника, – сказал Сосо, трогая клавишу настройки радиолы.
Из приглушенных до сих пор динамиков грянуло:
– Что значит «маяковал»?
– Знак подавал. Ведь так оно и было, признайся, Володя? По-хорошему.
– Ты ошибаешься! – прокричал Зинчук. Конечно, для того чтобы перекрыть грохочущие динамики, следовало хорошенько поднапрячь голосовые связки, но не до такой степени.
– Ошибку сделал не я, а ты, Володя.
Сосо включил блокиратор, и едва слышный щелчок синхронно сработавших запоров заставил Зинчука вздрогнуть, словно он услышал звук взводимого курка.
– Какую ошибку?! – крикнул он.
«Привет всем, кто отдыхает на нашей волне, – зазывно промяукала радиола. – Я, Карина Ленская, буду с вами до полудня и постараюсь сделать все, чтобы еще больше поднять вам жизненный тонус…»
– Жизненный тонус, – передразнил Сосо. – Знаешь, Володя, когда я слышу такой блядский голосок, мне хочется кого-нибудь срочно трахнуть. А когда я слышу наглое вранье, мне хочется кого-нибудь убить. С чего начнем?
Зинчук хотел возразить, но не успел. Повинуясь знаку хозяина, Гоги ловко набросил на шею Владимира Михайловича капроновый шнур и резко потянул его назад. Кулаки, на которые были намотаны оба конца удавки, касались ушей Зинчука, его голова запрокинулась на спинку сиденья. Смутно различая шагающих мимо джипа прохожих, он вдруг понял, почему тонировка автомобильных стекол является столь прибыльным бизнесом именно в России, а не где-нибудь еще.
– Резко не дергай, – предупредил Сосо подручного. – Не хочу, чтобы этот мудак сдох раньше времени. И чтобы в штаны наложил, тоже не хочу.
– Ах… – хрипел Зинчук. – О-ох…
А радио верещало:
За этими девочками никто, кроме сопливых поклонниц, не гонялся, это было пустое сотрясение воздуха. Интересно, что бы они запели, если бы у них появились настоящие враги? Такие, с которыми рано или поздно приходится сталкиваться в реальной, непридуманной жизни.
– Тебе есть, что мне рассказать, Володя? – спросил Сосо. – Или удавить тебя сразу?
– Е…хе…сть… – натужно проблеял Зинчук, глаза которого были готовы выскочить из орбит.
– Ты уверен?
– Да…
Гоги предупредительно ослабил шнур, но, прежде чем к Зинчуку возвратилась способность говорить, он еще долго сипел и кашлял, сотрясаясь на своем сиденье. Помассировать горло ему не позволили, велели держать руки на коленях и вообще не рыпаться. Зинчук не понял, кто именно из двоих грузин съездил ему в ухо, да это его и не слишком беспокоило. Возможность дышать полной грудью – вот что было теперь самым важным. Все прочие проблемы, так живо волновавшие Зинчука еще несколько минут назад, отступили на самый задний план.
Беспрестанно покашливая, он заговорил, и слова его обгоняли не только друг друга, но и мысли.
– Значит, – подытожил Сосо, когда сбивчивый рассказ подошел к концу, – этот человек, которому ты назначил встречу, собирается убить меня?
