– Давай, – легко соглашается Ленка. Это тоже звучит довольно двусмысленно, потому что в глазах у нее пляшут бесенята.
В действительности это просто отблески пламени, разведенного в железном бочонке, который служит здесь печкой. На растопку идут щепки, черенки лопат, куски застывшего битума. Тепло, и слава богу, думает Ленка. К вечеру Анечка начала чихать, покашливать. Значит, завтра проснется совсем больная…
…А потом прилетят вороны с острыми-преострыми клювами. Когда отметут метели и грянут оттепели, они будут важно расхаживать по черным полям. Никто не узнает, чем они питались минувшей зимой.
– Открой картонный ящик, он у тебя за спиной, – говорит Леха, азартно жуя сигаретный фильтр. – Выбирай, что душе угодно.
На самом деле он не верит в существование души, это просто выражение такое. И Ленка не верит тоже. О бессмертии и реинкарнации хорошо рассуждать у себя дома, когда все плотно поужинали и ждут начала любимого сериала. А когда до смерти четыре шага, то хочется не философствовать, а просто жить.
Где она, душа? Ее кто-нибудь видел? Трогал? Вот полдюжины разнокалиберных бутылок в ящике, каждую можно подержать в руке, повертеть перед глазами. Если бутылку опорожнить до дна, то в ней не останется ничего, кроме пустоты. Откуда же у некоторых людей уверенность в том, что они носят в себе искру божью? Пистолеты они носят, это да, это факт. А вот божьих искр вокруг не наблюдается.
– Что лучше – джин или бурбон? – спрашивает Ленка, покончив с изучением бутылочных этикеток.
– Джин хвоей отдает, – поясняет Леха, – а у бурбона вообще ни вкуса, ни запаха. Это водка кукурузная. Крепкая. Так продерет, что мало не покажется.
– Продерет, значит, – повторяет Ленка, делая вид, что на ее губы просится двусмысленная улыбочка.
Лехе это нравится. Выплюнув изжеванную сигарету, он заменяет ее новой, фильтр которой оказывается совершенно излохмаченным уже на первой минуте. Но если внезапно броситься на него, то он все равно успеет выстрелить. Не выпуская дымящуюся сигарету из зубов.
Помещение, где они разместились, длинное. Оно окружено четырьмя голыми стенами, из которых торчат пучки проводов, а сверху накрыто бетонными плитами. Окон нет, двери тоже. Может быть, здесь планировалась щитовая или склад. Если однажды здание цеха будет выкуплено каким-нибудь предпринимателем, то возвратившихся строителей ждет большой сюрприз. Два обглоданных трупа, взрослый и детский, это не шуточки. Весь дневной график работ пойдет псу под хвост – сначала милицейские протоколы, потом коллективная пьянка. Станут хлестать не джин и не бурбон, а обычную дешевую водку. И никто не выпьет за упокой души Ленки и Анечки, потому что опознать их вряд ли когда- нибудь удастся.
Она отважно запрокидывает бутылку и, имитируя несколько жадных глотков подряд, косится на Леху. Хлебнула Ленка огненную жидкость только один раз, но и этого оказалось достаточно, чтобы ее глаза увлажнились. Отлично. Мужчины охотно клюют на такие – маслянистые.
– Дай сигарету, – просит она.
– Подбрось в огонь дровишек и перебирайся поближе, – предлагает Леха в ответ.
– Сидеть задницей на голом полу? Нет уж, спасибо.
– А ты ящик распотроши и застели картонкой ведро, вон оно, в углу валяется.
– Точно!
Ленка изображает радость, а на самом деле вспоминает унизительные процедуры, которые ей и дочери приходилось проделывать в подвале, когда им хотелось в туалет. Там тоже имелось ведро… Зато не было ворон… А чем, спрашивается, крысы лучше?..
Кажется, от спиртного ее слегка повело, но это даже хорошо. Раскрепощеннее будет. Смелее. Ведь не так-то просто заставить себя скинуть штаны прохладной осенней ночью и броситься в объятия человека, который намеревается убить тебя из пистолета.
– Расскажи что-нибудь, – просит Ленка, расположившись в паре шагов от Лехи.
Он усмехается и разворачивается таким образом, что путь к пистолету преграждают его согнутые в коленях ноги. Плевать. Никто и не пытается завладеть оружием. У Ленки совсем другие планы. Для их осуществления нужно лишь подождать, пока представится повод снять джинсы.
– Что тебе рассказать? – задумчиво произносит Леха. – Если о себе, то вроде как нечего. А о других неинтересно.
– Ну, не скромничай. – Шумный глоток. Преувеличенно раздутые щеки. Обжигающая струйка в гортани. – Кха!.. Кха-кха-кха!..
– Ты, как я погляжу, пить совсем не умеешь, – говорит Леха с чувством превосходства.
– Вздор! – Ленка прикуривает. – Я все умею.
– Например?
– Ну… – Выпущенный изо рта дым задумчиво рассеивается в полумраке. – Скажем, любить и ненавидеть.
– Меня ты, конечно, ненавидишь. – Лехины глаза над запрокинутым бутылочным донышком щурятся.
– А за что мне тебя любить? Вот если бы…
– Что «если бы»?
– Если бы ты выделил нам от щедрот своих не пять тысяч, а в десять раз больше…
Ленка умышленно не доводит фразы до конца. Когда говоришь недомолвками, собеседнику остается самый широкий простор для фантазий. Они, эти фантазии, у большинства мужчин примерно одинаковые. Примитивные, как рефлексы павловских собак. Только у тех слюна выделялась по сигналу, а этим сперма бьет в голову. Вот и вся разница.
– Хм. – Леха пожимает плечами. – В принципе я человек не жадный.
Конечно, не жадный. Человеку, которого ты собираешься убить после приятно проведенной ночи, и миллион пообещать не жалко.
Ленка молчит, выжидает. И Леха делает еще один шажок в направлении заготовленной для него ловушки:
– Считай, что полтинник – премия за хорошее поведение. А зачем тебе столько?
«А тебе зачем полтора миллиона?» – язвительно осведомляется Ленка, но про себя, а вслух произносит совсем другое:
– Хочу уехать с Анечкой подальше отсюда.
– Куда?
– В страну, где нет ворон. Должны же быть на земле такие края, как ты думаешь?
– Не знаю, – отвечает Леха с некоторым недоумением. – А при чем тут вороны?
– Да так. – Ленка загадочно усмехается.
– Лично мне вороны по барабану.
– А вот мне – нет.
– Странная ты какая-то. Загадками говоришь…
– Я пью, все мне мало, уж пьяною стала… – Ленка хихикает.
Леха внимательно смотрит на нее, потом изучает на просвет свою пустую бутылочку. Колеблется. Наконец протягивает руку:
– Дай-ка сюда свой бурбон.
– На. Ни фига она меня не греет, твоя кукурузная водка.
– А что тебя греет?
– Так я тебе и призналась!
– Нет, ну ты договаривай, раз начала.
– Хочешь выведать главный секрет моих женских побед? – Новая порция зазывного хихиканья.
Странно: в обычной жизни Ленка никогда не умела смеяться таким образом. Но она чувствует, что это заводит Леху, и без труда справляется со своей ролью. Парень далеко не мачо. Всю сознательную жизнь он имел дело исключительно со шлюхами, а как вести себя с обычной замужней женщиной – не знает. Даже пистолет ему в этом не подмога. Такой не скажет: «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд». Этот кобель не вскочит, пока сучка не захочет.
– Давай закроем эту тему, – просит Ленка, пряча взгляд под полуопущенными ресницами.
