надоедать описывать круги над совершенно безжизненной равниной.
– За горючее заплачено, – напомнил штурман, поворачивая карту то так, то эдак.
– У меня дома гости. Кушают, выпивают, новостями обмениваются. – Пилот насупился. – А мы тут болтаемся между небом и землей, как бычьи яйца.
– Сейчас определимся, – пообещал штурман и вышел на связь с заставой, начальником которой являлся его родной дядя, организовавший этот воздушный рейд.
– База-два, База-два, я – Сокол! – орал штурман, стараясь покрыть голосом шум моторов и винта. – Объект в квадрате четырнадцать не вижу. Повторяю… Объект в квадрате четырнадцать не обнаружил… Прием…
Разговор велся по-русски, потому что великий и могучий узбекский язык мало годился для ведения переговоров подобного рода. До того, как русские оккупанты захватили земли узбеков, тут не было ни баз, ни деления территории на квадраты, ни вертолетов.
Сквозь треск помех, шипение и свист донесся ответ командира заставы:
– Сокол, я – База-два, развернитесь и возьмите севернее. Там протекает небольшая речушка. На ее берегу поселок. Берите западнее, западнее. Повторяю…
– Западнее? – уточнил пилот, поудобнее перехватывая штурвал.
– Сам слышал, – с достоинством ответил штурман, отключая рацию.
– Как думаешь, до рассвета управимся?
– Какая разница? У нас коридор на целые сутки.
– Гости к утру разъедутся, – грустно сказал пилот, переходя на родную речь. – Всегда мне не везет.
– Не гневи Аллаха, – наставительно произнес штурман. – О каком невезении ты говоришь? Деньги нам заплатили, хорошие деньги.
– Не такие уж большие деньги, друг.
– Э, не говори так, друг. Зачем всегда косточки в плове выискиваешь? Радуйся тому, что есть, не печалься о том, что еще не произошло.
– Этот русский, которого сбросили вниз, тоже не думал, что с ним так поступят. Разумно ли это?
– Конечно, – уверенно сказал штурман. – Он не переживал, не мучился. Был спокоен до последней минуты.
– Почти километр. – Пилот поцокал языком. – Когда падаешь с такой высоты, трудно не думать о плохом. Наверное, этот русский все же очень переживал, пока долетел до земли. Хотя настоящая беда с ним приключилась только потом.
– Такова воля Аллаха. На месте этого русского мог бы оказаться любой другой.
– Но лучше тоже русский, да?
Мужчины посмеялись. Будучи очень простыми и непосредственными по натуре, они и шутки любили такие же – незатейливые, бесхитростные.
– Один раз я видел несчастного ишака, вывалившегося из вертолета, – сказал пилот. – Не самого ишака, а то, что от него осталось. Признаюсь тебе, друг, это очень неприятное зрелище. Бедным родственникам этого русского не позавидуешь.
– Очень уж ты жалостливый, друг, – укоризненно сказал штурман. – Всегда всех жалеешь: ишаков, русских… А они тебя хоть раз пожалели?
– Нет, – признался пилот после сосредоточенного раздумья. – Была у меня в молодости русская девушка, которую я так любил, так любил… Духи ей покупал, бусы. И знаешь, чем она ответила на мою доброту, друг? Заявила в милицию о том, что я ее изнасиловал! Хорошо еще, что следователем был мой дальний родственник. Иначе все могло бы плохо кончиться, очень.
– Вот я и говорю, не жалей их. Меня дедушка учил: все народы делятся на овец и волков.
– Мы – волки? – уточнил пилот.
– А кто же еще? – удивился штурман.
– Тогда почему мы так долго терпели владычество русских?
– Это к делу не относится. Главное – помнить: овцы нужны для того, чтобы их стричь и резать, а слезы по ним лить нечего. Такую уж судьбу им уготовил Аллах.
– Да славится имя его, – подхватил заметно оживившийся пилот. – Я вижу этот проклятый поселок. Он прямо по курсу.
– Сбрось скорость и начинай облет по периметру, – сказал штурман по-русски, вглядываясь в темноту. – А я пойду предупрежу наших. Ох, и жарко же сейчас будет!
Он даже не подозревал, насколько точным окажется его пророчество.
Корольков сидел на корточках, разминая газетный лист, когда услышал за спиной далекий механический рокот, доносившийся с неба. Он повертел головой, стараясь определить, откуда приближается этот шум. На посеребренном луной небосклоне возникло черное пятнышко. Это был вертолет, медленно приближающийся к поселку. Он летел на малой высоте, почти над самой землей.
Корольков, мгновенно оценивший ситуацию, натянул штаны, кое-как набросил пальто и, спотыкаясь о сусличьи норы, побежал к машинам.
– Летят, летят!
– Голосишь, как баба на сносях, – прошипела Ленка.
А Громов, неспешно извлекая из багажника трубу РПГ, пробормотал:
– Жаль, что тут нет высоковольтных проводов.
– Эта штука без них не стреляет? – встревожился Корольков. – Она работает от электричества?
– Ты как с луны свалился, – усмехнулся Громов. – Просто, если бы мимо поселка тянулась высоковольтная линия, вертолет запросто мог зацепить ее лопастями винта или шасси. Слишком низко идет. И без огней.
– Но никакой линии тут нет, я хорошо помню.
– В том-то и дело. Придется стрелять.
– Так стреляйте!
Громов, уже собравший и вскинувший «муху» на плечо, обернулся:
– Ты собираешься торчать у меня за спиной?
– Я вас отвлекаю? – спросил Корольков. – Мешаю целиться?
– Нет. Но реактивная струя бьет назад. Попадешь под нее – мало не покажется.
– Зря ты его предупредил, папа, – насмешливо сказала Ленка. – Наш Игорек ни в воде не тонет, ни в огне не горит.
– Так не бывает, – рассеянно заметил Громов, ведя стволом гранатомета за летящим по плавной дуге вертолетом. – То, что не тонет, обычно хорошо горит…
Корольков, пригибаясь к земле, укрылся за корпусом «семерки» и, высунув оттуда голову, нервозно напомнил:
– Стреляйте же.
– Рано. Пусть зайдет с нашей стороны.
– А вдруг не зайдет?
– Куда он денется. Экипаж высматривает кодлу Жасмана. Скорее всего, за нее примут нас.
Вертолет действительно обогнул поселок и, наполняя воздух металлическим грохотом, пролетел над дорогой, прежде чем зависнуть в паре сотен метров от обнаруженных машин.
– Стреляйте! – заорал Корольков не своим, совершенно дурным голосом. – Стреляйте, стреляйте!
– Заткнешься ты когда-нибудь? – шикнула на него Ленка.
– Так ведь они нас заметят!.. Уже заметили!
Вертолет вздрогнул и начал медленно разворачиваться вокруг своей оси. Попятившийся Корольков оступился на высокой кочке, потерял равновесие и растянулся на земле, продолжая вопить на всю округу:
– Сейчас шарахнут из пулемета! Что же вы медлите? – Захлебнувшись собственным криком, он закашлялся и мог теперь лишь неистово размахивать руками.
Его активность не осталась незамеченной.
Вертолет, шасси которого едва не касались земли, взмыл повыше. Морда механического монстра слегка наклонилась вперед, воскрешая в памяти принюхивающегося тиранозавра по-спилберговски. Когда по
