– Не надо прятаться за красивыми словами. Суть-то от этого не меняется. На самом деле занимаешься тем, что убиваешь людей.
В молодости легко быть категоричной. Это – белое, это – черное, все строится на контрастах, а промежуточных оттенков не существует. Обычно Хват тоже старался жить по принципу «да или нет». Но сегодня его покоробило заявление вызволенной из плена девушки.
– По-твоему, Черный Ворон был человеком? – спросил он. – Кому-то в мире стало хуже от его смерти?
– Меня ни в чем убеждать не надо, – заверила его Алиса, выставляя перед собой растопыренные пятерни. – Ты поступил так, как поступил. Твое полное право.
Хвату стало обидно. Когда тратишь на человека время, силы и нервы, то рассчитываешь как минимум на элементарную благодарность. Надеешься, что перед тобой распахнут душу, а натыкаешься на стену сплошного непонимания. Остается лишь развернуться и уйти, хлопнув дверью… если таковая имеется. Если же нет, ты остаешься сидеть там, где сидел, и даже пытаешься делать вид, что ничего не произошло.
– Жрать хочется, – проворчал Хват. – Составишь мне компанию? Конечно, если моральные принципы позволят тебе принять шоколад и галеты из рук человека, которого ты считаешь убийцей.
– Позволят, – заверила его Алиса. – В последний раз я нормально поела позавчера днем, когда Сундуков зазвал меня к этому проклятому Руслану Гелхаеву. Хотя голодать мне не привыкать. Дома, например, я давно ничего не готовлю. У нас с Сундуковым в холодильнике, кроме напитков, ничего нет, представляешь?
Она захихикала, предлагая Хвату посмеяться вместе, но он лишь буркнул:
– Повезло вашей кошке.
– Какой кошке? – опешила Алиса. – У нас нет никакой кошки.
– Потому-то я и говорю, что ей повезло, – сказал Хват, шуруя в рюкзаке. – Раз ее у вас нет, то она не сдохнет с голоду. Не знаю, правда, как долго протянет твой законный муж, Сундуков. Надеюсь, он достаточно упитан.
– Ты представляешь его себе толстым? – поинтересовалась прищурившаяся Алиса.
– В точности не знаю. Но если вы проживете достаточно долго, то ты постепенно научишься куховарить. Будешь готовить пельмени, вареники, пирожки с капустой. Но в первую очередь ты наловчишься варить суп. В большой-пребольшой кастрюле, чтобы надолго хватило. – Хват показал, какой видится ему эта посудина. – Твой законный супруг Сундуков к тому времени отпустит усы и станет расхаживать по дому в носках и выцветших плавках. В таком наряде он будет садиться за стол и кушать первое по три раза в день – утром, днем и вечером. А когда ты не удосужишься приготовить его любимый суп, он будет закатывать тебе скандалы.
– Чем такая жизнь, так пусть лучше из меня самой суп сварят, – улыбнулась Алиса. – Если на протяжении пятидесяти лет сознательной жизни ежедневно варить литра по три какой-нибудь похлебки, получится целая железнодорожная цистерна. Я не потяну.
– Цистерну?
– Домашнее хозяйство. Я не в состоянии составить достойную пару усатому мужчине в выцветших плавках. Вот почему я уехала из своего города в Москву и вышла замуж за Ника Сундукова. Он, между прочим, никаких усов не носит и всегда выглядит так, словно сошел с обложки журнала.
– Юмористического? – съязвил Хват, протягивая Алисе полплитки шоколада и упаковку сверхкалорийных галет.
– Музыкального, – парировала она. – Он лидер группы «Тип-Топ», его обожают тысячи девушек, когда он появляется в «Башне», поклонницы визжат и писают кипятком.
– Ну и запах, должно быть, стоит в вашей «Башне».
– Запах что надо. Клубный. Заведение не такое фешенебельное, как «Мост», но и не такое занюханное, как «Проект», где конопляный дым столбом стоит. – Алиса впилась зубами в галету. – Все тусовщики Москвы непременно в «Башне» отмечаются. Мол, Ося и Киса были тут. Иначе ночь прошла впустую.
– Странная это порода – тусовщики. – Хват хмыкнул и покачал головой. – Как лемминги, которых стадный инстинкт гонит в пропасть.
– Лемминги погибели ищут, а эти – удовольствий, – возразила Алиса, азартно хрустя сухарями. – Свой образ жизни они называют движухой или рейвом. Если клубного тусовщика засадить на недельку под домашний арест, он зачахнет от тоски. Зато не давай ему пить и есть, а просто запусти в клуб, и он будет чувствовать себя там, как рыба в воде. Ты когда-нибудь бывал в ночных клубах?
Хват тихонько засмеялся:
– Посмотри на меня. Разве там мое место?
Алиса поняла его реплику по-своему.
– Ерунда. Ты же не в этом комбинезоне по городу ходишь, верно? Главное, не тушеваться. Держись так, словно футболка на тебе как минимум от Гуччи, а джинсы – из коллекции Кальвина Кляйна, тогда не будешь выглядеть белой вороной. – Она забросила в рот квадратик черного шоколада. – В толпе лучше не выделяться, тем более в модном клубе. У входа в «Башню» дежурит так называемый фейс-контрольщик. Если я не ошибаюсь, то его зовут Андрюшей. Внешне он приятно отличается от бритоголовых блюстителей порядка, которые держатся где-нибудь на самом заднем плане. Но стоит Андрюше пошевелить пальцем, и они тут как тут, с дубинками и оружием наготове.
– И часто он так шевелит пальцами, этот замечательный Андрюша? – осведомился Хват, чувствуя, что шоколад сегодня горчит, а галеты слишком соленые.
– Это зависит от того, что ему взбредет в голову. Если ему не понравится твое лицо или поведение – внутрь уже не попадешь, хоть племянницей президента представляйся. Скажут: «Извините, сегодня у нас закрытая вечеринка, вход только по клубным картам»… – Алиса нахмурилась, явно вспоминая какой-то не слишком приятный эпизод из собственного опыта, после чего постаралась незаметно сменить тему. – Между прочим, таких карточек в «Башне» – раз, два и обчелся. Они отлиты из серебра, их всего с десяток. Одна такая стоит около тысячи долларов.
Вспомнив, во сколько оценена его жизнь штабом Северо-Кавказского военного округа, Хват хотел было насупиться, но вместо этого поднял брови:
– Ого! И что дает эта карточка? Владелец получает право плюнуть в лицо любому встречному, включая Андрюшу?
Алиса заулыбалась:
– Ну, для этого достаточно стать авторитетным бандитом. Они клубных карт не покупают.
– Но должны ведь быть какие-то привилегии? – настаивал Хват. – Иначе с какой стати платить штуку баксов?
– Привилегия одна – прослыть человеком, который готов выбросить деньги на ветер, ничего не приобретая взамен. Остальные просто платят по двести рублей за вход. Я имею в виду мужчин, – уточнила Алиса. – Девушки до двадцати пяти лет проходят бесплатно.
– У них что, паспорта требуют?
– Возраст определяется на глаз. Тем самым фейс-контролером Андрюшей.
– Почему-то он представляется мне таким зализанным типом в штиблетах из крокодиловой кожи, – признался Хват. – А бритоголовые бугаи с радиотаблетками в ушах у него на подхвате. И вот нормальный мужик приходит в клуб, заказывает стакан водки, а вся эта милая компашка исподтишка наблюдает за ним, дожидаясь малейшего повода, чтобы выкинуть его на улицу. – Он сокрушенно покачал головой. – Нет, ночные заведения не для меня. Я, когда выпью, не пай-мальчик, не Гарри Поттер в стране бесчисленных улыбок. Могу ляпнуть что-нибудь не то, могу в чересчур наглую морду двинуть. Особенно по пьяни.
– Пусть это тебя не беспокоит, – заверила Хвата Алиса. – Напиться в «Башне» у тебя при всем желании не получится.
– Там нет водки?
– Водку в «Проекте» хлещут, о котором я тебе рассказывала. Там публика попроще – бородатые художники, небритые писатели, их подружки-студенточки в матросских бушлатах. В «Башне» же порция текилы стоит около пятидесяти долларов, особо не разгонишься. Зато там подают относительно дешевое шампанское «Бейлис». Хотя завсегдатаи предпочитают заказывать «Боллингер».
– Оно дешевле? – предположил Хват.
