Кидалы в лампасах

Если, к примеру, его включит кто-то посторонний, то сработает сигнал оповещения, и ровно через три минуты бедолагу сцапают на месте преступления. Дед ведь сюда всякую секретную информацию закачивает, когда дома работает.

– Тогда ну его к лешему, – сказал он, уставившись в угол и опасливо прислушиваясь к характерному гудению за своей спиной.

– Деда?

– Его сверхсекретный компьютер. Не трогала бы ты эту развалину, а?

– Развалина? У-у, чеченцы за наш «пентюх» миллион долларов выложили бы, не торгуясь, – важно заметила Лариска. – Так дед говорит. Он сейчас над планом крупномасштабной антитеррористической операции работает. – Произнеся сложную фразу буквально по слогам, Лариска заговорила быстрее: – Я, конечно, полюбопытствовала, не удержалась. Знаешь, сколько одних только десантников будет задействовано? Целая дивизия, вот.

– Военные тайны меня не интересуют, – поспешно сказал он. – И близкое знакомство со спецслужбами не входит в мои планы. – Его тон сделался тревожным. – Слушай, а вдруг сигнализация и впрямь сработает, что тогда?

Лариска захихикала:

– Не бойся. Все коды и пароли мне давно известны. – Заклацали бойко нажимаемые клавиши.

– Откуда?

– От любопытного верблюда.

– И все же?

– Дедуля опасается, что у него старческий маразм вот-вот начнется, поэтому перестраховался, записал пароли на бумажечку, а бумажечку всегда под рукой держит… Держал, – поправилась Лариска. – Потом сжег в пепельнице, как Штирлиц.

Он осуждающе покачал головой.

– Вот застукает тебя однажды дед за компьютером, будешь знать.

– Уже застукал. На прошлой неделе. Я не удержалась, дописала в проект приказа по округу один пунктик. – Признание сопровождалось смешливым похрюкиванием.

– Какой пунктик?

– Добровольно сдавшихся в член к пепенцам считать изменниками родины…

– Ты хотела сказать: в плен к чеченцам?

– Да нет же. Именно в член. – Последовала еще одна порция похрюкивания. – Дед сначала орал как оглашенный, а потом хохотал до слез. После того, как я ему слово дала, что больше к его компьютеру не прикоснусь.

– А сама продолжаешь в прежнем духе, – укорил он Лариску.

– Конечно. – Она даже вроде как удивилась.

– Зачем тебе это? У тебя что, собственного компьютера нет? – рассеянно спросил он, пытаясь понять, по какой причине его уши сделались вдруг горячими, а дыхание участилось, как у спешащего куда-то человека. Еще никогда эфемерное понятие миллион долларов не казалось ему столь реальным и доступным, почти осязаемым.

– Почему нет? – удивилась она еще сильнее. – Есть. Только мне нравится делать то, что запрещено. От этого особый кайф получаешь, разве нет?

– Не знаю, не знаю…

– Зато я знаю. Запретный плод всегда сладок. Ты в детстве когда-нибудь за взрослыми подглядывал, когда они, ну это… трахаются?

– Гм, у меня, видишь ли, были несколько иные интересы.

– А у меня те самые. Сколько себя помню. – Зачирикал, засвиристел включенный модем, и через минуту Лариска скомандовала: – Все, можешь поворачиваться.

Он посмотрел на нее, сидящую за генеральским компьютером, со всевозрастающим интересом. Два вопроса всплыли в его сознании, один за другим. Первый: «С какого же возраста она не только подглядывает за другими, но и сама занимается этим?» И второй: «Как бы я сам распорядился секретной информацией, хранящейся в допотопном компьютере, если бы у меня имелся доступ?»

– Да уж придумал бы, как, – живо откликнулся внутренний голос. – Миллион долларов – это тебе не фунт изюму. Чемодан денег, который с готовностью выложат сводолюбивые пепенцы… то есть чеченцы.

– Ну что, – осведомился он, покашливая и непроизвольно потирая ладони, – нашла переводчика?

– Кое-что поинтересней нашла, – похвасталась Лариска, уставившись в экран, видимый только ей одной. – Взгляни-ка.

Он поднялся с кресла и направился к письменному столу, бормоча на ходу:

– Если ты намереваешься посвятить меня в план секретной операции штаба Северо-Кавказского округа, то не стоит.

– Лично мне он тоже до лампочки, – заверила его Лариска. – Меня другое волнует. Если бы ты только знал, как волнует.

– Что именно? – спросил он, останавливаясь за ее спиной.

– Разве такое бывает? – она постучала ноготком по стеклу экрана.

Он не сразу сообразил, что за штуковина красуется перед его глазами, а когда понял, поспешно отвернулся, ощущая, как кровь приливает к его щекам.

– Ты гляди, гляди, – возбужденно потребовала Лариска, ловя его за рукав. – Тридцать сантиметров в длину, не меньше. Прямо жеребец, а не мужик.

– Убери эту гадость! – крикнул он, поражаясь тому, как сипло звучит его голос. Точно мороженым на холоде объедался несколько часов кряду.

– Гадость? – изумилась Лариска. – Что естественно, то не безобразно, глупый. У тебя ведь тоже нечто подобное имеется, а?

– Не твое дело.

– Как же не мое, когда очень даже мое!

Вот тут-то она его и прихватила по-настоящему. Уже не за руку. А через несколько минут, когда они, задыхаясь, лежали на полу кабинета, прислушиваясь к бешеному биению своих сердец, он отчетливо понял, что это судьба. Нет, не случайно он нанялся репетитором именно в дом Павла Игнатьевича Конягина, а не в какой-нибудь другой. И спутался с генеральской внучкой тоже не напрасно. Компьютер, напичканный секретными сведениями, был тем самым кладом, найти который мечтает каждый. У всякого товара есть свой купец, нужно только подсуетиться, чтобы груда электронных блоков, проводов и деталей превратилась в не менее внушительную кучу денег.

И он подсуетился. Все продумал, просчитал, подготовил. Осталось сделать еще один шаг, самый главный. Решающий. Тот, после которого назад уже не повернешь…

* * *

Его размышления были прерваны воплями, очень напоминающими те, которые могла бы издавать изловленная хорьком курица, уже полузадушенная, но все еще бешено трепыхающаяся. Ее руки вцепились в его волосы, норовя выдрать их с корнем. Всякий раз, когда Лариска выгибалась дугой, ее влажные ягодицы отклеивались от кожаного дивана с неприятным чмокающим звуком. Позабыв обо всем на свете, она получала свою малую толику счастья, отмеренного ей природой. Любите, пока любится, целуйте, пока целуется… Тьфу!

Он с отвращением оторвался от ее сотрясаемого крупной дрожью тела и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Ми… миленький, – пролепетала она, продолжая подергиваться. – Ко… котик мой.

– Ко-кошечка моя, – передразнил он. – Ку-курочка.

До Лариски, зациклившейся на собственных ощущениях, его ядовитое послание не дошло. Колыхаясь на диване бледной медузой, она потянулась к нему:

– Иди ко мне…

– В другой раз. – Он встал и, волоча по полу съехавшие на лодыжки брюки, поплелся в ванную.