обиженно засопел в две ноздри. А тестирование только начиналось. Зимин был классным специалистом, знающим все тонкости игры в кошки-мышки. Его внимание уже включилось в автоматический режим анализа речи и поведения подозреваемого. Артикуляция. Мимика. Жесты. И т. д. и т. п. Азбука, без которой невозможен мало-мальски грамотный допрос.
Напустив на лицо многозначительное выражение, Зимин неспешно извлек из кармана красную резиновую перчатку, прихваченную в гостиной, натянул ее на правую руку, задумчиво пошевелил пальцами.
– Размерчик не ваш, Борис Петрович. Мне и то тесноваты.
Славинский взгляд скользнул прочь, через секунду возвратился к перчатке, потом опять переметнулся.
– Разумеется, – выдавил он из себя. – Это не мои перчатки.
– Вы хотите сказать, что они только сегодня появились в вашей квартире? Раньше вы их не видели, так? Смотрите сюда, внимательно смотрите!
Красные пальцы продолжали шевелиться, напоминая щупальца осьминога, подманивающего загипнотизированную рыбешку. Стараясь сохранять серьезность, Зимин наблюдал за собеседником. Глазки: морг-морг. Губки: дерг-дерг. Сердечко: скок-поскок. Но еще хорохорится, пытается сопротивляться.
– Ну, смотрю! И узнаю! Это наши перчатки!
– Как же так, Борис Петрович? Неувязочка получается. Вы же только что сказали, что это не ваши перчатки. Я уже и запротоколировал.
– Не мои – в смысле не мои, а Ирины, Ирины Дмитриевны! – почти плаксиво выкрикнул Славин. До истерики ему оставалось всего ничего.
Зимин тонко улыбнулся:
– А не находите ли вы странным, что убийца воспользовался не собственными перчатками, а вашими? Откуда он мог знать, что таковые обнаружатся на месте преступления?
Тут Славин растерял остатки самообладания, вскочил с места, зацепив угол стола, заорал, затопал ногами, размахивая руками и брызгая слюной. Не глядя на него, Зимин невозмутимо черкал что-то в своей протокольной анкете. Пропустил мимо ушей и «произвол», и «грязные инсинуации», и даже сакраментальное «я на вас управу найду». Дождался, пока Славин заткнется, вернется на место, и сказал бесцветным будничным тоном:
– Вредно так волноваться, особенно, в вашем положении. И кричать на меня не советую, я этого не люблю. Давайте лучше вместе сформулируем ваш ответ на мой простой вопрос, отнеситесь к нему со всей серьезностью, хорошенько подумайте, прежде чем отвечать. Вопрос такой: хранились ли в вашем доме деньги, где именно и сколько? Поверьте, это очень важный вопрос. От вашего ответа на него зависит многое. Вы меня понимаете?
– Нет, – поскучнел лицом Славин настолько, что даже стеклышки очков утратили свой блеск. – Для меня это далеко не самый важный вопрос сейчас. При чем здесь деньги? Меня гораздо больше интересует, когда будет арестован убийца.
Зимин укоризненно покачал головой:
– Борис Петрович, вы глубоко заблуждаетесь. Лично меня, как следователя, не могут не интересовать ваши денежные сбережения. Их наличие или отсутствие во многом предопределят, будет ли убийца вообще найден. Я ясно выражаюсь?
– Вы очень туманно выражаетесь, – возразил Славин. – Не было у нас никакой кубышки. Да и вообще – какое вам до этого дело?
– Большое дело, – бесстрастно сказал Зимин. – Огромное. Знаете, на сколько лет тянет? Зря вы запираетесь, Борис Петрович. Помогли бы следствию, глядишь, все и образуется.
Прозрачнее намека быть не могло, вернее, Зимин не мог себе этого позволить. Пока. Он предложил Славину сделку и с напускным равнодушием ожидал ответа.
И Славин понял, конечно же, понял. Встрепенулся, подался было вперед, как бы собираясь шепнуть Зимину что-то на ухо, но вдруг отшатнулся, и по лицу его скользнула тень мрачной решимости бороться до конца.
– Что значит помочь следствию? – спросил он неприязненно. – Материально, что ли? Вы это имеете в виду?
– Нет, – ответил Зимин, не скрывая неудовольствия. – Я имею в виду, что чье-то внезапное обогащение часто выводит на преступников. Кроме того, необходимо выяснить мотивы убийства. Корыстный умысел или садистические наклонности? Но вы, как я понимаю, ничего не можете сообщить следствию по поводу денежных сбережений своей супруги?
– Совершенно верно, – высокомерно ответствовал Славин, преображаясь на глазах из перетрусившего подонка в благопристойного гражданина.
Подобная поза не понравилась Зимину, хотя он и знал, что спесь со всяких там славиных сбивается быстро и бесповоротно. Протянув руку на прощание, он уверенно завладел потной ладонью Славина и не выпускал ее до завершения заключительного монолога:
– Что ж, до
И было не понятно, пожелание в его словах прозвучало или угрожающее обещание.
5
Борису Петровичу Славину предстояло провести на свободе еще некоторое время, по истечении которого опросы перешли в допросы, а снисходительное отношение следователя поменялось на диаметрально противоположное.
Отсрочка была вызвана даже не тем, что Зимин не торопился с возбуждением уголовного дела против Славина по своим особым соображениям, которые не допускали преждевременного вмешательства прокуратуры. В интересах следствия Зимин намеревался завтра же засадить Славина сначала в КПЗ, а при необходимости и в СИЗО. У него, как у каждого уважаемого и уважающего себя следователя, имелись загодя оформленные ордера на арест, в которых оставалось проставить лишь нужную фамилию. За трое суток предварительного заключения можно сломать любого дилетанта, знакомого с процессуальным кодексом только понаслышке. КПЗ показалось мало? Тогда трое суток легко растягиваются в тридцать росчерком следовательской ручки: «Ввиду особой тяжести совершенного преступления мерой пресечения для подозреваемого избрать содержание под стражей в следственном изоляторе». Конец.
Славин был далеко не первым и даже не миллионным посетителем милиции, приглашенным на невинное утреннее собеседование с последующим распитием чая – уже в тюремной камере. По зиминским прикидкам, на выжимание из Славина слез и полной искренности требовалось каких-нибудь двадцать четыре часа, а он был очень работоспособным и умел добиваться намеченных результатов. Удивительнейшие метаморфозы происходили с людьми, попадавшими в его невзрачный кабинетишко. Гордецы неожиданно становились заискивающе-предупредительны. Наглые отказчики превращались в милейших граждан, суетливо предлагающих следствию посильную помощь. В том числе и материальную, как верно предположил Славин.
Но пока что Зимину пришлось лишь алчно облизнуться и взять новый след. Утром следующего дня, когда он держал путь в свое РО ГУ МВД, однозначно нацеленный на допрос Славина, его перехватили, задав новое направление.
Сделал это незнакомый большей части человечества, но зато хорошо знакомый Зимину гражданин Бойченко, улыбчиво стоящий у предупредительно распахнутой дверцы «Москвича» редкого жемчужного колера.
– Подвезти?
Это означало, что у Бойченко имеется к следователю конфиденциальный разговор, наверняка от имени их общего знакомого, главаря преступной группировки Валеры Ханурина. В оперативных сводках банда именовалась Золотой Ордой, поскольку Валеру все знали не по фамилии, а по кличке Хан.
Ханский эмиссар Бойченко, изрядно облысевший, легко потеющий крепыш, представлявшийся всем адвокатом, никакой юридической практики не имел. Соответствующего образования он тоже не получил. Это был просто скользкий, паскудный человечишко, в славном прошлом – директор театра оперы и балета, в
