– Ничего, – утешил его Громов и вдруг запнулся.
Едва не вырвавшаяся поговорка «до свадьбы заживёт» неловко зависла в сумерках, вынуждая обоих смотреть в разные стороны, чтобы ненароком не прочитать то, что было написано на лицах. Громов разглядывал созданный им гроб и помахивал топориком с таким видом, словно собирался разнести его в щепки. Саня косился на массивный револьвер, покоящийся на краю верстака. Его отполированная рукоять так и просилась в правую ладонь. Облизав пересохшие губы, Саня спросил таким беззаботным тоном, словно имел в виду обычную прогулку:
– Теперь можно идти, да?
Прежде чем ответить, Громов запрокинул лицо к небу:
– Минут через сорок, не раньше. Если…
– Что «если»? – В Санином голосе зазвенели слезы. – Я не позволю вам пойти на попятный. Я… я вас заставлю!
– Ты? Меня? Заставишь? – Каждое слово звучало веско и мерно, как удары, которыми только что загонялись гвозди.
– Да! Я! Вас!
Саню колотило. Колотило так сильно, что зубы предательски клацнули в конце тирады. Он дрожал и смотрел на Громова с такой ненавистью, как будто видел перед собой убийцу Ксюхи. Костяшки на его сжатых кулаках побелели. Он казался себе слабым щенком, вставшим на пути сильного и жестокого пса, но отступать не собирался.
И тогда краешки губ светлоглазого мужчины поползли вверх, сложившись в грустную улыбку.
– Ладно, – произнёс он медленно. – Убедил. Выходим через сорок минут, без всяких «если». А пока помогай убирать, гражданин начальник.
Поражаясь своей мягкотелости, Саня не удержался от ответной улыбки.
«На дорожку» присели прямо на крышку гроба. Он не радовал взоры создателей изяществом линий, но гробы – они не для того, чтобы кого-то радовать.
Вышли через калитку к ставку, чтобы сполоснуть водой натруженные руки и разгорячённые лица. Оставленные ими круги на водной глади ещё только неспешно расплывались, исчезая в темноте, а они уже шагали дальше: Громов – впереди, Саня – следом.
Оба – в стареньких свитерах забытой домашней вязки, оба – молчаливые и сосредоточенные. Их ноги поднимались и опускались на тропу так синхронно, что казались принадлежащими одному единому организму. Только разные это были люди, очень разные. Поэтому Громов нёс на плече трофейный карабин, укутанный в тряпку, а Саня шагал налегке.
Высокая трава вкрадчиво шипела, покоряясь рассекающей её силе. Провожая идущих, вдоль берега звучал неутомимый лягушачий хор – самая древняя на свете оратория, наполненная тоской и безысходностью. Ночь дышала в лица спутникам едва уловимым холодком, подмигивая двумя первыми звёздочками. Они походили на её сверкающие глаза, выглядывавшие из мрака. Ночи нравилось то, что задумали эти двое. Она смотрела и ждала.
Саня едва не наткнулся на Громова, когда тот неожиданно остановился и присел за бетонными плитами. Тропинка огибала их и убегала дальше, к воротам. Никто из старожилов посёлка не помнил, когда и кем была воздвигнута эта баррикада, останавливающая заезжих автомобилистов, ищущих путь к ставку. Чужим приходилось сдавать назад, разворачиваться и неохотно катить дальше. Свои запросто въезжали в посёлок. Но сейчас ворога, открытые прежде для всех, угрюмо замкнулись в себе, скованные обрывками цепи.
Громов хмыкнул. Невесть откуда взявшиеся привратники оказались настырными. Они не убрались восвояси, как им было ведено, а восстановили свой железный занавес и приговорили к смерти того, кто не желал подчиняться их новому порядку. Они считали себя вправе казнить и миловать. Но настоящий палач уже явился из мрака и выискивал их взглядом.
И его руки неспешно распеленывали чёрный карабин.
Площадка перед сторожевым постом просматривалась из укрытия не очень хорошо – мешали ограда и кусты, превращённые ночью в непроницаемые заросли. Но вчерашний «Мерседес» определённо отсутствовал, заменённый машиной поменьше и попроще.
Дверь в сторожку была закрыта, свет внутри не горел.
Зато на крылечке сидели две тёмные фигуры, выдававшие себя красными сигаретными точками. До них было метров двадцать, но кое-что из их приглушённого бубнежа удалось разобрать. В скором времени тёмные личности собирались куда-то ехать по своим тёмным делам.
– Они? – прошептал Саня за спиной Громова. – Эти двое, да?
Громов, не обернувшись, протянул руку назад, нашарил в пустоте Санино плечо и притянул паренька к себе.
– Кто-нибудь из них, – почти беззвучно произнёс он в подставленное ухо. – Или точно такие же. Так что невинная кровь не прольётся, не переживай.
Громов все ещё держал руку на Санином плече.
Высвобождаясь, тот прошипел, как обозлённый котёнок:
– Плевать мне на них! Лишь бы того, кто стрелял, не упустить!
Громов ничего не ответил на это. Лишь бы… Если бы… В природе не существует сослагательных наклонений. Как только тени охранников скрылись в доме, он приказал шёпотом:
– Мышкой – к воротам!
– Почему это мышкой? – обидчиво засопел Саня.
– Не слоном же! – Громов невольно усмехнулся. – Притаись, улучи момент и разверни висячий замок на себя.
