набережной, вместо того чтобы торчать посреди тротуара.
Даша подчинилась, но признание выслушала с кислой миной.
– Предупреждаю сразу, – сказала она, шагая рядом, – я согласилась поговорить с вами вовсе не потому, что поверила в байку про муки ревности. Ни в кого вы на самом деле не влюблены, признайтесь.
– Ошибаетесь, – возразил Бондарь, сделав это резче, чем следовало.
– Вот теперь вы говорите правду, – одобрительно кивнула Даша, скосив глаза на спутника. – Но не всю. Я больше чем уверена, что ваша избранница учится не в моем институте. Так?
Тут она попала в точку. Наташа Бондарь уже давно нигде не училась. Ее отправили в бессрочную командировку за границы бытия. Неизвестно, как насчет души, а тело Наташи покоилось в протекающей могиле. Неожиданно для себя Бондарь спросил:
– Вы, случайно, не увлекаетесь поэзией?
– Немного, – смутилась Даша. – Заметно, да? Мне часто говорят, что я не от мира сего. Раньше таких называли «синими чулками». Но если вы хотели меня этим поддеть, то зря старались. Я такая как есть, и мне редко бывает за себя стыдно.
– Что вы! – вырвалось у Бондаря. – Я вовсе не собирался над вами подшучивать.
– Тогда почему вы спросили про поэзию?
– Крутится в башке начало одного дурацкого стишка, а продолжения вспомнить не могу.
Не останавливаясь, Бондарь сунул в рот сигарету и прикурил, не дожидаясь, пока уляжется ветер. Это получилось у него ловко. Куда непринужденнее, чем попытки выдавать себя за кого-то другого. Девушка, шагавшая рядом, обладала каким-то внутренним индикатором, позволявшим улавливать любую фальшь. Лицемерить с ней было противно. Все равно что морочить голову специалисту, обнаружившему у вас тревожные симптомы. Он вам: у вас такие-то и такие-то отклонения, вы опасно больны, батенька. Вы ему: нет-нет, ошибаетесь, я здоров как бык.
– Рассказывайте ваш стишок, – предложила Даша, деликатно полуотвернувшись, чтобы облегчить Бондарю задачу.
Он кашлянул:
– Довольно глупые вирши, честно говоря. Сам не знаю, где я их вычитал.
Даша упорно смотрела на проносящиеся мимо машины. Ее русые волосы, отброшенные поверх воротника серой куртки, струились на ветру. Бондарь тоже отвернулся. Пройдя еще несколько шагов, он заговорил, обращаясь как бы вовсе не к девушке, а к серой реке, закованной в истончавшие ледяные доспехи:
– Прошептал из ямы череп тайну гроба своего. – Бондарь яростно затянулся. – Мир лишь луч зари вечерней, остальное – тень его. Дальше не помню.
Еще одна затяжка, и окурок покатился по гранитному откосу.
– Это, кажется, Рыбаков, – сказала Даша.
– Мизантроп чертов, – буркнул Бондарь. – У него что, все стихи такие?
– Нет. Да и этот не такой мрачный, как можно подумать.
– Не мрачный, значит, – с сомнением повторил Бондарь.
– Конечно. Потому что в следующем четверостишии говорится: «Хватит ужасы пророчить, вот каким был мой ответ. Мир лишь тень короткой ночи, остальное – вечный свет». – Без всякого перехода Даша повернула голову и спросила: – Вам плохо, да? У вас случилось какое-то горе?
В таких случаях нужно срочно переходить в глухую защиту. Лучше даже в нападение. Чтобы не доставали расспросами и соболезнованиями. Не охали, любопытно округляя глаза. У вас горе? Надо же! Сынок, говорите, погиб? И жена? Ай-яй-яй, какое несчастье. И как вы теперь один справляетесь? Вторично жениться пока не надумали? Нет? Напрасно, напрасно. Слезами горю не поможешь, нужно жить настоящим, а не прошлым.
– У меня все в порядке, – отчеканил Бондарь.
– С такими глазами? – усомнилась Даша.
– С какими?
– Словно вам воткнули в спину нож и проворачивают его время от времени. А вы делаете вид, что вам совсем не больно.
– Понятия не имею, о чем вы толкуете, – расхохотался Бондарь. – Глядите. – Он даже не поленился повернуться, демонстрируя девушке спину. – Никакого ножа, никакой раны. Убедились?
Даша неодобрительно качнула головой:
– Вы лучше не смейтесь, если вам не хочется.
Бондарь согнал с лица натянутую улыбку и сказал:
– Не буду. Тем более что пора переходить к делу.
– Переходите. Только без этих ваших душещипательных историй про муки ревности, ладно?
– Договорились.
– Тогда начнем. – Даша остановилась, повернувшись лицом к Бондарю. Ее глаза предостерегающе прищурились. – В институте вы сказали, что хотите поговорить про Галину Андрусюк. Почему она вас интересует?
– Мне шепнули, что вы – последняя, кто ее видел, – начал Бондарь.
Даше такое вступление определенно не понравилось.
– Сначала ответьте на мой вопрос. Вы кто?
Признаться? Или представиться специалистом по проведению статистических исследований? Нутром Бондарь чувствовал, что на этом его короткое знакомство с Дашей Королевой закончится. Она не простит ему очередную ложь. Развернется и уйдет, не оглянувшись. Наивная идеалистка, убежденная, что в этом мире можно прожить без лжи. Маленькая поборница справедливости, которую продвинутые сверстники наверняка считают белой вороной. Клюют, насмехаются, норовят ущипнуть побольнее. Как же ей удается оставаться самой собой, когда вокруг все только и стремятся обмануть друг друга? Ловчат, хитрят, юлят, распускают перья, пыжатся, каркают. Трудно живется белой вороне. Но менять масть она не собирается. Стоит на своем, и баста.
– Вы кто? – снова спросила Даша. Ее корпус совершил при этом едва заметный поворот. Она не надеялась услышать правду и в самом деле готовилась уйти.
– Федеральная служба безопасности России, – произнес Бондарь, дивясь своему неожиданному решению сказать правду.
– Я так и знала, – облегченно выдохнула Даша.
– Почему же тогда согласилась со мной встретиться?
– Потому и согласилась, что догадалась.
– Странно, – пробормотал Бондарь.
– Что в этом странного? – удивилась в свою очередь Даша.
– Обычно люди неохотно идут на контакт с представителями нашей профессии.
– Я тоже не в восторге от необходимости сотрудничать с КГБ.
– ФСБ, – машинально поправил Бондарь.
– От того, что у вашей конторы другое название, ее суть не изменилась.
– А зачем ее менять? Нормальная суть, правильная. Защищать государство от посягательств врагов – что может быть благородней?
– И преследовать инакомыслящих, – заметила Даша.
Бондарь усмехнулся:
– Если инакомыслящие тупо норовят развалить или по крайней мере обгадить дом, в котором живут, то как прикажете с ними поступать?
– Ладно, все это философия. Я согласилась дать показания, потому что беспокоюсь за Андрусюк.
– Показания! Зачем так официально?
– Пусть будет официально, – сказала Даша. – Я готова подать письменное заявление, если надо.
– Пока что такой необходимости нет, – заверил ее Бондарь.
– Как хотите. Если бы сегодня не появились вы, я все равно обратилась бы в милицию. Кстати, у вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий вашу личность?
Заглянув в служебное удостоверение, предъявленное Бондарем, Даша успокоилась и заговорила.
