– Вот именно! – гаркнул Роднин. Сорванный им галстук, извиваясь шелковой змеей, полетел на пол. – Вот именно что тю-тю. И ничего смешного в этом нет. – Он яростно ткнул пальцем в приказ по управлению. – Не успел новые погоны нацепить, как уже разжалован. За каким хером тебе понадобилось с цээрушниками счеты сводить, а? Кто тебя уполномочивал?
– Чувство долга, – тихо произнес Бондарь.
– Что-о?
– Можно подумать, что вы впервые слышите о таком понятии, товарищ полковник.
Задохнувшийся Роднин покрутил шеей. Теперь ему мешал ворот рубахи. Сообразив, что все дело в верхней пуговице, он попытался расстегнуть ее, но закончилось это тем, что пуговица осталась у него в пальцах, а потом последовала за галстуком.
– Вот что, капитан, – сказал Роднин, постепенно успокаиваясь и тщательнейшим образом подбирая слова. – О том, что ты первостатейный наглец, я знаю, поэтому лишний раз мне об этом напоминать не надо. И предупреждаю на будущее. – Роднин налег грудью на стол, высвечивая нижнюю половину своего лица. – С этого момента никакой самодеятельности. Никаких, понимаешь, актов возмездия. У нас тут не Голливуд, не съемки сериала про агента ноль-ноль семь. Лицензий на убийство мы своим сотрудникам не выдаем.
– А мне не нужна лицензия, – отрезал Бондарь. – Индульгенция тоже не нужна. Я просто выполняю свой долг, выполняю так, как я его понимаю.
– Плохо понимаешь, капитан. – Тяжелый подбородок Роднина выдвинулся вперед еще на пару сантиметров.
– Да? А вот мне почему-то кажется, что мы с вами понимаем его одинаково, товарищ полковник. – Нахмурившийся Бондарь уставился в стол. – Враги родины подлежат уничтожению. Поголовно. Вне зависимости от местонахождения, социального статуса и всяческих мораториев на смертную казнь.
После этого заявления все заготовленные Родниным правильные и нужные слова пошли псу под хвост. Кривить душой не хотелось, а возразить по существу было нечего. Поэтому, придвинув к капитану приказ, он мрачно распорядился:
– Ознакомься. Потом потолкуем.
– Ознакомлен, – отрапортовал Бондарь, написав это же слово на листке и присовокупив к нему свой незамысловатый автограф. – Разрешите идти?
Роднин, откинувшийся на спинку кресла, покачал головой:
– Не разрешаю. Думаешь, я тебя из постели вытащил для того, чтобы закорючкой твоей полюбоваться? – Забрав приказ, он возвратил его на место, а на стол выложил довольно пухлый конверт из плотной пергаментной бумаги. – Здесь собраны все имеющиеся у нас материалы по Нодару Ахметовичу Шалаеву. Тебе знакомо это имя?
– Кажется, был когда-то такой чеченский полевой командир, – нахмурился Бондарь. – Но не уверен. Дела давно минувших дней. Начало девяностых?
– Середина.
– И что же, этот Нодар Шалаев решил снова напомнить о себе?
– Да нет, – ответил Роднин, бесцельно теребя незапечатанный конверт. – Он как раз предпочитает держаться в тени. Живет под именем Давида Гванидзе в горах неподалеку от Тбилиси, боевиков вербует помаленьку, снабжением бандформирований занимается. Паспорт гражданина Грузии, между прочим, у него не липовый, а самый настоящий, Министерством внутренних дел выданный. Не подкопаешься.
– А внешность? – поинтересовался Бондарь.
– Какая, к черту, внешность, когда он в молодости бородищу отпустил и ни разу ее с тех пор не сбривал. – Роднин снова пошуршал коричневым конвертом. – Одни паскудные зенки на бандитской роже просматриваются, все остальное – дремучие волосья. Вылитый Бармалей.
– Хотите мне поручить его побрить, товарищ полковник?
– Отставить шуточки, капитан! Мы тут не в бирюльки играем.
– А если не в бирюльки, то должен быть способ идентифицировать любого Бармалея – хоть чеченского, хоть грузинского.
Высказав это предположение, Бондарь поискал взглядом глаза начальника, но наткнулся лишь на приопущенные веки.
– В пакете хранятся образцы отпечатков пальцев как Шалаева, так и Гванидзе, – проворчал Роднин. – К ним приложен акт международной экспертной комиссии, подтверждающий идентичность отпечатков.
– Другими словами, доказано, что Шалаев и Гванидзе – одно и то же лицо?
– Смотря кем и кому доказано. То, что является неопровержимым фактом для нас, вряд ли пожелает признать грузинская сторона.
– Им удобнее считать, что Гванидзе никакой не бандит? – догадался Бондарь.
– Ну да, – поморщился Роднин. – Сам знаешь, как они с чеченцами нянчатся. А попробуй обвинить Тбилиси в пособничестве боевикам, так ихний президент сразу с пеной у рта начинает истерики закатывать. Прямо на зеленой лужайке перед Белым домом. Мол, злобные русские шовинисты нас, несчастных, обижают, поклепы на нас наводят, применением силы грозят. Старая песня. В печенках сидит.
Бондарь понимающе кивнул. Не далее как месяц назад грузинская армия и полиция начали очередную полномасштабную операцию в Панкисском ущелье, целью которой являлось разоружение или же уничтожение базировавшихся там банд чеченских сепаратистов. Русские спецслужбы не только выследили два крупных отряда боевиков, но и предложили всяческое содействие в их блокировании близ селения Халацани. Грузины высокомерно заявили, что обойдутся без посторонней помощи. И обошлись. Банды словно растворились в горах, ни слуху, ни тяжелого кочевого духу. По данным контрразведки ФСБ их попросту временно перебросили в Кодорское ущелье, а потом известили русских коллег, что ошибочка вышла, никаких, извините, бандформирований на территории Грузии нетути.
Между тем на стол руководителя УКРО чуть ли не ежедневно ложились записи радиоперехватов телефонных переговоров главарей боевиков с высокопоставленными лицами МВД и Минобороны Грузии, в ходе которых обсуждались условия пребывания боевиков в Панкиси. Кроме того, в Тбилиси открыто действовали по меньшей мере пять представительств чеченских сепаратистов. Их генеральное консульство размещалось в здании корпорации хлебопродуктов на улице Гулуа. Корпорацию возглавлял некто Анзор Бурджанадзе, папаша спикера грузинского парламента.
– Позорище, – прокомментировал Бондарь, испытывая почти непреодолимое желание выругаться, сплюнуть и закурить – все сразу и именно в такой последовательности. Он досадливо поморщился. – И это после Беслана… Они же просто издеваются над нами, прячась за спиной дяди Сэма! Долго еще это будет продолжаться?
– В своем последнем заявлении наш президент высказался примерно в том же духе, – проворчал Роднин. – Цитирую: «Если официальный Тбилиси и впредь не будет вести борьбу с терроризмом, то Россия оставляет за собой право преследовать террористов в любой точке земного шара, в том числе на территории Грузии». Вот так, и никаких гвоздей.
– Какое оно по счету, это грозное заявление? – горько спросил Бондарь.
– Понятия не имею. У нас тут не Счетная палата.
– А раз не Счетная палата, то давно пора…
– Враги родины подлежат уничтожению? – перебил подчиненного полковник.
– Подлежат, – убежденно произнес Бондарь. – Еще как. Без суда и следствия.
– Без суда и следствия? Вот за такие разговорчики нас и склоняют на каждом перекрестке, капитан. То в Европарламенте нагнут, понимаешь, то на сессии ООН приопустят.
– Нагибают и опускают тех, кто ограничивается одной пустопорожней болтовней, товарищ полковник. Нам, силовикам, это известно лучше, чем кому-либо другому.
– Политики полагают иначе, – развел руками Роднин, сделавшись похожим на большую грузную птицу, давно разучившуюся летать. – Приходится подстраиваться.
– Подстраиваются при половом акте, извините за прямоту. – Лицо Бондаря сохраняло выражение непреклонной решимости. – А когда этот акт проводится без обоюдного согласия сторон – это, опять же извините, уже даже не сношение. Изнасилование. Причем все чаще и чаще групповое.
– Хватит дискутировать, – буркнул Роднин, сверившись с часами. – Время позднее, давай о деле,
