Он по-прежнему не принял решения. Можно ли доверять сидящему напротив человеку? Настоящий спецназовец никогда не променяет службу отечеству на синекуру в охранном агентстве или карьеру вооруженного денщика миллиардерши. Так уж учили их всех родину любить – и мытьем, и катаньем. Кто не выучился, тот давно к иным хозяевам перебежал, с виду благополучным, гниловатым внутри. Реутов, подобно Бондарю, вроде бы тяготился своей принадлежностью к лакейской породе телохранителей. Правильный мужик. Прочный. Смотрит в глаза смерти, не суетясь, не моргая. Еще бы! Полковник спецназа – это вам не штабной герой, для которого в генеральский писсуар без спросу помочиться – уже подвиг из подвигов, о котором будет неоднократно поведано детям и внукам. Наверняка проще перечислить «горячие точки», в которых Реутов воевал, чем те, где ему побывать не довелось. Но значит ли все это, что на него можно положиться?
Логика подсказывала: ни в коем случае. Внутренний голос твердил прямо противоположное.
Первым надоело играть в гляделки Реутову. Опустив ствол, он предупредил:
– Сейчас я спрячу пушку. Не пальни сдуру.
– Такого в моей практике не случалось, чтобы сдуру, – проворчал Бондарь. Он хотел убрать «вальтер» первым, но чуточку опоздал, и был собой недоволен.
– Все в жизни бывает впервые, – философски заметил Реутов. – Я вон тоже не думал, не гадал, что оруженосцем при буржуйке заделаюсь.
– Не переживай. – Переход со старшим по возрасту и по званию на «ты» был спонтанным и естественным. – Я в таком же положении.
– Нет. Ты задание выполнишь и на службу вернешься. А я?
– Какая, к свиньям собачьим, служба!
– Хватит комедию ломать, – попросил Реутов. – Тошно. Как в том фильме: «Свой среди чужих, чужой среди своих». Заколебало меня такое положение вещей.
«Никто тебя силой сюда не гнал», – хотел сказать Бондарь, но прикусил язык. Уж очень подавленным выглядел отставной спецназовец. Попрекать его было все равно что раненого добивать.
– Ты собирался слить информацию, – напомнил Бондарь, прикуривая. – Если за деньги, то вынужден предупредить: много дать не могу.
– Зато я могу, – сверкнул глазами Реутов. – Так дам, что мало не покажется.
– Извини.
– Бог простит.
Судя по тону, Реутов не верил ни в бога, ни в его милосердие.
– Слушаю, – сказал потупившийся Бондарь.
Реутов встал и оглядел лес, покрытый снежным саваном. Прислушался. Сел на свой импровизированный насест и заговорил:
– Прямых доказательств у меня нет. Улик тоже. Есть наблюдения и сделанные на их основе выводы. Мои собственные.
– Принимается, – кивнул Бондарь. – Я не прокурор. Выносить обвинение и судить другие будут. Мое дело… – Он поправился. – Наше дело – совместно оценить ситуацию и прояснить ее для компетентных органов.
Реутов энергично потер лицо, прогоняя просящуюся улыбку. Даже себе самому он не желал признаваться в том, что слова «наше» и «совместно» означают для него очень многое.
– Итак, – произнес он, веля себе изъясняться сухим, казенным языком. – Факт номер один. Ребятишек при нашей хозяйке значительно больше, чем для охраны ее сиятельной персоны требуется. Те, которые при общей гостинице ошиваются, только видимая часть айсберга. Иначе выражаясь, – продолжал он, – на виду находится примерно четверть личного состава, причем не лучшая. Подступы же к курортному комплексу охраняются со знанием дела, не хуже, чем база боевиков. Внизу, справа и слева гору стерегут такие волчары, что хрен подступишься. На виду у всех не маячат, со мной не контачат, службу несут скрытно, по всем правилам военного искусства. В общем, у них свое начальство. Мне, как пенсионеру, молодняк доверили. Спортивные ребята, но в настоящих делах не обтершиеся и не обстрелянные.
– Дело наживное, – заметил Бондарь. – Обстреляют еще. А потом без всяких почестей в землю закопают. Обычная история.
– Да, – согласился Реутов. – Обидно.
– За ребятишек?
– За жизнь их короткую, бестолковую. Столько бы успели сделать всего…
– Они выбрали судьбу наемников, – жестко сказал Бондарь. – Им прикажут – убьют, не задумываясь. Или уже убивали.
– Есть и такие. Я их за версту чувствую. – Реутов шумно втянул ноздрями воздух и зажмурился, наслаждаясь пьянящим ароматом хвои. – У них запах особый. Гнилой.
– Не жаль мне эту публику. Да и не она меня беспокоит.
– Тогда поговорим о девчатах.
Реутов задумался, подбирая слова.
– Девчат собрали здесь не для разврата, – сказал он, – хотя практика избирательных сношений наличествует.
– А по-русски можно? – усмехнулся Бондарь. – Что несостоявшихся манекенщиц потрахивают все, кому не лень, я уже знаю.
– Не все, – возразил Реутов. – Мне, например, не перепадает. Да и среди ребятишек этой чести удостаивается далеко не каждый. Строгий отбор. Как у космонавтов.
– По какому же принципу их отбирают? По форме носа?
– Ха-ха! Ошибаешься, капитан. Форма носа и других органов не учитывается. Применяется научный подход. Медицинский.
– Та-ак, – протянул Бондарь. – Что-то в этом роде я уже слышал. Девчушка, которую ко мне подсылали, намекала на всякие строгости и ограничения.
– Ниже по склону, – сказал Реутов, – расположен административно-бытовой корпус, но это только название. Оттуда лекарствами тянет. Ребятишки, которых туда время от времени приглашают, говорят, что в здании настоящая клиника или медицинская лаборатория. Но их далеко не пускают. Это самый засекреченный объект в округе. Соваться без пропуска не рекомендуется. Враз башку отшибут.
– Стоп, полковник. – Бондарь поскреб выпуклый шрам на подбородке. – Не так быстро. Дай сообразить.
– Соображай, капитан. Для этого тебя и прислали.
– Морталюк с Щусевичем в той клинике обследуются?
– Сегодня вечером обещались почтить нас своим присутствием, – мрачно произнес Реутов.
– Они чем-то больны? – спросил Бондарь. – Насчет Щусевича еще понимаю: с такой харей только в больницах пропадать. Но Маргарита Марковна… Она показалась мне вполне цветущей женщиной.
– Более чем цветущей.
– Уточни, пожалуйста.
– Морталюк о вечной молодости мечтает, – пояснил Реутов. – Крокодил Юрасик, чтоб ты знал, в этом от хозяйки не отстает. По образованию он медик. Не уверен, но предполагаю, что клинику он возглавляет.
– И присматривает за пятью беременными дурочками, – тихо произнес Бондарь. – Пока за пятью. Программа-максимум заключается в том, чтобы здоровые, прошедшие медицинское обследование парни обрюхатили всех девчонок поголовно… Я прав?
– Быстро соображаешь, – одобрительно сказал Реутов. – Мне, чтобы прийти к тому же выводу, в два раза больше времени потребовалось.
– Тебе никто не помогал, – великодушно напомнил Бондарь.
– Ну, я тебе тоже не шибко пригодился, – сказал Реутов, поднимаясь с примятого снега. – Пора идти, не то нас хватятся и возьмут на карандаш. По пути договорим. Я прихрамывать стану, мол, ногу подвернул.
– Набрать три десятка девушек, завезти их на высоченную гору, кормить, поить, одевать, обхаживать, заботиться об их здоровье… – Бондарь забросил лыжи на плечо и, проваливаясь в снег по колено, недоуменно подытожил: – Не вижу в этом смысла. Для чего Морталюк понадобились беременные девушки?
