Она вернулась на кухню и спросила у помогавших ей девочек, чей это новый бойфренд там, в комнате. Все дружно отказались. Тогда Надя стала спрашивать о новеньком ребят, которые то и дело в нетерпении заглядывали на кухню, таскали с подноса нарезку и пирожки. Третий заглянувший, Анатолий, сразу признался:
– Девчата, это со мной. Прости, Надюша, что не предупредил, наскоком все получилось.
– Это твой друг? – спросила Надя.
– Рэм-то? – почему-то захохотал Толя. – Да он мой кредитор! Я ему сегодня половину стипухи отвалил в счет долга и как-то в разговоре случайно пригласил сюда. Не думал, что он припрется, сам обломался, когда увидел.
– А кто он вообще? Ведь не студент?
– Он вроде у нас на заочном учится. А вообще он, не поверишь, – ростовщик!
– Жуть, – сказала Надя, которая искренне считала, что порядочному человеку неприлично даже говорить о деньгах, а не то что ими как-то манипулировать.
Позднее, когда уже сидели за столом, Надя исподтишка рассматривала странного гостя. Был он очень высок, но худой, жилистый, с копной темных волос. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не застывшее напряженное выражение, такое, будто гость все время задерживает дыхание или у него что-то болит. В общем разговоре он не участвовал, но иногда, когда кто-нибудь шутил, и шутка получалась так себе, чуть кривил губу и вздыхал.
«Неприятный тип», – следом за ним морщилась и Надя.
После застолья все пошли проветриться и покурить на балкон. Балкон был маленький, стояли, как в метро в час пик, смеялись без повода, наслаждались собственной молодостью и жаркой близостью таких же молодых здоровых тел. Выпитое спиртное властно выталкивало на волю чувственность. Надя ощущала, как, прижимаясь грудью к ее спине, тяжело дышит ей в шею староста их группы Никита, и радовалась тому, что она его так заводит, и тому, что ничего из этого не выгорит и уже завтра они встретятся в институте, как обычные приятели и одногруппники.
– Смотрите, тут на крышу можно выбраться, – вдруг сказал Никита, обнял Надю за плечи и стал подталкивать к ограждению балкона.
Квартира была на последнем, пятом этаже. Надя посмотрела на стену дома: и правда, между ее и соседним балконами невесть зачем было несколько кирпичных приступочков, уходящих под крышу.
– Прямо как для домушников сделано, – ахнула Таня, чья-то подружка. – Надь, вас никогда еще не грабили?
– Ничего не стоит на крышу попасть, – гнул свое Никита. – Если встать на перила балкона, рукой уже можно держаться за ограждение крыши, ноги на ступеньки – и полный ажур. Может, продолжим там наш сходняк?
Никто не возражал. Появились даже предложения: собрать еду и оставшуюся выпивку в мешок, подтянуть на веревке.
– Сначала девочки лезут, – распорядился Никита. – Ко мне сюда еще парня для страховки, желательно не самого пьяного. И табуретку надо поставить. Наденька, ну что, как хозяйка, покажешь класс?
Надя кивнула и легко вспорхнула на табуретку, а оттуда ступила на широкое, в кирпич, ограждение балкона. Никита горячими ладонями изо всех сил обхватил ее за пояс. Надя подозревала, что ради этого он и затеял всю историю. Она встала на цыпочки, схватилась за нагретые закатным солнцем кирпичи и перенесла ногу на ближайший выступ. Никита больше не обнимал ее, теперь он ладонью сильно давил ей на поясницу, прижимая к стене. Постояв немного и примерившись, Надя сделала мах ногой, закрепила стопу на кирпиче, попробовала подтянуться – но тело оказалось слишком тяжелым для такого трюка. Нога соскользнула, Надя покачнулась, несколько пар рук начали судорожно толкать ее к стене, а на самом деле только еще больше нарушать ее хрупкое равновесие. У Нади в голове промелькнула мысль о чем-то ужасном и неминуемом.
Но тут кто-то с силой дернул ее назад, и девушка оказалась лежащей на балконе. Над ее головой раздавался шум борьбы. Потом все разом схлынули в комнату, забыв о хозяйке. Она сама поднялась на ноги, поднесла к лицу содранные в кровь ладони. Склонилась над ограждением – и ее буквально вывернуло наизнанку. Тяжело дыша и закрывая рукой рот, Надя вернулась в комнату.
Там бушевал настоящий скандал. Никита валялся в кресле с запрокинутой головой, на лице виднелись кровавые потеки. Все орали на новенького.
– Слушай, ты пришел в чужой дом и не можешь устанавливать здесь свои порядки, – горячились девочки. – У нас принято решать все на словах, а не кулаками! Может, мы каждый раз на крышу лезем, какое тебе дело?
– Как же решать на словах, если вы ее чуть не уронили? – удивлялся Рэм. – Вы что, не видели, что она пьяная? В таком состоянии человек по прямой линии не может пройти, не то что на крышу лезть!
– Ты Наде не отец и не можешь за нее решать! – прогнусавил с кресла Никита.
– А ты суши свой нос и не лезь! – тут же парировал Рэм. – Ты ей отец, чтобы ее жизнью распоряжаться? Да если бы не я, ты бы сейчас уже с милицией разговаривал, придурок!
– Кто придурок?! – взвыл Никита, бросаясь на гостя. Их растащили и опять стали орать.
Надя, о которой все забыли, привстала на цыпочки и закричала:
– Уходите все вон, немедленно!
– Надь, да чего ты, слушай, просто идиот какой-то… была же идея собираться только группой… – насели на нее со всех сторон.
– Убирайтесь! – завопила Надя, глотая слезы. И убежала в ванную. Там она первым делом прополоскала рот и промыла руки. Когда вернулась в комнату, ее однокашников там уже не было. Зато был Рэм, который со скорбным видом собирал со стола грязную посуду.
– Вы что делаете? – изумилась такой наглости Надя. – Я ведь просила всех покинуть помещение.
– Я – не все, – разъяснил свою позицию Рэм.
Надя задумалась: наорать на него, что ли, так, чтобы никогда уже здесь не появлялся? Прислушалась к себе и поняла, что запал пропал.
– Почему вы такой злой? – спросила она. – Можно же было просто меня снять, и никого не бить, и скандалов не устраивать.
– Я не злой, просто характер взрывной, – ответил Рэм и улыбнулся как-то неловко, вымученно. – А взрывает меня все, что делается без ума.
– Ладно, – вздохнула она. – Сейчас чай будем пить, не выбрасывать же целый пирог.
Они проболтали до трех часов ночи. Надя узнала, что Рэм тоже сирота, после смерти родителей продал трехкомнатную квартиру, чтобы пустить деньги в оборот. Пробовал себя в разных сферах, занимался розничной торговлей, но там уже все схвачено, сейчас у него вроде как свой частный банк, дает деньги под проценты. В какой-то момент Надя поняла, что у нее слипаются глаза. Сил провожать гостя и волноваться, как он выберется из их бандитского района, не было, и она предложила:
– Ложитесь на кухне, там раскладушка за дверью, а матрас на балконе. Белье в комоде на кухне, возьмите сами. А я что-то устала.
И рухнула на диван. Через несколько часов Надя проснулась и страшно пожалела, что позволила чужому неприятному человеку остаться на ночь в доме. Теперь ей ужасно хотелось пить, хотелось сходить в ванную или просто побродить по квартире, потому что в лежачем положении комната со страшной силой вращалась перед глазами. Но она боялась пошевелиться, ведь любой звук мужчина на кухне мог расценить как приглашение к более близкому знакомству. А может, он и само предложение остаться понял по-своему и теперь только и выжидает момента, чтобы явиться в комнату. Надя так перенервничала, что несколько раз ей чудился Рэм, стоящий в дверях комнаты и прожигающей ее своими темными блестящими глазами.
А потом она отключилась и проснулась, когда по комнате уже вовсю бродили солнечные лучи. На цыпочках приблизилась к кухне – там было пусто, раскладушка вернулась на прежнее место за дверью. Только свернутый матрас и стопка аккуратно сложенного белья поверх него напоминали о вчерашнем госте. Надя вздохнула с облегчением и скоро забыла о случайном знакомстве.
Но ближе к Новому году пришлось ей не по своей воле вспомнить о Рэме. У нее начались трудности с деньгами. Бабушкину заветную тысячу банк отказывался возвращать. Сперва Надя надеялась, что сумеет прожить на свою повышенную стипендию. Но потом по нелепой случайности – подсказала
