— Ты хочешь сказать, я до этого не доживу? — что-то резкое промелькнуло в голубых, чуть лукавых, будто он втайне посмеивался над одной ему ведомой шуткой, и очень ярких сейчас глазах Лакса.
— Я не пророк, — пробормотала я и отвернулась, скрывая от рыжего невольную дрожь.
— Но ведь у тебя были вчера видения, Оса! — очень 'своевременно' напомнил Фаль, расправившись с выделенной ему долей пищи куда быстрее нас обоих.
— Может, мне трактирщик чего в пирожки подложил, — хмыкнула я, однако попытка списать грезы на галлюциногенные добавки в пище доверия у моих сотрапезников не вызвала. Пришлось перестать шутить и серьезно ответить, опуская самую главную и страшную часть правды, которую я ни за что не раскрыла бы Лаксу сейчас:
— Да, что-то привиделось, но я сама еще толком не разобралась что именно, вот эти развалины тоже видела в зеркале, магия, конечно, но что с нее толку? Никаких указаний к действию я не получила. Картинка и только. Что мне с руинами пятисотлетней давности делать прикажите: восстановить или раскопками заняться? Строитель из меня никакой, крепче шалаша в жизни ничего не сооружала, да и у того вечно крыша текла. Копать? Нет, я конечно, как и все в детстве мечтала быть археологом, но начинать воплощать свою мечту теперь и ни с чего-нибудь, а с эльфийского дворца, расхреначенного самими эльфами в недобрый час даже на мой незамутненный взгляд это уже немножко слишком.
— Кем ты мечтала быть? — приподнявшись с травы, постарался поймать хоть малую рыбку в темной воде моих мыслей шустрый Лакс.
— Археологом, — четко выговорила я. — Такие историки, которые узнают о жизни, нравах, культуре, и людях давно минувших дней, выкапывая разрушенные города, поселки, даже могилы вскрывают.
— У нас в могилах только черные копальщики шустрят, — с презрительной опаской буркнул вор, вроде бы и презирал такую профессию, но и признавал, что немалая храбрость для нее потребна.
— Такие и у нас есть, их черными археологами называют, рыскают, ищут что-нибудь ценное, а все остальное как ненужный хлам отбрасывают, настоящие ученые потом волками воют от досады, — признала я и чуток помолчав, деловито прибавила, чувствуя себя как в игре 'горячо — холодно', когда тебе словно на ухо кто шепнул 'теплее, теплее':
— Но в любом случае, у нас даже лопаты нет.
— Допустим, лопата у нас есть, — осторожно вставил Лакс, сев на траву, дернул былинку и принялся ее слишком уж нарочито небрежно покусывать, — и что ты думаешь с ней делать? Все камни и то, что под ними было, давным-давно землей занесло, травой покрыло.
Рой новых идей взвился в голове, я протянула:
— Рыжий, ты искуситель!
— Это само собой, — довольно приосанился вор, как-то по-особому истолковав мои слова, явно в пользу своего мужского самолюбия, — но при чем здесь лопата? Ты такая фантазерка, магева!
— А то! — кокетливо стрельнула я в ответ глазками, — ты даже не знаешь еще какая! — и, переведя разговор в серьезное русло, продолжила: — Если это всего лишь развалины и ничей покой мы не нарушим, никого не оскорбим, то почему бы не попробовать… — я задумалась, почесывая нос указательным пальцем. — Денег у меня немного, какие-нибудь старинные штучки на продажу очень бы пригодились. У нас антиквариат ценится, у вас, наверное, тоже на нем неплохо подзаработать можно.
— Эй, Оса, а ты не замечталась? Неужто сквозь землю и камни видеть умеешь? — хмыкнул Лакс вроде бы недоверчиво, но скажи я ему, что могу, поверит.
— Нет, разумеется, — скривила я рот. — Не умею, и уметь не больно-то хочется. Чего там под землей ценного: корни, жуки, червяки, кроты, камни и трупы людей, не разлагающихся на микроэлементы с эльфийской скоростью? А вот если попробовать с рогулькой пройтись, этакой рыбалкой на суше заняться, вдруг клюнет!? — я с надеждой обвела взглядом парочку, испрашивая совета.
— Я слыхал, что рогулькой воду ищут, — признал вор, запустив в рыжую шевелюру пальцы, — но чтобы сокровища…
— Ты все сможешь, Оса! — бодро воскликнул Фаль, а в глазенках его изумрудных, разгоревшихся как фары, уже плясала золотая лихорадка. Азартный и легко увлекающийся мотылек был готов лететь искать клады хоть сию секунду.
— А я читала, таким образом не только воду, но и руду ищут, значит, есть реальная возможность настроить природный сканер на поиск твердых тел. Какая ему в сущности разница, какие камни или металлы искать, единственное, что сделать а нужную нам мелочь. Но это я так, личные домыслы излагаю. Что на практике окажется, не проверишь, не узнаешь, я за то, чтобы проверить, — резюмировала я.
— Ты магева, тебе и решать, если ты и впрямь Тень Ручья в видении зрела…, - охотно сдался Лакс.
Вот я и решила. Пошла в одиночестве (джентльмены не стали вмешиваться в процесс) бродить по рощице, выискивая подходящую ветку с развилкой на конце для сканирования земных недр. Сухую брать не стала, присмотрела пышную березу на окраине рощи, вот понравилась она мне, и все тут! Выбрала тоненькую веточку, наклонила ее и вместо ножа перегрызла зубами, почему-то так показалось правильно. Если уж следовать интуиции, так во всем. Хоть мне, дочери рационального мира неверующих и неверящих сие было трудновато, однако, упрямое желание попробовать перевешивало трезвый презрительный голос рационального сознания, долдонящий: 'Ты рехнулась, чем занимаешься? Что за ерунда!' Я послала внутренний голос по матушке тоже мысленно. Воспитанная интеллигенткой бабушкой, бывшей певицей филармонии, я приучена была употреблять сакральную и профанную инвективную вокативу (это так по научному мат называется) лишь в крайних случаях. Отгрызя веточку, я не стала освобождать ее от листочков. Обмахиваясь будущим детектором от гнуса, вернулась к нашему бивуаку. Лакс успел собрать сумки и достать нечто и впрямь походящее если не на лопату, то на нечто среднее между ней и совком- мутантом наверняка.
— Вот! — я гордо предъявила плод, вернее ветку своих поисков друзьям.
Они с сомнением переглянулись, не видя в хворостине раздвоенной на одном конце и измочаленной крепкими зубками на другом никакого глубинно-магического содержания, но из вежливости перед моей магевостью промолчали.
Хлопнувшись на траву, я положила ветку на колени, чуток подумала, ножом нацарапала на ветке три руны — Райдо (путь), Тейваз (задание направления) и Феху (богатство), стянула через голову тоненькую серебряную цепочку с кулоном — зелененьким шариком в ладошках, если в магазине не соврали, из кошачьего глаза. Аккуратно намотала цепочку на хворостинку и объяснила парням свои действия:
— Где-то читала, в магии важен закон подобия. Вот пусть по этой вещице веточка и сориентируется, что ей искать требуется.
— Ты, вероятно, очень много читала, Оса, — небрежно обронил Лакс, вновь отыскав что-то подозрительное в моих словах.
Ах да, здесь же, вероятно, книгопечатание еще на начальной стадии развития, где хорошая бумага бешеных бабок стоит, читать вообще редко кто умеет, а уж позволить себе книгу от руки написанную купить или с клише отпечатанную и подавно мало кто в состоянии, понятие же публичная употребляется лишь в мужском роде со словом дом, а никак не библиотека.
— Очень много, — согласилась я как можно более небрежно, — и вовсе не потому, что такая богатая, росла в семье не хронических алкоголиков, конечно, у которых клопы по стенам пешком ходят, но вполне среднего достатка. Только книги у нас предметом роскоши не являются, стоят, — я наскоро прикинула, — не дороже дорожного одеяла, а то и дешевле, все от качества бумаги зависит. Но, может, и лучше было бы, если по-прежнему печатное слово великую ценность имело, а то ляпают временами такую хреновину, что жаль и личного времени и того материала, на котором все это состряпали! Но сейчас не о книгах речь. Давайте-ка пойдем и опробуем мой кладоискатель на местности! Добровольцы есть?
Добровольцы, конечно, нашлись. Все трое, — маленькая лопата в руках Лакса и моя хворостинка в счет не попали, — мы направились к развалинам. Вблизи они ничуть не теряли своего обаяния: древность и красота вовсе не белого, а какого-то то ли серого, то ли голубого с тонкими прожилками и завихрениями материала очаровывали сами по себе, но кое-где сохранился и узор: гроздья цветов и фруктов, изящные барельефы танцующих фигурок людей, нет, эльфов, силуэты животных. Даже жалкие останки, язык не поворачивался назвать их остатками, дворца Тень Ручья заставляли сердце тоскливо сжаться, сожалея об утраченном навеки великолепии. Каким же надо быть узколобым фанатиком, чтобы безжалостно
