таким вот способом до вас добраться — отравить, например? Березовский во всех отношениях брат родной этому Бальтазару Косее, Иоанну Двадцать Третьему.
— А ты — брат двоюродный. Если бы Бальтазар этот у нас в ФСБ служил, как думаешь, до генерала бы дослужился? А до президента? Ладно, шучу, я знаю, ты торопишься, давай…
Люди тянутся к противоположности. Почему так? Мы не знаем. Но вот: мужчинам нравятся женщины. Это же сразу противоположность. И далее: большим, толстым, высоким мужчинам часто нравятся миниатюрные женщины. И наоборот, микро-мужчины сплошь и рядом стараются впрыгнуть на долговязых девушек. Так мудро распорядилась природа, надо полагать. Потому что если бы микро-мужчины тянулись к миниатюрным женщинам, а гиганты — к долговязым, то расплодились бы породы людей-болонок и людей-мастифов. Оно бы и неплохо: всегда бы было кого поколотить, потом еще вместо Белки и Стрелки, Уголька и Ветерка можно было бы отправить в космос микрочеловеков. Героев космоса из них сделать. Но это нечестно. Некрасиво. Неполиткорректно. Поэтому мы спокойно относимся к виду микроскопических человечков, кадрящих статных девушек с сорок пятым размером обуви. С пониманием относимся. С деликатностью. Хотя мы их ненавидим, конечно, в этот момент. Но не настолько, чтобы сразу бросаться с кулаками. Мы вообще не любим маленьких мужчин — у них сердце близко к жопе. Но ничего, терпим. А высоченным женщинам микрочеловечки нравятся. Они любовно говорят о своих полукавалерах: «Мал клоп, да вонюч!»
Но иногда эти бонапартики пытаются запрыгнуть на целую нацию, то есть и на нас в том числе — великодушных громоздких дядек. И тогда, вот чудо, мы говорим то же самое, что и женщины, но с другой интонацией. Вот как мы говорим: «Мал клоп, да вонюч!»
А вот если нас тянет к противоположности, то большому дядьке в Москве следовало бы искать, сбившись с ног, крошечную худенькую негритянку, правильно? Миниатюрную, гибкую и грациозную черную кошечку, так ведь? Ведь она противоположнее пусть бы и крошечной худенькой белой? Тогда Путину бы надо было втайне мечтать о здоровенной жопастой негритянке? Она гладила бы его по голове и прижимала бы щекой к необъятному своему лону и рокотала бы сиплым десятым сопрано: «Volodia, Volo-dia…» А Володья доверился бы ее необъятной женственности, океану стихии Инь — черному, женскому, нижнему, влажному, мутному. И притих бы послушно. И растворился в ней, как сахар в чае…
И отпрянул бы потом от роскошного лона недорастворенный. Потому что она — неполная его противоположность. Она — недопротивоположность. Смотрите-ка: последовательно стремясь к противоположности, маленький белый худой ЖИВОЙ мужчина должен стремиться к МЕРТВОЙ жопастой высоченной и толстой негритянке. Ведь он бы, в поиске полной противоположности, дошел бы до очевидного вывода, что живое противоположно мертвому, правильно? И далее: он воспылал бы страстью к своему черному автомобилю Mercedes ML-500, например, который мертвее, и чернее, и жопастее любой наличествующей на планете мертвой негритянки. И, продолжая: он сгорал бы от похоти при мысли о своей яхте, которая, хоть и не черная, но мертвее и толстожопее всех живых и мертвых баб всех цветов. Правильно? И он не мог бы даже и вспомнить, с чего это началась его любовь к мертвому.
А нам проследить нетрудно, — с часиков, с Патека да с Филиппа, подаренного герою благодарным бизнесменом в бытность нашего Владимира Владимировича ответработником питерским при Собчаке. Говоря не впервые о Собчаке, я имею в виду папу знаменитой Ксении Собчак, если кто забыл. У нее отец был, тоже Собчак у него была фамилия, а при нем Путин состоял. А еще, последовательно двигаясь к любви к мертвому, он еще до Собчака научился любить деньги.
Обладающий распространяет себя на предмет, которым обладает. И поглощает предмет собой, и сам становится предметом. Самости обладающего и обладаемого смешиваются и, взаимопроникая, обмениваются идентичностью. Покоритель становится покоренным, рабовладелец — рабом, Инь несет в себе Янь, а яблоко несет в себе червячка, и так далее. И все? Нет, не все — вы не можете чересчур долго вариться в этой самой общего замеса самости с предметом обладания. Как то: обладая мертвой толстожопой негритянкой, Путин непременно сначала должен был бы стать немного ею. Но вот долго ли бы он оставался мертвой толстожопой негритянкой? Отнюдь нет. Он бы исчез, и она бы исчезла, и они бы породили новую сущность, не родственную ни одной из исходных.
Наука тут непреклонна. Вещество и антивещество притягиваются и аннигилируются к ядреной маме, выделяя море фотонов — света, стало быть. Даже кусок дерьма, воссоединившись со своей полной противоположностью — с куском антидерьма, немедленно исчез бы, породив вспышку света.
Рассмотрим чуть подробнее.
Когда Путин полюбил деньги, еще до Собчака, было ли это безобидным? Деньги — мертвые модули живого мира. Зазеркалье и потусторонье живого мира. Это мертвый способ описания живого мира, вот что такое деньги. Способ их получения известен. Деньги — побочный продукт конвертации жизни в смерть. Деньги выделяются как нежелательное тепло у двигателя внутреннего сгорания. Вы конвертируете непрерывно свои усилия, личное свое время, пренатальную энергию Цзин — в смерть. Собственно в этом — цель жизни, тут досадовать не стоит. И при этом выделяются деньги. У всех по-разному. Одним удается перейти от жизни к смерти без большого выделения копоти — денег. Другие коптят вовсю, сами видели небось. Там и сям видны столбы черного дыма, оглянитесь.
А почему обратно не получается? Применить деньги для соразмерного удлинения жизни. Понятно, почему. Потому что побочное тепло нельзя обратно в двигатель запихать. Тут вам прямые зависимости не помогут. Это вам не Е=МС2. Яньло-ван об этом хорошо знает, Начальник Пятой канцелярии, судья Ада.
И полюбивший деньги Путин попал в неприятную историю. Ему приходилось все больше усилий пережигать не в инициативу, не в стратегический прорыв, не в динамическую стабильность, а в копоть. И случилось: он обменялся сущностями с этой копотью, он стал ею и аннигилировался затем к чертовой матери со вспышкой света. Породил новую сущность — БайкалФинансПутина.
От старой же сущности кое-что осталось. А именно: новая сущность не хуже старой продолжала обкусывать губы. Собеседники новой сущности с нескрываемым удивлением видели изъеденные внутренние части выпяченных путинских губ. Все сплошь в покусах — рана на ране.
А любовь, слияние и взаимоуничтожение Путина и Березовского какую новую сущность породят нам на диво?
Противоположности. Один хочет стать президентом. Хочет обладать Россией. Хочет намотать на руку длинную русую косу России, и воткнуть ей, и смотреть на нее, как она приникает и рвется прочь, как ей хорошо, суке. И, надо же, никогда не станет. Президентом не станет. России он не нужен. Он думает, что нужен, и что она, дура, его не понимает, а поймет — пожалеет, да будет поздно. А она уверена, что как бы поздно ни стало, такой суетливо похотливый любовник-папочка ей не нужен. Другой — Путин — сидит в кресле президента и тоже никогда не станет президентом. Потому что не умеет, не хочет и боится. И презирает суку эту с русой косой. И он будет имитировать, что он России не муж, а брат, заботливый брат. А она поверит. И годы будет верить. Тихо станет жить при брате, сублимировать страсть. И похоть свою первобытную отдаст потом революции, перевороту, недозволенному и срамному мятежу.
Березовский хотел, чтобы Путин совокупился с Россией вместо него, за него, а он, Березовский, стоял бы рядом и помогал. Подсказывал. И не вышло. Ну, Путин же брат ей, как же она станет с братом, да еще при этом похотливом бесе? Но Березовскому стыдно не было, он день за днем, неделями даже уговаривал Володю стать ЕЁ президентом. А Путин в разговоре с Березовским — то ли сводником, толи сутенером — все отказывался от России. И юлил, и петлял, и наводил тень на плетень. Не хотел. И однажды на прямой и жесткий вопрос: «Ну, не хочешь быть президентом, так кем же ты, Володя, хочешь стать?» — Путин ответил Березовскому резко и однозначно: «Тобой». И вот: каждый из этих двоих хочет занять место другого. Материя и антиматерия. И в стремлении к соитию друг с другом и к взаимной аннигиляции забыли уже оба о России. Так соперничество перерастает в гомосексуальную страсть. Но была ли их страсть сексуальной? Тут натяжка, старина Фрейд нас путает. Теперь, когда мы Фрейда развенчали и доказательно установили, что не либидо никакое, а страх движет людьми, мы должны рассмотреть взаимное влечение Путина и Березовского в этом контексте. Почему каждый из них в одиночестве без другого? Почему Путин все время разыскивает Березовского, ряженного в маску Путина? Почему им страшно быть в разлуке? Почему они устремляются друг к другу мысленно? Визуализируя мыслеустремление, вычерчивают они электрическую дугу от Лондона до Москвы. Дугу, которую видим и мы, скромные обыватели, проживающие между 57 и 52 широтой в этой части света. И еще: какой силы будет вспышка света, когда они достигнут друг друга и аннигилируются к такой-то матери?
