Страх — основа духовной жизни человека. Страх — это то, к чему вы всегда готовы. Страх — это главное ежеминутное, ежемгновенное чувство всех ваших предков в последних сотнях тысяч поколений. Страх эволюционировал в ваших предках до благородных всяких разновидностей. Страх за близких, страх за Родину. Страх проиграть португальцам в футбол. Это для среднеобразованных. Экземпляры высшего типа полны страха за экологию, страха за судьбу культурного наследия. Или там страхом за судьбы интеллигенции живет один знакомый автора. И имя этого человека не Васисуалий Лоханкин.
Все эти страхи, даже сколь угодно рафинированные — просто страх смерти, возогнанный и перегнанный хозяевами чужих страхов — журналистами, политиками, попами (с ударением на втором слоге). И прочей садистской сволочью. И попы из них самые изворотливые — они торгуют страхом смерти, попрекая нас примером нескольких человек, которые сумели преодолеть и страх и смерть безграничной, безотчетной и безусловной любовью ко всей твари. Я имею в виду Иисуса и Гаутаму, к примеру. Иисус и сам, по правде говоря, редко упускал возможность попрекнуть направо и налево. Но он, в отличие от попов, попрекал их коллег-фарисеев, а не простых людей. Он робин-гудствовал на духовной ниве. А попы мародерствуют. Но бог с ними. В любом случае, пример Иисуса и Гаутамы настолько неправдоподобно редкий, что может быть выведен за скобки — он исключение. Это такая теория у меня. А что, давайте спорить.
Вы скажете, это не так, это ерунда, инстинкт размножения, например, выше страха. Хорошо, я возражать не стану. Выше так выше. Давайте поместим вас в эксперимент. Посмотрите, вот идет молодая женщина, полная животного оптимизма, ощущения своей силы, полная репродуктивного восторга. Самка. Что вы испытали?
Страх, что она порвет в клочья вашу благоустроенную жизнь, если вы соблазнитесь?
Страх ответственности, она же не резиновая баба, она же потом предъявит права на вас?
Страх, что это — подстава?
Страх, что такой, как вы, не может понравиться такой, как она, если только не из-за ваших денег?
Страх подойти и заговорить, потому что она пошлет вас? Страх, что у вас пахнет изо рта?
Валяйте, рассказывайте, чего еще вы боитесь. У нас тут как у врача.
Предположим, ничего вы не боитесь. Вы у нас, допустим, разновидность племенного жеребца. Что-то вроде Бориса Немцова. Вы бы подошли, блистая спермотоксикозным обаянием, и под любым предлогом вставили бы ей, не спрашивая, как зовут.
Поздравляю — это квинтэссенция страха. Потому что это не интеллигентские импотентские комплексы, это не тоскливое предчувствие поражения. Это дикий порыв к экспансии, попытка наводнить землю собой через потомков, завалить всю нашу равнодушную планету биомассой собственного производства — это же сверхконцентрированный страх смерти. Уж лучше бы, дядя, у вас воняло изо рта.
Не спорьте больше. Наслаждайтесь лучше своим страхом. Страх лежит в основе всех основных страстей.
Человек не может жить без эмоционального насыщения. Человек ищет эмоций. Присмотритесь к нему — обычно при возможности выбора между главной эмоцией и производными, суррогатными чувствами он выбирает главное — он выбирает страх.
Вновь обретенный страх Путина был прозрачным, леденящим, пронзительным, бесконечным, невозможным. Всю свою прежнюю жизнь он ограничивал себя в чувствах, берег душу для окончательного торжества этой страсти. И теперь утонул в ней.
Позже, потом, китайцы очень извинялись за неприятности. Понятно, что виновных было не сыскать. Потому что виноватым кругом выходил сам Путин. Это он сам показал, как ставить пагоду, чтобы с реки было незаметно. И чтобы гостям на основных аллеях было бы не видно. Чтобы избежать расспросов и объяснений. Закамуфлировал так, что главный вход оказался на северо-восток. А на северо-востоке — врата ада и врата демонов. А храм должен был стоять входом на юг и на воду одновременно. Ведь сказано древними, что у идеального строения «впереди, на юге — вода, позади, на севере — гора». Из путинского Ново-Огарева такой канонической ориентации здания не достичь вообще. Надо было строить пагоду на бывшей даче Березовского. Там впереди на юге — воды сколько хочешь. А за гору холм бы сошел. Но дачу Березовского, говорил Патрушев, не стоило открывать китайцам. Рассекречивать. Вот человек, которому все равно где вода, где юг, где перед, где зад. Зачем Патрушева послушали? А вышло теперь, что молились не в ту строну. Должны были бить в барабаны во время службы — а не велено, Путин боялся привлечь внимание непосвященных. Как же было отпугивать злых духов? И непременно надо было ударить девять раз в колокол против нечисти, но и это было запрещено из страха огласки. Ну и гимны пели вполголоса. А могли президент — повелитель, равный императору, главный жрец солнца и олицетворение янского начала — проводить молебен в день собственного зачатия ночью? Это вообще в голове не укладывается.
Много выявилось нарушений теперь, когда китайцы валили вину с себя на него, Путина. Расшифровкой слов Яньло-вана не очень затруднялись. Не нужна была расшифровка. Начальник Пятой канцелярии предвещает смерть. Даже если бы и просто явился и ни слова не сказал, и то бы ясно было, что принес смерть.
Ввиду нешуточной новой этой потусторонней угрозы Ли Мин настоял на ежедневном составлении гороскопов для Путина. Шутить больше нельзя — дал понять даос. Гороскопы он лично готовил, переводить отдавал некоему знакомому своему профессору-китаисту. С лица сущим китайцем был профессор, а фамилия вполне нашенская — Мелянюк. На День Зачатия героя задним уже числом нагадали-нагородили китаец с китаистом вот что:
8 января, вторник
Игорь Иванович Сечин чаек попивал. С насупленным лицом. Боярское что-то в лице было, сановное. Как у умирающего от старости и тягот житейских хомяка.
Четвертую чашечку. Четвертый раз с лимоном. По две дольки на чашечку. Он думал, что лимон от давления. И еще от уратов — это камни в почках такие. Ешь лимон — растворяешь. Не ешь — ураты в тебе каменеют. Какая гадость! Даже думать об этом неприятно.
Игорь Иванович так не в санатории где-нибудь лечился, а в президентском крыле одного из зданий Кремля. В комнатке небольшой справа от зала президентской приемной. И попутно он смотрел телевизор. Новости Первого канала. Медведица какая-то в пекинском зоопарке разродилась двойней. Ведущий сильно радовался. Выяснилось из репортажа, что медведица была гималайская, и двойня у нее была гималайская. Неспроста это. Зачем бы это Костя Эрнст про медведицу завернул? Мелькнуло: позвонить? И забылось тотчас. Не позвонил.
Медведица мысли об уратах в почках не поколебала. Непоколебимые мысли заставили еще скушать лимончику. На дольку Игорь Иванович посыпал сахарку сверху и скушал. Это была последняя долька.
Игорь Иванович достиг уже такого уровня материального могущества, что мог бы скупить весь урожай
