прослойками мяса.
— А я на твоем месте заплатил бы.
— Гордость не позволяет.
Пока они разговаривали, очередь немного продвинулась.
— А твоя машина где? — спросил Цеп.
— Вон стоит, сейчас поеду.
— А, я же и забыл, ты теперь иностранец, тебе туда, где «только для белых».
Марина коротко просигналила, думая, что Феликс совсем позабыл о ней.
— Погоди, я тебе сейчас чего-нибудь пожрать принесу. — Колчанов приоткрыл дверцу.
— У меня у самого жратва пристойная есть, но не поверят же, сволочи, что я без денег, если начну мясо копченое уплетать и запивать безалкогольным пивом.
— Не поверят, — согласился Феликс.
— Ну так вот, давлюсь, а ем, — и Цеп с отвращением посмотрел на хлеб и прогорклое сало.
В заднее стекло машины кто-то несколько раз постучал. Цеп нервно обернулся и встретился взглядом с парнем в кожаной куртке. Тот жестом показал, что пришел за деньгами. В это время как из-под земли выросли двое его «коллег». В руке один держал увесистый булыжник и для пущей убедительности подбрасывал его, словно теннисный мячик.
— За деньгами пришли, — шепотом проговорил Цеп и тут же, широко улыбнувшись, пробормотал Колчанову: — Ты только ни во что не встревай, я сейчас договорюсь.
— Ребята, — продолжая широко улыбаться, Цеп выбрался из машины, — какие проблемы? Нет у меня денег! Были бы, что мне, жалко? Я же сам знаю, что сколько стоит, в другой раз заплачу.
— Другого раза не будет, — послышалось в ответ.
Мордоворот с булыжником замахнулся своим орудием пролетариата, целясь в ветровое стекло. Затем, обращаясь к Колчанову, дружелюбно проговорил:
— Эй ты, выйди из машины, а то еще ненароком в голову попаду.
— Вот, все что есть, — пытался убедить их Цеп, снимая с руки дешевые кварцевые часы. — Корпус золоченый, берите.
— Ты нам дурку не задвигай, — угрожающе произнес питекантроп с каменюкой.
Цеп попытался вклиниться между парнем, державшим камень, и своей машиной. Совсем неподалеку, преспокойно наблюдая за всем происходящим, прохаживался полицейский. Хотя Феликс твердо решил не вмешиваться ни в какие разборки, пока не доберется до Бобруйска, он уже начал терять терпение. Картинка нравов переходного к беспределу периода не могла не действовать на нервы австрийскому подданному.
— Эй ты, лох! — крикнули ему.
Один из амбалов изо всей силы рванул на себя дверцу машины и схватил Феликса за плечо.
— Кому сказано — выйди! — рявкнул громила. Водители других машин избегали смотреть в их сторону. Сами-то они откупились и теперь не понимали, почему кто-то другой должен избежать финансовых потерь.
Только когда дверца оказалась открытой, парень, пытавшийся вытащить Феликса из машины, понял, что недооценил своего противника. Но отступать было поздно и обидно. Он схватил Колчанова за плечо и дернул изо всех сил. Но Феликс даже не шелохнулся.
— Выйти? — спокойно произнес он, выбираясь из машины.
Но поскольку остальные парни стояли по другую сторону, они не заметили, что Феликса хилым не назовешь. Это чувствовалось только вблизи.
— Ну нету, нету денег! — продолжал причитать Цеп, хотя на самом деле в носке у него лежала тысяча марок, завернутых в полиэтилен и приклеенных к пятке пластырем.
— Ну, раз нет… — зловеще усмехнулся парень с камнем в руке и обрушил удар на лобовое стекло машины. То мгновенно разлетелось на бесчисленное множество сверкающих осколков. — И теперь нет? — только и успел спросить бандит, как вдруг почувствовал сильную руку на своем плече.
Громила попытался с разворота ударить Феликса кулаком в живот, но Колчанов качнул бандита в сторону и двинул его снизу в челюсть. Тот хрюкнул совершенно по-поросячьему, плюхнулся на землю и тут же принялся лихорадочно рыться в своем кармане. У Феликса не было времени размышлять, нож он там ищет или пистолет, потому что сзади над ним был уже занесен металлический прут, завернутый в газету. Вроде бы прохаживается себе молодой человек со свернутой в трубочку газетой, а внутри килограммовый обрезок стальной арматуры.
Колчанов не был настолько наивен, чтобы думать, будто его собираются прихлопнуть пустой газетой, как муху. Он уклонился в сторону, зная по опыту: самое страшное для противника не то, что его удар будет отражен, самое страшное встретить, когда бьешь со всего размаха, пустоту. Тогда очень тяжело перегруппироваться.
Газета разорвалась, железяка скользнула по капоту, аж искры полетели. Цеп, смирившийся было с мыслью, что мирно разойтись не удастся, прижался спиной к машине и занял стойку. Лежавший на спине бандит выхватил из кармана короткий пистолет и попытался прицелиться в Феликса.
— Убью на хрен! — крикнул громила.
Наметанным взглядом Феликс тут же определил: пистолет газовый, хоть и предельно похожий на настоящий.
Лишь только началась драка, Марина бросилась к полицейскому, пытаясь привлечь его внимание. Но тот упорно делал вид, что ничего не замечает. Все же, когда прогремел выстрел, нервы сдали и у него.
Бандит даже и не хотел стрелять, поскольку у его бригады с польской полицией был уговор: при свидетелях не стрелять и ножи в ход не пускать. Это Феликс на всякий случай ударил амбала ногой по руке, и тот случайно нажал на спусковой крючок.
Раздался пронзительный полицейский свист.
Двое парней бросились наутек. Пистолет валялся на обочине. Феликс забросил его под соседнюю машину и наступил своему противнику на горло. Четвертого бандита мертвой хваткой держал Цеп.
Подоспела полиция и, недолго думая, забрала всех четверых: двух бандитов, Феликса и Цепа. Вся в холодном поту, Марина села за руль джипа. Прав у нее не было, водила она машину плохо, садилась за руль всего несколько раз в жизни, но слава Богу и мучившемуся с непонятливой ученицей Феликсу, два из них пришлись именно на этот «Лендровер».
Чудом развернувшись на узкой дороге, Марина поехала следом за полицейской машиной, благо та шла со включенной мигалкой.
Все уладилось на удивление быстро: подействовал австрийский паспорт. Феликса отпустили, даже извинились перед ним. Колчанов настоял на том, чтобы отпустили и Цепа.
Граница осталась позади, и Феликс от радости чуть не вскрикнул, увидев через пару часов указатель со стрелкой: поворот на Бобруйск.
Глава восемнадцатая
После всех приключений, которые выпали на долю Феликса и Марины во время путешествия по дорогам Австрии, Словакии и Польши, белорусский Бобруйск поразил их удивительной провинциальной тишиной. Здесь, казалось, жизнь остановилась, никто никуда не спешит и никому ничего не нужно. В гостинице, где Колчанов и Марина сняли самый лучший номер, двухместный люкс, как и положено летом, не было горячей воды. Девушку это, естественно, разозлило, а Феликс только посмеялся.
— Марина, а ты знаешь, кто любит мыться? — спросил он.
— Нет, не знаю, — буркнула его спутница.
— Мыться любят ленивые люди.
— Это еще почему? — огрызнулась девушка.
— А потому, что им лень чесаться, — расхохотался Феликс.
— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! — вконец вышла из себя Марина,
— Почему? Как раз горячей воды нет, а холодной ты, видимо, мыться не привыкла.
— Привыкла, обойдусь, — сказала девушка, направляясь в ванную.
Она надолго ее оккупировала: как ни странно, на задворках бывшего Советского Союза в отличие от цивилизованной Вены на дверях в местах общего пользования имелись крючки. Когда Марина наконец вышла, Феликс лежал на диване и смотрел телевизор.
