тысяча девятьсот сороковом году? Или сколько самоубийц с тысяча девятисотого года по сегодняшний день были левшами и одновременно блондинами. Достаточно нажать вот на эту клавишу — и вы мгновенно получите ответ. Но сначала надо ввести определенные данные, а это порядочное неудобство. Фирма упирает на то, что прибор портативен и дешев. Всего двадцать четыре тысячи лир, дешевле японского транзистора. Но этого мало. Если в течение года фирма не предложит ничего пооригинальнее, я все брошу и уйду на пенсию. Нет, нет, уверяю вас, я не шучу. К счастью, у меня на руках все козыри! И пусть это не покажется вам хвастовством, я способен на большее, чем рекламировать дурацкие селекторы.
Разговор наш состоялся на банкете, который «Натка» ежегодно устраивает для своих постоянных клиентов.
Я с любопытством наблюдал за моим другом. Несмотря на горечь, звучавшую в его рассказе, Симпсон не выглядел подавленным и мрачным; наоборот, он был необычно оживлен и весел. За толстыми линзами очков лукаво поблескивали маленькие глазки. Я решил вызвать его на еще большую откровенность.
— Я убежден, что при вашем опыте вы не обязаны речно рекламировать пишущие машинки и селекторы. Продажа сопряжена с такими трудностями, столько людей приходится держать в поле зрения, столько вас ждет неожиданностей. Разумеется, на «Натке» свет клином не сошелся…
Симпсон охотно меня поддержал.
— В том-то и дело. В правлении фирмы сидят слишком самоуверенные люди. Понятно, машины и приборы — вещи крайне нужные, от них во многом зависит наше благополучие, но не только они все решают.
Симпсон говорил довольно туманно, и я решил предпринять новый зондаж.
— Что и говорить, человеческий мозг незаменим. Создатели электронного мозга часто об этом забывают…
— Не говорите мне о человеческом мозге, — неожиданно резко отозвался Симпсон. — Прежде своего он чересчур сложен, а потом еще далеко не доказано, способен ли он понять самого себя. О человеческом мозге написаны горы книг, и тысячи фирм, как две капли воды похожих на «Натку», вовсю рекламируют свои подлинные и мнимые достижения в этой области. Фрейд, Тьюринг, кибернетики, социологи — одни стараются его препарировать, другие — в точности воспроизвести. Нет, у меня возникла другая идея.
Он помолчал, явно заколебавшись, затем наклонился ко мне и тихо произнес:
— Впрочем, это уже не только идея, приходите ко мне в воскресенье вместе с супругой.
Симпсон жил на старой вилле, которую за гроши купил сразу после войны.
Он встретил меня и мою жену любезно и гостеприимно. Нам было приятно познакомиться с его супругой, худенькой женщиной, с уже начавшими седеть волосами, добродушной, скромной и очень милой в обращении.
Хозяева провели нас в садовую беседку, стоявшую у самого пруда. Завязалась дружеская беседа. Однако Симпсон вел себя довольно странно. Он вертелся, вскидывал глаза к небу, нервно раскуривал трубку и тут же ее гасил. Казалось, ему не терпится поскорее перейти от любезной преамбулы к сути дела.
Должен признать, что обставил он этот переход весьма эффектно. Когда хозяйка стала разливать чай, Симпсон спросил у моей жены:
— Синьора, не хотите ли немного свежей брусники? Пониже холма, в долине, ее тьма-тьмущая.
— Мне совестно вас затруднять… — начала было моя жена.
— Что вы, что вы! — прервал ее Симпсон. И, вынув из кармана маленький инструмент, похожий на миниатюрную флейту, сыграл три ноты. Послышался легкий шум, рябь пробежала по воде, и над нашими головами пролетела стая стрекоз.
— Срок — две минуты! — с гордостью воскликнул Симпсон, засекая время по ручному секундомеру.
Синьора Симпсон смущенно улыбнулась и ушла в дом. Вскоре она появилась с наполненной водой хрустальной вазой и бережно поставила ее на стол. На исходе второй минуты стрекозы, сотни стрекоз, возвратились. Словно эскадра крохотных бомбардировщиков, они повисли прямо над нами и, одна за другой стремительно пикируя вниз, стали бросать в воду ягоду за ягодой. За считанные секунды ваза до краев наполнилась спелой, влажной от росы брусникой. При этом ни одна ягода не упала мимо.
— Ну как? Впечатляющее зрелище? — спросил Симпсон. — Возможно, опыту не хватает научной строгости и завершенности, зато ваша супруга и вы видели все сами. Вот и скажите мне теперь, если можно прибегнуть к помощи стрекоз, какой смысл проектировать специальную машину для сбора брусники? И потом, вы уверены, что удастся создать машину, которая способна была бы собрать всю бруснику с двух гектаров леса за две минуты? При этом бесшумно, не расходуя ни грамма горючего и не сломав ни веточки? А стоимость, вы подумали о стоимости? Во сколько, по-вашему, обходится стая стрекоз, этих грациозных, изящных насекомых?
— Это искусственные стрекозы? — неосторожно спросил я, и, не удержавшись, испуганно взглянул на жену. Лицо ее оставалось бесстрастным, но я чувствовал, что ей явно не по себе.
— Нет, натуральные. Они находятся у меня на службе. Вернее, я эаключил джентльменское соглашение с ними.
Симпсон откинулся на спинку стула, наслаждаясь эффектом.
— Пожалуй, расскажу вам все по порядку. Вы, наверное, читали гениальные работы фон Фриша о языке пчел, о «восьмерке» — танце насекомых, указывающих расстояние до источника питания и направление полета? Я познакомился с работами Фриша двенадцать дет назад и был потрясен. С тех пор все свободное время я посвящал изучению пчел. Вначале я хотел лишь научиться разговаривать с ними на их языке. Странно, но до меня никто об этом не подумал. Идемте, я вам что-то покажу.
Он показал нам улей, одна из стенок которого была заменена стеклом. Затем пальцем вывел на стекле наклонную восьмерку, и тут же из летка с жужжанием вылетел пчелиный рой.
— Мне жаль было их обманывать. Сейчас на юго-востоке, в двухстах метрах отсюда, для них нет никакой пищи. Но теперь вы еще раз убедились, что мне удалось преодолеть барьер непонимания между человеком и насекомыми. Труднее всего было вначале. Мне самому приходилось выделывать на лугу замысловатые восьмерки. Пчелы не сразу поняли меня, а со стороны это выглядело, конечно, смешно и нелепо. Позже я обнаружил, что можно обойтись обычным прутом. Ну а затем я научился вычерчивать восьмерки и другие знаки их кода просто пальцем.
— А со стрекозами? — спросил я.
— Со стрекозами я пока поддерживаю лишь опосредствованную связь. Очень скоро, я нанял, что пчелы умеют исполнять не только танец «восьмерки». Они знают и другие танцы — вернее, фигуры танца. Пока мне не удалось расшифровать смысл каждой фигуры, но я уже составил пчелиный глоссарий на несколько сот слов. Смотрите, эти фигуры соответствуют нашим понятиям солнца, ветра, холода, жары и так далее. А это — названия растений. Я выяснил, что пчелы, чтобы передать информацию о яблоке другим пчелам, выписывают двенадцать различных фигур — в зависимости от того, висит ли яблоко на старой, молодой, больной, здоровой, «культурной» или дикой яблоне. Им известны понятия «собирать», 'жалить', «упасть», 'летать'. У «летать» в их языке есть огромное число синонимов. А вот между такими видами передвижения, как ходить, бежать, плавать, ездить, пчелы различия не делают.
— А вы сами хорошо владеете языком пчел? — поинтересовался я.
— Пока еще неважно. Но зато вполне прилично их понимаю. Я воспользовался этим и уговорил их раскрыть секреты жизни пчелиного улья. Пчелы поведали мне, как и в какой день они решают уничтожить всех самцов, когда матки вступают между собой в смертельный поединок, каким образом они определяют необходимое числовое соотношение между трутнями и рабочими пчелами. Впрочем, некоторых тайн они так и не открыли: у пчел очень развито чувство собственного достоинства.
— Скажите, Симпсон, а со стрекозами они тоже изъясняются на языке танца?
— Нет, пчелы переговариваются с помощью танцев только между собой и, простите за нескромность, со мной. Что же до других насекомых, то пчелы поддерживают отношения лишь с теми видами, которые претерпели значительную эволюцию, прежде всего с насекомыми, живущими коллективно. К примеру, они поддерживают довольно тесные связи, хотя не всегда дружеские, с муравьями, осами и стрекозами. В отношении же саранчи и вообще всех прямокрылых они ограничиваются короткими приказаниями. Так или иначе, но с другими насекомыми пчелы переговариваются с помощью своих антенн. Это весьма рудиментарный код, но зато обмен сообщениями происходит столь быстро, что я просто не успеваю за ним
