которого лежат дидактический и научный языки, и содержит значительное количество гомономических неологизмов. Почти полное отсутствие окончаний и отвратительная дикция сделали этот язык совершенно непонятным для нас.
Одновременно редакция получила заключение экспертов-радиотехников. Воспользовавшись специальной литературой двухвековой давности, они реконструировали приемнопередаточные устройства, которые двести лет назад применялись для космической связи. С помощью этих устройств удалось выяснить, что «Аудакс» все еще поддерживает связь с Землей! Разумеется, связь одностороннюю: он регулярно посылает в космос электромагнитные волны. Вероятнее всего, эти передачи превратились в ритуал. Однако они несут вполне конкретную и актуальную информацию. Электронный мозг посылает сообщения таинственному адресату, не зная даже, существует ли он. Одно из последних сообщений таково: 'В обнаруженной Системе только третья планета имеет удовлетворительные экологические условия. Ее заселяет среднеразвитая цивилизация, располагающая ядерной энергией… После пополнения запасов в соответствии с программой мы покинем Систему'.
Задержанного чужака вернули на его корабль. Сейчас «Аудакс» мчится к центру Галактики. Мы позволили им улететь, но в любой момент можем вернуть обратно. Действительно ли можем? Имеем ли на это право?
Мы столкнулись с потомками наших предков. Встреча была не из приятных. Встретились два разных мира.
Пришельцы не видят возможности понять нас и не хотят этого. Мы такую возможность видим, но хотим ли? В то же время на нас лежит ответственность за судьбу этих существ, как бы там ни случилось, наших близких родственников.
Эту дилемму мы предлагаем обсудить. Пусть каждый, кто хочет, выскажет свое мнение. Однако, прежде чем мы опубликуем первое высказывание, еще раз дадим слово Сеймуру Лютцу, от которого несколько дней назад получили письмо из Массейо. Вот отрывок из него.
'…и когда мы с Эли и Альбертом стояли, всматриваясь в спокойный океан, жена сказала:
— Два миллиона лет назад похожий на «Аудакс» корабль мог опуститься на Землю. Не исключено, что в нем также находились заблудившиеся существа с нарушенной наследственностью, не знающие собственного прошлого. Они начали творить свою историю заново здесь, на нашей планете. И построили себе повое будущее. А если так, то разве не прекрасна миссия 'Аудакса'?
ВЛАДИМИР КОЛИН
Лнага
Я с первого взгляда понял, что этот проклятый гриб ядовит. Только отрава одевается в такой кардинальский пурпур, старательно украшает его золотыми прожилками, а потом выставляет себя на всеобщее обозрение в полной уверенности, что никто не рискнет к ней притронуться. Мы оба одновременно заметили его на покрытом гнилью, сочащемся зеленоватой водой пригорке у слоноподобного подножия огромного дерева, одного из тех чудовищ растительного мира, чьи могучие ветви раскидываются далеко во все стороны, словно скользкие и липкие змеи, не отличимые ни от обвивающих их лиан, ни от настоящих змей из плоти.
— Черт побери! — воскликнул Джим.
До развалин, о которых говорил нам Нгала, было уже недалеко, но сумерки начинали сгущаться, а я вовсе не жаждал встречи с диким зверьем, чье рычание мы все время слышали (хотя Джим и утверждал, что это мне чудится). Поэтому я сделал вид, будто поглощен своими мыслями, и продолжал молча идти вперед. Но Джим окликнул меня, и мне пришлось остановиться.
— Что-нибудь не так, Джим?
— Да! О матерь белого слона! Поди-ка сюда, Вернон!
Тут я сразу стал очень осторожным (когда Джим упоминает белого слона, всегда лучше быть осторожным). Я обернулся и с удивлением увидел, что он стоит как вкопанный над этой пурпурно-золотой ловушкой. Было уже довольно темно, но вокруг гриба дрожало какое-то слабое радужное сияние. Не знаю, почему — может быть, меня просто начинала пробирать вечерняя сырость — я дернул плечами под влажной рубашкой, стараясь избавиться от неприятной дрожи. Джим, казалось, был весь во власти странного возбуждения.
— Правую руку прозакладываю, что это лнага! Как ты думаешь, Вернон?
— Вот не знал, что ты интересуешься грибами, — сказал я по-прежнему осторожно. — Они не по моей специальности…
— Чушь! Лнага как раз по твоей специальности. А если ты за все три месяца твоих исследований ничего о ней не слышал, то позволь мне усомниться в глубине и обширности твоих познаний.
Я чуть было не закричал: 'Ну вот, тебе мало, что ты нас задерживаешь и мы вместо того, чтобы быть уже в развалинах Нгалы, все еще торчим здесь, в лесу, где нам угрожают дикие звери! Ты к тому же меня оскорбляешь!'.
Но ведь он упомянул белого слона, а потому я только пробормотал:
— Мне никто ничего не говорил об этом лнаге…
Однако я с тем же успехом мог бы и промолчать — он все равно не обратил никакого внимания на мои слова.
— Гм…м, — промычал он.
— А что это такое?
Он посмотрел на меня с жалостью — так смотрят на младенца, прикидывая, стоит ли принимать его всерьез и что-нибудь ему объяснять. Но решив, по-видимому, что сделать это все же необходимо, он начал длинную лекцию, словно мы были на террасе у Фреда, а не в диких джунглях, на которые спускалась ночь.
— Надо тебе сказать, Вернон, что лнагу можно найти только раз в жизни. А можно и ни разу не найти. Многие люди искали ее до конца своих дней, но даже и близко от нее не побывали. Я приехал сюда гораздо раньше тебя (всего на один месяц, сказал я себе, но поостерегся его перебивать), и у меня было время об этом узнать. Нужно быть сумасшедшим, чтобы пройти мимо лнаги, не обратив на нее никакого внимания…
— Почему не обратив никакого внимания? Захвати свою лнагу с собой, если она тебе так нужна, и поторопимся!
Я уже потерял всякое терпение. Да и далекий зловещий рык становился все слышнее.
Джим устало покачал головой.
— Если ты ничего не знаешь о лнаге, то лучше воздержись от глупых замечаний. Любой негритенок сказал бы тебе, что лнагу ни в коем случае нельзя носить. Она тут же рассыплется в пыль. Иначе говоря, от нее ничего не останется уже через несколько секунд после того, как ты ее срежешь.
Я посмотрел на него с самым невинным видом, какой только сумел изобразить.
— Но в таком случае, Джим, — прости мой вопрос, — что же делают с этой самой лнагой?
Он немного помолчал (это окончательно вывело меня из равновесия — ведь уже совсем стемнело!), а потом задумчиво сказал:
— Я думаю, другой возможности у нас нет, Вернон.
В его голосе была мягкость, которая не предвещала ничего хорошего — я знал Джима с детства.
— И что же ты собираешься делать? — возопил я.
— Лнагу надо съесть тут же на месте, — ответил он с насмешливой улыбкой. — Ты не голоден?
Увидев, что он и в самом деле протянул руку к пурпурному наросту, я больше уже не смог сдерживаться. Я со всего размаха ударил его по пальцам и толкнул. Наверное, нервы у меня совсем
