«Глупо! Как же глупо всё получилось…» — мелькнуло в голове Скьёльда.
На шею что-то надели, что-то стукнуло по броне. Внезапно руки, державшие его, разжались. Скьёльд открыл глаза — Олег улыбался от уха до уха. Он посмотрел на грудь: на шее висела золотая гривна — высший знак отличия воина.
Ещё не веря, огляделся вокруг. Все были с довольными рожами, особенно Фарлаф и Стемид, что стояли рядом с князем. Олег поднял руку — все замолчали.
— Не мог я отпустить воеводу без награды. Даже если он того не хотел. А ещё жалую веси возле Изборска, куда назначаю тебя воеводой. И мехов, и каменьев, и людишек. Прости, что пошутковали малость, — улыбнулся князь.
— Эй, прибить этот щит над воротами!
Один из отроков взобрался по лестнице, и скоро щит красовался на воротах.
— Слава! — вои ударили мечами в щиты
— Рулав! — крикнул Олег. Молодой воин вышел из толпы.
— Поедешь со Свенельдом, подтвердишь этому… как его…
— Харальду, — подсказал ухмыляющийся Фарлаф.
— Вот-вот, Харальду — что его зять выполнил задачу.
— Бери свою Астрид, — обратился князь к Свенельду, — и езжай в Изборск. Верю, что служить будешь мне верно.
К воеводе вернулся дар речи.
— Благодарствую, княже. Не посрамлю. А теперь дозволь, княже, ещё кое о чём попросить.
— О чём? — сощурился Олег.
— Отойди, сделай милость, — ласково попросил Свенельд, забирая плеть у одного из воинов, — отойди. Мне тут надо друзей уважить!
Фарлаф сообразил первый и пустился наутёк, Стемид побежал после пары ударов. Князь с войском, греки со стен и простой люд долго хохотали, глядя, как Свенельд с руганью гонялся за Фарлафом и Стемидом.
— Вот уж действительно — «О, щит!», — простонал сквозь слёзы Олег.
Elrik. Рагнарёк
На крепостной стене стояло двое мужчин. Один высокий, широкоплечий, с сильными мускулистыми руками. На голове конический шлем, по ободу которого начертаны руны. Прищуренный, как у кота, взгляд, зоркие серые глаза, красивый, немного вздернутый нос и широкая борода, придававшая всей внешности свирепость.
Второй — почти на голову ниже первого. Узкие плечи, сухощавое тело, тонкие руки, в которых явно чувствовалась смертельная опасность, опасность не от силы, а от скорости действий и ловкости. Худощавое лицо с карими, неожиданно мягкими, как у оленёнка, глазами, а под правой щекой — маленький шрам в виде звёздочки.
Худощавый поглаживал щетину и слушал дивную песню высокого человека. Песня парила в небе, как орёл, ловящий потоки воздуха. Певец смотрел вдаль, а песня лилась из его уст — медленно и c неподдельной грустью.
Человек, окончив песню, вынул меч, придирчиво осмотрел и, уткнув остриём в пол, облокотился на эфес. Улыбнувшись белоснежно, певец повернул голову к слушавшему его спутнику.
— Хорошо поешь, Хеймдаль, — завистливо сказал слушатель.
— Спасибо, Элрик.
Человек, которого Хеймдаль назвал Элриком, повернулся к нему и, прислонившись плечом к зубцу стены, отцепил от пояса небольшой бурдюк. Пробка с чмоканьем высвободилась из горлышка: человек глотнул пару раз. Предложил Хеймдалю выпить, но тот отрицательно покачал головой.
Закрыв бурдюк, Элрик заметил:
— Послушай, бог бдительности, я знаю — у тебя работа такая, нужно всё время быть начеку. Но сегодня, наверное, опять не предвидится Рагнарёка. Тем более, что Локи сидит в кандалах, а Фенрир навряд ли сможет перегрызть цепи.
— Почему ты так заговорил, Элрик? — спросил его Хеймдаль. — Ты же знаешь, раз на раз не приходится.
Эйнхерий поправил свои длинные, чёрные как смоль, волосы. Взяв в руки лук, начал снимать с него тетиву.
— Просто ты уже триста восемьдесят лет стоишь здесь, а толку никакого, хоть сам зови Фенрира.
Хеймдаль сдержанно рассмеялся.
— А тебя не страшит Рагнарёк? Или есть сомнения, что он наступит?
— Ты же знаешь, что нет. Но, наверное, сегодня он точно не наступит.
— Почему?
— Ну, хотя бы даже потому, что Хель сегодня рожает!
Элрик гулко захохотал, а Хеймдаль лишь саркастически улыбнулся над шуткой.
— Я знаю, почему ты говоришь, что Рагнарёка сегодня не будет, — Хеймдаль с угрозой посмотрел на Элрика.
— Почему? — с опаской спросил тот.
— Потому, что ты, выродок, — Хеймдаль сделал паузу, как бы желая узнать, какова будет реакция лучника, — хочешь побыстрее наесться и напиться в Асгарде!
Побледневший Элрик, услышав раскатистый смех бога, поначалу лишь вымученно улыбнулся. Но затем, придя в себя, рассмеялся.
— Да, ты прав, но лично я не понимаю, как ты можешь стоять здесь и неустанно смотреть вдаль.
— Я уже привык.
— Но ведь там, внутри дворца Великого и Мудрого Одина, варится прекрасное мясо вепря, льётся рекой медовуха! Затеваются драки между самыми отважными воинами! Разве ты не хотел бы сразиться с ними, и победить их всех? Что может быть лучше этого? — горячо произнес Элрик.
Хеймдаль взглянул на него так, будто тот юродивый, и твёрдо, без сомнения в голосе, сказал:
— Долг. Вот что может быть лучше!
Элрик задумался. Затем решил прибегнуть к последнему доводу:
— Послушай, а как же вороны Одина, которые летают по всему свету и докладывают ему обо всём? Да и к тому же отец наш Один умеет видеть грядущее.
И снова Хеймдаль покосился на собеседника.
— Эх, Элрик, — вздохнул Бог бдительности, — ты что, дурак? Ты же знаешь, что вороны возвращаются к Одину вечером. А если враги нападут днем? А если Одина не успеют предупредить?
— Ну, хорошо, хорошо. С этим я промахнулся, — выставив перед собой ладони, согласился Элрик. — Но как насчет грядущего? Если Один захочет, то сможет сам без труда предупредить всех.
Хеймдаль рассмеялся — громко, раскатисто и так сильно, что его наверняка услышала Хель, что сидит в своём царстве мертвых, где трусы и подлецы корчатся в вечных муках.
— Он уже предупредил.
— Когда? Я что-то не слышал, — спросил Элрик.
— А кто, по-твоему, предрёк Рагнарёк?
И вновь Хеймдаль раскатисто захохотал, ещё сильнее прежнего, так что бедная Хель наверняка подпрыгнула от испуга.
Человек махнул на бога рукой и неспешно побрёл к лестнице, а Хеймдаль вновь устремил зоркий взгляд вдаль.
Оклик Хеймдаля достиг Элрика посреди второго пролета. В голосе звучала какая-то необычная,
