поколения. Но какой дизайн… А для подключения следующей модели потребуется детский писк. Кошмар. Я на них в суд подам!
(дальнейшие эмоции расшифровке не подлежат).
Через месяц я привычно пылесосил ковры в том же самом доме. Он изменился. В нём уже с неделю как решительно поселились женщины. Я не очень понимал, которая из них выходит замуж за хозяина дома — шума и мусора от них было одинаково много.
По тивизору, кстати, перестали мелькать отдельно женские и мужские передачи — дамы стремительно вписывали себя в новый образ жизни.
А я… Я готовился в конце месяца вернуться на планету Земля.
Потому что в качестве непременного условия предоставления гражданства выдвигалось заключение брака с ашарийкой. И даже то, что настоящим автором программы возвращения женщин к семейному образу жизни был я, меня не освободило. Это было решение Президента (я подавал ходатайство) — я его понимал, как мужчина. Он тоже оказался в числе пострадавших.
А может, они передумают?
Интересно, что они будут делать без программиста? Деньги у меня теперь есть. А планета мне нравилась. Всем, кроме её женщин.
Может, всё-таки передумают?
Mar. Alma mater
Ненавижу телефон. Это, разумеется, великое достижение человечества, очень полезное и незаменимое. Но только не тогда, когда тебя поднимают в пять утра, чтобы сделать предложение, от которого невозможно отказаться.
Звонили мне из Министерства то ли Внешних Сношений, то ли Торговых Связей, причём не с Земли, а откуда-то если не с Тау Кита, так с Альдебарана. Звонил мой бывший одноклассник, который давно стал большой шишкой. Кстати сказать, я никогда ему не завидовал.
Слышимость была так себе, но суть я уловил. Никольс всегда был на редкость бесцеремонным типом. В школе, списывая уроки, он вёл себя так, что остальные считали для себя за большую честь… чёрт, несу всякую чушь с недосыпу. Короче — Никольс всегда умудрялся построить мир вокруг так, что люди чувствовали себя обязанными выполнить любое его поручение. Редкий дар, надо признать.
И теперь он сразу взял быка за рога:
— Сандро, либо ты берёшь на практику файоли, либо я твои мачтовые вышки на Тритоне снесу к чёртовой матери. Без шуток.
Я, разумеется, понятия не имел, кто такие файоли. Практика? Студенты? Студенты ко мне на предприятия попадали — до зоны секретности, разумеется. Их одевали в белые халаты и аккуратно водили по цехам и лабораториям, по маршруту, который был утверждён лично мной. Любое предприятие имеет право на защиту своих коммерческих интересов, — но, с другой стороны, нужно себя рекламировать, так? Так что программу посещения я отслеживал, и включал в неё всё новые и новые зоны, которые, по моему мнению, нуждались в рекламе. А предприятий у меня было немало.
В том числе и это, с мачтовыми вышками.
Мачтовые вышки были моим новым и самым перспективным проектом. Новый вид энергии, знаете ли. Электромагнитные поля, то да сё. Не-не, безопасно абсолютно — если всё живое находится в полумиле от основания, в том числе вглубь, — иначе имеем дело с непредсказуемыми мутациями. А за пределами полумили — безопасно. Почти.
Поставили их мне на Тритоне несколько незаконно, но — с другой стороны — нет такого закона, который бы нельзя было поправить.
Именно этим были сейчас по самые ухи заняты все мои топ-менеджеры на Тритоне.
Я очень старался, чтобы наша возня там не получила огласку. А какой вонючкой мог быть Никольс, вы уже поняли. Разумеется, я сказал «да». И Никольс тут же отключился — время своё он ценил больше некуда. Чёрт.
Спать больше не хотелось… какой уж тут сон. Шлёпая босыми пятками по половичкам, я врубил комп на поиск информации, и, позёвывая, налил себе кружку молока из холодильника. Кусман шоколада, пористого, московского, к нему вприкуску — лучшее средство, чтобы проснуться.
Ссылочек мне поисковик натаскал немало. Я листал страницу за страницей, меняя поисковики и возвращаясь обратно, и тихо свирепел. Потому что файоли встречались только у Желязны. И радоваться было нечему.
«Он знал, что Файоли приходят к человеку за месяц до его смерти, — приходят к тем избранным ими немногим людям, которые ещё умирают, — и в этот последний месяц жизни они даруют ему всё то наслаждение, какое возможно для человеческого существа, и когда наконец наступает пора поцелуя смерти, выпивающего последнюю каплю жизни из умирающего тела, человек не просто принимает его — нет, он видит в нём собственное стремление. Такова власть Файоли, ибо познав такое, нечего больше желать и не к чему стремиться».
Ай да Никольс, ай да сукин сын! Где он только их раскопал, этих файоли?
И не перезвонишь ему, бесполезно. Теперь только клерки министерские перед фактом прибытия поставят. Торгаши проклятые. Менялы.
Молока налил, Желязны перечитываю — всё равно больше никакой информации нет.
Перечень вопросов в блокноте начеркал. Сколько их будет, файоли?
…Сколько ни будет — все мои. Принять, разместить.
Что такое для них «практика»? Хм… Молоденькие, значит. Неопытные. Кого мне нужно… Нет. Неправильная формулировка. К кому следует направить файоли, чтобы… Да, именно так. Перечень. Нет, ещё добавим.
Интересно, у них практика — только месяц?
Перечень сопровождающих… Нет. Здесь только роботы. Вычеркнул всех к чёртовой матери.
Вечные мы, давно — вечные.
Только идиот откажется от файоли.
Скрофа. Высочайше утверждённая методика
Проверяющий генерал не спеша, как подобает его чину, подошёл к штабу полка: сопровождающая свита семенила в шаге позади. У порога штаба его встречали командир полка и дежурный по штабу.
— Сми-и-ирно-о-о-о! — звонкий голос командира заставил вытянуться не только присутствующих офицеров, но и штабных писарей, лихорадочно наводивших глянец на мебель.
Полковой командир вскинул руку к фуражке и рубанул строевым навстречу генералу.
— Ваше Превосходительство! Штаб 245-го отдельного гренадёрского полка для проведения проверки готов. Офицеры управления и штаба полка к осмотру помещений штаба готовы. Командир полка полковник Белозерский!
— Вольно! — с ленцой ответил генерал, опустив руку. — Ну, показывайте, господин полковник, ваше хозяйство. Мне командир дивизии говорил, что ваш полк — лучший по состоянию помещений штаба.
— Стараемся, Ваше Превосходительство… — неопределённо ответил полковник, пропуская генерала вперёд.
Генерал вошёл внутрь, отмахнувшись от доклада дежурного по штабу, молодцеватого начищенного- наглаженного поручика. Свита нестройной толпой заползла следом, на ходу доставая из папок листки, ручки, сразу что-то начиная писать и старательно не замечая ненавидящих взглядов проверяемых. Последние же
