и о том, что Камчатка – не остров, как считали ранее, а полуостров. Сообщаются там и некоторые сведения об Аляске, откуда зимою по льдам приходят люди, говорящие «своим языком». Земля эта была лишь недавно «вновь проведана».
Вряд ли бывалый казак и суровый сборщик налогов Атласов стал бы особо откровенничать с этим сановником, зная, что тот старается отнюдь не для блага России. Дело в том, что все поступавшие к Виниусу секретные сведения, представляющие политический, коммерческий и военный интерес, очень скоро оказывались в Голландии и других европейских странах. Такая же судьба постигла и атласовскую «скаску» 1701 года. Это и не удивительно. Потому что, как писал С.Н. Марков, этот документ был «непревзойденным образцом географического отчета той эпохи. Он рисовал облик обитателей Камчатки, их одежду, жилища. Перед читателями вставала новая страна, богатая морскими бобрами, красной рыбой и «землями черными и мягкими». Казачий голова говорил о вулканах, похожих, на его взгляд, на стога и хлебные скирды, над которыми по ночам видно зарево, о ледовой обстановке у берегов Камчатки. Смысл этих рассказов был один – новая богатая Камчатская землица с трех сторон омывается незамерзающим морем». Здесь же В. Атласов сообщал и некоторые данные о Курильских островах, довольно обстоятельные известия о Японии и краткую информацию о «Большой Земле» (Северо-Западной Америке).
В Москве Атласов получил повышение – его назначили казачьим головой и снова послали на Камчатку. Там нового голову ожидала и новая головная боль. Крутой нрав атамана, его жёсткий стиль руководства и прежде нравились далеко не всем подчинённым. Были и недруги, и завистники. Поэтому время от времени начальство получало на «Володимерку Атласова» доносы, в том числе и ложные. Назначались расследования, проверки документов, допросы свидетелей, приказчика вызывали в Якутск и Москву, присуждали штрафы и другие взыскания… А за годы отсутствия Атласова на Камчатку проникли несколько групп казаков и «охочих людей», построили там Большерецкий и Нижнекамчатский остроги. Чувствуя себя хозяевами, грабили и убивали камчадалов.
Когда сведения об этих бесчинствах достигли Москвы, Атласов был – в той же должности казачьего головы – послан на Камчатку наводить там порядок и «прежние вины заслуживать». Ему предоставлялась полная власть над казаками, но в то же время велено (под угрозой смертной казни!) действовать «против иноземцев лаской и приветом» и обид никому не чинить. Пока Атласов добирался до Анадырского острога, встречным курсом летели доносы и жалобы казаков на его самовластие и жестокость.
Атласов прибыл на Камчатку в июле 1707 года, но уже через полгода привыкшие к вольной жизни казаки взбунтовались. Бунтовщики посадили Атласова в «казенку» (тюрьму), а имущество его отобрали в казну. Они выбрали нового начальника и, чтобы оправдаться, послали в Якутск челобитные с жалобами на якобы совершённые Атласовым преступления. Атласов бежал из тюрьмы и, явившись в Нижнекамчатск, потребовал от местного приказчика сдачи ему властных полномочий над острогом, но тот отказался.
В результате бунтов, интриг и «разборок» к осени 1710 года на Камчатке сложилась очень непростая обстановка. Здесь, на мало освоенной территории, в окружении мирных и немирных местных племён и преступных группировок из казаков и «лихих людей», оказалось сразу три приказчика: Владимир Атласов, формально ещё не отрешённый от должности, Пётр Чириков и вновь назначенный Осип Липин. В январе 1711 года казаки подняли бунт, Липина убили, а Чирикова, связав, бросили в прорубь. Затем бунтовщики бросились в Нижнекамчатск, чтобы убить Атласова. Как писал об этом А.С. Пушкин, «…не доехав за полверсты, отправили они трех казаков к нему с письмом, предписав им убить его, когда станет он его читать… Но они застали его спящим и зарезали. Так погиб камчатский Ермак!..»
Витус Беринг
Первая Камчатская экспедиция
Будучи любознательным по природе и, как просвещённый монарх, озабоченным выгодами для страны, первый русский император живо интересовался описаниями путешествий. Царь и его советники знали о существовании Аниана – так назывался тогда пролив между Азией и Америкой – и рассчитывали использовать его в практических целях. В конце 1724 года Петр I вспомнил «…то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию… Не будем ли мы в исследованиях такого пути счастливее голландцев и англичан?…» и, не откладывая в долгий ящик, составил приказ об экспедиции. Её начальником был назначен капитан 1-го ранга, позднее – капитан- командор, сорокачетырёхлетний Витус Йонассен (в русском обиходе – Иван Иванович) Беринг, уже двадцать один год служивший в России.
Царь вручил ему собственноручно написанную секретную инструкцию, согласно которой Беринг должен был «…на Камчатке или в другом… месте сделать один или два бота с палубами»; на этих ботах плыть «возле земли, которая идет на норд… искать, где оная сошлась с Америкой… и самим побывать на берегу… и, поставя на карту, приезжать сюда».
Земля, идущая на норд (север) – это не что иное, как таинственная «Земля Жуана-да-Гамы» – большой массив суши, якобы протягивающийся в северо-западном направлении вблизи побережья Камчатки (на имевшейся у царя немецкой карте «Камчадалии» 1722 года). Таким образом, фактически Пётр I ставил перед экспедицией Беринга задачу достичь этой земли, пройти вдоль её побережья, выяснить, соединяется ли она с Северной Америкой, и проследить побережье материка к югу до владений европейских государств. Официальная же задача состояла в разрешении вопроса, «сошлася ли Америка с Азией», и открытии Северного морского пути.
Первая Камчатская экспедиция, состоявшая вначале из 34 человек, отправилась в дорогу из Петербурга 24 января 1725 года. Двигаясь через Сибирь, шли до Охотска на лошадях и пешком, на судах по рекам. Последние 500 км от устья Юдомы до Охотска наиболее тяжёлые грузы тащили, сами впрягаясь в нарты. Страшные морозы и голод сократили состав экспедиции на 15 человек. О темпах движения путешественников говорит хотя бы такой факт: передовой отряд во главе с В. Берингом прибыл в Охотск 1 октября 1726 г., а замыкавшая экспедицию группа лейтенанта Мартына Петровича Шпанберга, датчанина на русской службе, добралась туда только 6 января 1727 г. Чтобы дожить до конца зимы, людям пришлось построить несколько изб и сараев.
Дорога через просторы России заняла два года. На всем этом пути, равном четвёртой части длины земного экватора, лейтенант Алексей Ильич Чириков определил 28 астрономических пунктов, что позволило впервые выявить истинную широтную протяженность Сибири, а следовательно, и северной части Евразии.
Из Охотска на Камчатку участники экспедиции добирались на двух небольших судах. Для морского продолжения странствия пришлось строить и снаряжать бот «Св. Гавриил», на котором 14 июля 1728 года экспедиция вышла в море. Как отмечают авторы «Очерков по истории географических открытий», В.Беринг, неверно поняв замысел царя и нарушив инструкцию, которая предписывала сначала пройти от Камчатки на юг или восток, взял курс на север вдоль побережья полуострова, а затем на северо-восток вдоль материка.
«В результате, – говорится далее в «Очерках…», – было заснято более 600 км северной половины восточного берега полуострова, выявлены полуострова Камчатский и Озерной, а также Карагинский залив с одноимённым островом… Моряки положили на карту также 2500 км береговой линии Северо-Восточной Азии. Вдоль большей части побережья они отметили высокие горы, и летом покрытые снегом, подступающие во многих местах прямо к морю и возвышающиеся над ним подобно стене». Кроме того, они открыли залив Креста (не зная, что он уже был открыт К.Ивановым), бухту Провидения и остров Св. Лаврентия.
Однако «Земля Жуана-да-Гамы» всё не показывалась. В.Беринг, не видя ни американского берега, ни поворота на запад берега чукотского, приказал А.Чирикову и М.Шпанбергу письменно изложить свои мнения, можно ли считать доказанным наличие пролива между Азией и Америкой, следует ли двигаться далее к северу и как далеко. В результате этого «письменного совещания» Беринг решил идти далее к северу. 16 августа 1728 года моряки прошли через пролив и оказались в Чукотском море. Затем Беринг повернул назад, официально мотивируя своё решение тем, что сделано всё полагающееся по инструкции, берег далее к северу не простирается, а «к Чукоцкому, или Восточному, углу земли никакой не подошло».
