безгранично. Но не дай Бог, как говорится, чтобы этот человек проявил себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому. Он не раз говорил мне о тех трудностях, которые ему пришлось преодолевать после смерти Владимира Ильича, вести борьбу с различными уклонистами, даже с теми людьми, которым он бесконечно доверял, считал своими товарищами, как Бухарина например, и оказался ими обманутым. Видимо, это развило в нем определенное недоверие к людям. Мне случалось убеждать его в безупречности того или иного человека, которого я рекомендовал на руководящую работу…
Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения. Отношение его к людям соответствовало их труду и отношению к порученному делу. Работать с ним было просто. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса, мог сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт. Способность говорить прямо в глаза и хорошее и плохое, что он думает о человеке, была отличительной чертой Сталина. Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и руководить. Способных и умных людей он уважал, порой не обращая внимания на серьезные недостатки в личных качествах человека».
(Из книги Ф.И.Чуева «Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы». М.,1998. С. 240–242.)
«Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…
Из остатков потрепанных в тяжелых боях армий, а также свежих частей и соединений русское командование сформировало новые сильные армии. В армию были призваны московские рабочие… Сталин со своим небольшим штабом остался в столице, которую он твердо решил не сдавать. Все это было для нас полной неожиданностью. Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках. В войсках теперь с возмущением вспоминали напыщенные октябрьские заявления нашего министерства пропаганды.
Стали раздаваться саркастические замечания по адресу военных руководителей, восседавших в Берлине. В войсках считали, что политическим руководителям пора побывать на фронте и своими глазами посмотреть, что там делается…
Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 года…
Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое». (Статья «Московская битва», написанная по заданию Министерства обороны США в конце 50-х годов.)
«В 1941–1942 годах Сталин выезжал в прифронтовые полосы: на Можайский, Звенигородский, Солнечногорский оборонительные рубежи».
На Волоколамском направлении он заезжал в госпиталь, в 16-ю армию Рокоссовского, где осмотрел в натуре работу ракетных установок БМ-13 («катюша»), побывал в 316-й дивизии И. В. Панфилова. Через три дня после парада 7 ноября 1941 года на Красной площади Сталин выезжал на Волоколамское шоссе в одну из дивизий, прибывшую из Сибири, осмотрел ее боевую готовность. «В 1942 году Верховный Главнокомандующий, — продолжает А. Т. Рыбин, — выезжал за реку Лама на аэродром, где шли испытания самолета. 2, 3 августа 1943 года Сталин прибыл на Западный фронт к генералу Соколовскому и члену Военного Совета Булганину. 4, 5 августа он находился на Калининском фронте у генерала Еременко». Была проанализирована обстановка, разработан план операции обоих фронтов, особенно Калининского, и вопросы ее материального обеспечения.
Подчас по этому поводу иные авторы восклицают, что-де «мало ездил», а то и того хлеще — мол, «боялся». Либо делают вид, либо злоумышленно упускают, что Верховный Главнокомандующий чаше выезжать на фронты не мог: нельзя было оставлять общее руководство войной. А это главное». (Записки «Сталин на фронте».)
«…В середине 1941 года И. В. Сталин указал на необходимость ускорить изготовление авиационных пушек Б. Г. Шпитального. «Полтора месяца — слишком долго. — Сталин посмотрел на висевшие на стене портреты Суворова и Кутузова и спросил: — Вы, товарищ Устинов, знаете, как ценил время Суворов? «Деньги дороги, жизнь человеческая — еще дороже, а время — дороже всего». Так он говорил. Думаю, что правильно. В условиях войны выигрыш времени имеет особое, часто решающее значение. Это вопрос достижения технического превосходства над противником. К создателям оружия он относится не в последнюю очередь».
Сталину принадлежат крылатые слова: «Артиллерия — бог войны». В январе 1942 года Красная Армия Впервые осуществила артиллерийское наступление. С тех пор это стало основной формой применения артиллерии во всех наступательных операциях». (Воспоминания.)
