Патриция Кэбот
Целомудрие и соблазн
Пролог
Полная круглая луна, висевшая в небе над высокой оградой колледжа, освещала молодому человеку путь ничуть не хуже самого яркого газового фонаря.
Не то чтобы здесь не было настоящих газовых фонарей — конечно, они имелись. Причем во множестве. Но благодаря сиянию огромного белесого диска слабый желтый свет, даваемый фонарями, был почти незаметен. Погасни в эту минуту все газовые фонари во всей Англии — и любой запоздалый прохожий, подобно ему возвращавшийся домой среди ночи, мог бы удовольствоваться светом такой выдающейся луны.
А может, все объяснялось тем, что он был в стельку пьян? Да, если судить трезво, нынче ночью луна светит ничуть не ярче, чем обычно, и он не обратил бы на нее особого внимания, если бы не успел так налакаться виски за карточным столом. А та легкость, с какой он находит путь в этой кромешной ночной тьме, не имеет ничего общего ни с фонарями, ни с луной. Настоящей причиной столь успешного продвижения к цели является то простое обстоятельство, что он пользуется этой дорожкой постоянно.
Право слово, ему даже не требовалось смотреть вниз, чтобы не угодить в канаву. Ноги сами выбирали путь. Их поразительная ловкость позволяла ему на ходу размышлять о многих важных вещах — насколько он вообще был способен размышлять в таком состоянии. И вот что не давало ему покоя (конечно, помимо промозглой сырости, пробиравшей до самых костей): где раздобыть чертову прорву денег, и поскорее?
Дело вовсе не в том, что он считает это долгом чести и собирается платить. Нет никаких сомнений, что игра велась краплеными картами. Иначе он не просадил бы такую бешеную сумму за столь короткий срок. Ведь он превосходно играет в карты. Он действительно превосходный игрок. Значит, ему подсунули крапленую колоду.
И это казалось тем более странным, что Слейтер клялся и божился, будто игра была честной. Слейтер был вхож в самые шикарные игорные дома в этом городе, куда допускали только избранных. Томас считал, что ему несказанно повезло. В конце концов, кто он такой? Всего лишь граф, которых в Англии пруд пруди, да к тому же краски на его гербе едва успели просохнуть, поскольку его отец совсем недавно получил этот титул. А тот жирный усатый тип, который назвался герцогом? Черт бы побрал таких герцогов!
Конечно, по его манерам ни за что нельзя было сказать, что это герцог. Особенно после того, как Томми просадил очередной круг и в сердцах воскликнул, что этот малый нечист на руку. Вместо того чтобы нагло рассмеяться ему в лицо и отмести все обвинения — как, несомненно, поступил бы настоящий герцог, — мерзавец принялся размахивать пистолетом! Да, черт побери, самым настоящим заряженным пистолетом! Конечно, Томми приходилось слышать, что подобное иногда случается — но чтобы такое приключилось с его драгоценной персоной…
Слава Богу, что Слейтер был вместе с ним. Ему каким-то чудом удалось утихомирить этого типа: дескать, Томми просто пошутил, он не хотел сказать ничего плохого. Черта с два он не хотел! Но потом, когда они остались вдвоем, Слейтер объяснил, что у джентльменов не принято обвинять друг друга в нечестной игре, не имея для этого бесспорных доказательств. А что было у Томми? Его фантастический проигрыш да смутное ощущение, что рубашка у карт в их колоде выглядели как-то странно. Разве это можно считать доказательствами?
И теперь ему оставалось только радоваться, что он выбрался из этого притона живым. С такой зверской рожей, как у этого «герцога», ничего не стоит вышибить мозги любому игроку, которому не понравятся его манеры.
Хотя с какой стороны на это посмотреть. Может быть, пуля в висок стала бы для Томми наиболее простым выходом из сложившейся ситуации. Потому что теперь ему придется срочно раздобыть аж целую тысячу фунтов! Именно столько он проиграл за сегодняшний вечер!
Конечно, о том, чтобы обратиться за деньгами к своему банкиру, не могло быть и речи. Оставленное отцом наследство находилось под надзором опекунского совета, и Томми сможет распоряжаться им только через два года, когда ему исполнится двадцать один. А пока об этих деньгах можно лишь мечтать. Но он мог бы взять в долг под свой будущий капитал.
Теперь ему надо только найти, к кому обратиться. Его банк отпадает. Опекуны тут же донесут обо всем матери, а та пожелает знать, зачем ее сыну потребовалась такая огромная сумма. Но Томми в жизни не признается ей, что проигрался в пух и прах.
Пожалуй, можно попросить денег у сестры. Она уже достигла совершеннолетия и не далее как в прошлом месяце вступила во владение своей долей наследства. Кэролайн не жадная и запросто даст ему взаймы. А если начнет приставать с вопросами, зачем ему деньги, он тут же наврет ей с три короба. Обмануть сестру намного легче, чем мать.
И если Томми не поленится сочинить для Кэролайн какую-нибудь душещипательную сказку, к примеру, про бескорыстную помощь нищим голодающим сироткам или зверушкам, пострадавшим от жестокого обращения, его наивная мягкосердечная сестренка раскошелится не меньше чем на пять сотен фунтов.
Загвоздка состояла в том, что Томми претило врать Кэролайн. Да, он с большим удовольствием мог дразнить ее и доводить до слез, но что значат все эти детские шалости по сравнению с откровенной, корыстной ложью? Чувство собственного достоинства не позволяло ему идти на столь низкий обман — пусть даже ради спасения своей шкуры. Тот простой факт, что Кэролайн, чтобы спасти брата, с радостью заплатила бы все его долги, вообще не приходил ему в голову. Нет, Томми знал, что, как джентльмен, он обязан найти иной способ раздобыть эту проклятую тысячу.
В то время, пока он перебирал в памяти своих друзей и прикидывал, насколько тугие у них кошельки и захотят ли они дать ему в долг, ноги сами принесли его к воротам колледжа и там остановились. Он машинально толкнул одну створку, не слишком хорошо соображая, что делает, и убедился, что ворота заперты. Ничего удивительного: колледж запирают в девять часов, а сейчас уже перевалило за полночь.
Его ноги, не дожидаясь команды, опять начали двигаться сами по себе и на этот раз понесли его мимо ворот, вдоль высокой каменной ограды, за которой располагались общежития для студентов. Кажется, в этом колледже их было около двух сотен. Он снова начал перебирать в уме список своих приятелей, причем делал это уже автоматически, потому что на протяжении последних месяцев проделывал это постоянно, почти каждую ночь. Конечно, ему придется лезть через стену. Вот только надо добраться до того места, где в кладке есть удобный выступ, на который можно поставить ногу, — и дело в шляпе.
Нет, никто из его приятелей-студентов не даст ему в долг таких денег. Это точно. Томми знал, что все они находятся примерно в том же положении, что и он, — ждут не дождутся своего совершеннолетия, чтобы получить наследство. Мало у кого отцы живы до сих пор, и еще меньшее число его друзей могли похвастаться перепадавшими им время от времени отцовскими щедротами. Но и среди этих избранных, насколько ему было известно, не было ни одного, кто бы получал такую сумму, как тысяча фунтов.
Погруженный в грустные размышления, он оттолкнул трухлявый ивовый ствол, закрывавший лаз через ограду. Нога сама нашла нужную выбоину в кладке, служившую ему ступенькой, и тут неожиданно чей-то голос окликнул его по имени. Он оглянулся, невнятно чертыхаясь сквозь зубы. Ко всем прочим несчастьям не хватало только, чтобы его застукал на месте преступления комнатный надзиратель и в очередной раз разнес на весь Оксфорд, что граф Бартлетт снова лез ночью через стену…
Наконец ему удалось разглядеть этого человека, но вместо кислой физиономии надзирателя он увидел жирную рожу «герцога». И не лень было этому засранцу тащиться сюда от самой таверны, в которой они играли в карты! Настоящий герцог мог бы заняться чем-нибудь более интересным, чем слежка за графом, у которого в кармане ни гроша, — но этот, судя по всему, был не из таких.
— Послушайте, — начал Томми, оставив ногу в выбоине в стене и опираясь локтем на колено, — вы непременно получите все сполна, ваша светлость! Разве я не дал вам слово? Конечно, я не смогу расплатиться с вами завтра же, но весьма скоро…
