друид примет полузвериное воплощение, то разом потеряет скорость. Да к тому же в руках у меня топор, ставший смертельным для плутонского Конклава. Главное — не останавливаться, не дать возможности подтянуться волкам. Своих шансов против десятка аколитов Круга я даже не взвешивал. Итог будет один — смерть. Этих людей, как врагов, я уважал гораздо больше доменовцев. В них чувствовалась какая-то основательность, цепкость.
Гепард настиг нас. Я махнул топором за спину, предотвращая прыжок. Чтобы не сбиться с ритма, друид вынужден был поравняться со мной. Свесившись с седла, я нанес хлесткий, размашистый удар. Мой преследователь легко ушел в сторону, а когда я качнулся обратно, вдруг прыгнул на моего коня, вцепляясь клыками в горло. Скакун испуганно завизжал. На подобную прыть не был способен ни один хищник Плутона. Мой преследователь был воплощенной скоростью. Я оттолкнулся от седла, подхватывая свою добычу. Тело падающего скакуна должно было придавить ей голову и сломать хребет — это в лучшем случая. Но мой преследователь вдруг принял человечье обличье и замер, поднимая бьющееся в агонии тело за горло, словно давая мне возможность безопасно спрыгнуть на землю. Ноги коня молотили по воздуху, когти проходили в опасной близости от груди друида. Один раз они даже окрасились красным. Мой преследователь воспринял это стоически, не издав ни звука. Только руки, затянутые в странные перчатки выше локтя, сделали резкое движение. И плутонский конь, один из самых опасных хищников моей родной планеты, вдруг успокоился и осел на землю с разорванным горлом.
Друид спокойно повернулся ко мне. При нем не было оружия. Неофит? Вроде бы на этом уровне посвящения серп-меч не положен. С другой стороны, он, кажется, упал птицей с неба и перекинулся в гепарда. Значит, как минимум аколит, ведь только начиная с этого ранга друид получает два звериных воплощения. Одежда на груди разорвана. Все-таки конь достал его несколько раз. Полумаска болтается на шее. Я успел разглядеть его лицо. Черты мягкие, но мужественные. Губы тонкие, при этом создается впечатление, что он в любой момент готов искренне и открыто улыбнуться. Подбородок чуть выдается вперед, на нем еле заметная ямочка. Нос с горбинкой. Я-то видел, что он сломан в нескольких местах, но умело вправлен. Скулы не выделяются совсем, глазницы глубокие, а сами глаза, как у каждого друида, неестественного зеленого цвета. Высокий лоб, на который падает пшеничного цвета челка. Тело его было тонким и гибким, я чуть массивнее буду, но обольщаться не стоило: только что он голыми руками удерживал плутонского скакуна. Это требует немалой силы. Особого внимания заслуживали его перчатки. Их покрывали мелкие стальные чешуйки. Казалось, они не толще волоса, но в прочности странного доспеха я вскоре убедился на собственном опыте.
— Оставь ее — и сможешь уйти. — Друид произнес это абсолютно ровным голосом, с каким-то оттенком усталости. И хоть в руках его не было оружия, а лицо — такое молодое, я почувствовал силу за его словами.
— Подходи и забирай. — Я толкнул девушку себе за спину и тут же выхватил серп-меч.
Друид усмехнулся:
— Я знаю тебя, Миракл. Это ты — тот, которому нет хода на Землю. Теперь я все понял. Взятое неправдой оружие тебе не поможет.
Молниеносный прыжок вперед стал бы предметом гордости для любого высшего. Я не уследил за руками, и острая боль пронзила левое запястье от, казалось, двух легких касаний. Серп-меч словно бы с удовольствием отлетел в сторону, избавленный от необходимости проливать кровь друида. Я ударил топором, но мой противник блокировал левым предплечьем. И лезвие, ставшее смертоносным для Конклава, высекло из мелкой чешуи его перчаток лишь бессильные искры. Правый кулак врезался в живот подобно тарану. Меня отбросило. Не спасла кольчуга, не помогли многолетние тренировки.
— Я слишком устал, Миракл, — произнес друид. — Потому лежи и не двигайся, иначе я начну ломать кости.
Девушка рванулась к нему. Я успел вскочить на ноги и оттолкнуть ее свободной рукой. Топора все- таки не выронил. Он словно прикипел к моей руке, как верный пес привязывается к тому единственному человеку, которого он признал хозяином.
Атаковать я уже не пытался. Пятился, следя за каждым движением противника. Что там говорить, он был хорош, этот молодой друид, но он был опасен, мне не следовало недооценивать безоружного противника. Половина вины — на мне, а то и вся целиком. Он вновь атаковал, и на сей раз я был внимателен. Лязг серповидного лезвия моего топора о перчатки незнакомца нарушил тишину ночного леса. Он действовал четче и размереннее, я — быстрее. К тому же со мной было Предвиденье, но левая рука висела плетью. С первых моментов боя стало ясно, что инициативу полностью захватил он, а я лишь отбиваюсь. Я лихорадочно искал выхода из создавшейся ситуации. Почему-то мысль о том, чтобы оставить друиду мою добычу, даже не приходила в голову. Удивительно — тогда я готов был умереть, но не отступить. Меня подстегивало понимание: будь ты хоть трижды друид, не дерутся так за чужого человека. Взгляды, которыми они обменивались, непроизвольные вскрики девушки каждый раз, когда мой топор проходил слишком близко от противника, — все это говорило том, что они близки друг другу. И в глубине души волной поднималась ревность. Она пульсировала, готовая вырваться на волю, и я не стал сдерживать ее.
Ярость бурлила во мне. Превозмогая боль в левом запястье, я выбросил руку вперед, и друида отбросило, словно его в грудь кузнечным молотом ударило. Он устоял на ногах, успел частично закрыться, вновь прыгнул на меня, пытаясь разорвать дистанцию, выйти на расстояние удара кулаком. И в этот момент из зарослей вылетел всадник. Друид развернулся к нему. Наконечник длинного кавалерийского копья проскрежетал по перчатке. Как бы ни был силен мой противник, человек и конь, слившиеся в одном атакующем порыве, оказались ему не по зубам. Копье пробило правое плечо, пригвоздив моего противника к земле.
— Извини за вмешательство, конунг, но нам надо спешить: волки на хвосте, — сверкнула белозубая усмешка Хорена. Из лесу появлялись новые всадники. Некоторые вели в поводу коней. Их оказалось больше, чем я предполагал. Похоже, Хорен спас не меньше половины отряда.
С громким криком боли друид перебил древко, попытался встать. Этого сделать ему не дали. Сразу с десяток копий прижали его обратно к земле. Брызнула кровь из небольших порезов. Дисциплинированные люди Хорена ждали моего приказа.
— Убить, — бросил я. Не стоило оставлять в живых такого могучего противника. Он голыми руками чуть не вбил меня в землю по уши, а если дать ему оружие…
— Стойте! — пронзительно закричала моя пленница.
Я сделал знак остановиться. Бойцы замерли, но копий не подняли. Хотя в этом уже и не было нужды: друид потерял сознание. Слабоват все-таки оказался.
— Оставь его, — сказала смуглянка. — Тогда я поеду с тобой.
— И не будешь пытаться сбежать, — веско добавил я. Она заколебалась, но потом, закрыв глаза, добавила:
— И не буду пытаться бежать, пока ты сам меня не отпустишь.
— Согласен, — кивнул я. — Посмотрим, как вы держите свое слово.
Мне подвели коня. Я влез в седло. Левая рука все еще не чувствовалась. Хорен протянул мне меч. Я подал правую руку девушке, и она села впереди меня. Взмахом клинка я рассек путы, стягивавшие ей руки. Ее запястья посинели. Все-таки Хорен перестарался, когда связывал. Она была хрупкой девушкой, а не закаленным воином.
— К лагерю, рысью, — приказал я. — Оружие держать наготове, и смотрите вверх. В этих лесах друиды с неба падают чаще, чем дождь.
Мы выстроились в колонну. Пятеро самых свежих всадников остались в арьергарде. Я не обольщался: сбросить аколитов Круга со следа нам не удастся. Нужно вернуться в лагерь, собрать всех, кого получится, и уходить через портал. Если друиды хотят, пусть приходят к нам в замок разбираться. Я оглянулся. Всадники ехали хмурые, сосредоточенные. Паники не наблюдалось. И я понял: в моей армии начинает формироваться элита.
— Ты действительно лучше Мустариба, — сказал я Хорену, который ехал рядом и присматривал за пленницей.
— Каждый нужен для своего, — ответил он мне, — в этом ты, конунг, прав. Я умею командовать людьми, но я не стратег. Стратег — ты. Ты можешь разрабатывать планы, а я претворю их в жизнь. Мы
