повалил обоих коней на землю. Белый появился с двумя мечами и точными движениями перерубил веревки. Черный возник прямо перед всадником, пытающимся ударить копьем Алехандро, схватил оружие за древко, двумя руками и одним поворотом корпуса, используя копье как рычаг, выбросил плутонца из седла.
— Белый, прикрой Медведя! — крикнул он. — Не позволяйте себя ранить!
Трое умерших перегородили проход надежнее, чем десяток живых. Они не наносили ран, лишь отбивали удары, но плутонцы остановились, словно напоровшись на стену, а потом вдруг попятились.
— Смотри, Черный. — Медведь кивнул на всадников в арабских одеждах. — Один в один ты, когда морду занавесишь.
— Они называют себя моими детьми, — небрежно ответил Черный.
«Хансер, Хансер», — пронесся шепоток по рядам плутонцев. И я вдруг понял: дух моего тезки был настолько силен, что образ его отпечатался в душе каждого чтившего его память плутонца. Он просто не мог остаться неузнанным. Черный шагнул вперед.
— Сразу отвечу на все вопросы, — сказал он. — Да, я — Хансер. Некоторые из вас называют себя моими детьми. Да, я сейчас против вас. Передайте Хантеру, что это — не то, чему я его когда-то учил. Уходите. Здесь стою я, и вам мимо меня не пройти.
Всадники развернули коней. Лишь один не спешил. Может быть, самый главный, а может, самый смелый. Он спросил с мукой в голосе:
— Почему, отец?
— Вы делаете то, что мне не нравится.
Поворот тропы скрыл умчавшихся плутонцев. Гастон встал с колен.
— Как вы оказались здесь? — спросил он. — Лин, до нас дошли вести о твоей смерти.
— В этих вестях не было преувеличения, — кивнул Лин-Ке-Тор. — Я умер. А здесь мы потому, что больше никого не оказалось поблизости.
— Ты ведь звал на помощь. — Орсо развел руками, принимая человеческое обличье. — А то, что мы не совсем похожи на ангелов Господних, извини, такие, как есть. Вот.
— Я понимаю. Со мной происходит что-то странное.
— Со странным ты разберешься сам, — резко ответил Хансер. — Как минимум день у тебя есть. Сегодня они больше не полезут. Они не будут знать, что мы ушли. Вы можете попробовать прорваться верхами вдоль гор. Отступать с ранеными вглубь не советую.
— Я знаю дорогу, — вдруг произнес Гастон. — Я выведу своих людей.
— Не сомневаюсь, — кивнул Хансер, а потом добавил: — Проводник. Эх, мне бы в свое время такую веру, как у тебя!
Три фигуры с каждым словом становились все прозрачнее. Последние слова были подобны шепоту ветра. Оставшиеся на ногах иллюминаты с благоговением смотрели на Гастона. Если кто и сомневался в нем раньше, теперь пора сомнений прошла. А Гастон с удивлением понял, что теперь видит в них своих учеников. Он знал, как провести их через сомнения к настоящему просветлению. И он знал тропы земные. Он слишком много теперь знал такого, о чем раньше понятия не имел. Это было странное и удивительное чувство. Я или Бьярни могли бы объяснить ему, что происходит, но мы были далеко.
Я могу себе представить лица стражников, когда из леса, окружающего Город Ангелов, вышел человек с шестом в руке, в белых одеждах, на которых особенно выделялся кровавый след от меча Руи. Грешник так и не удосужился остановить кровь, и она все еще сочилась из раны. Он подошел к распахнутым воротам, бросил быстрый взгляд из-под капюшона, вогнал свой шест в землю, отступил от него на два шага и произнес:
— Я — тот, из-за кого погиб Руис Радриго Диэс. Мне нужно поговорить с его племянником. Позовите его.
После этого он сел на землю, подвернув под себя ноги, сложил руки на коленях и закрыл глаза. Казалось, он готов был принять все, что угодно, даже гнев иллюминатов и смерть от их рук.
По иронии судьбы именно такое поведение и оказалось единственно верным. Стражники все-таки послали за подкреплением, но и передали весть в Эдем. Уже через пять минут Грешника окружили тяжелые пехотинцы со щитами и лучники с оружием наготове. Руи знали слишком хорошо — никто не мог даже предположить, чего ждать от человека, принесшего ему смерть.
Фульк пришел быстро. А с ним — отец и приемная мать. Но вышел из кольца окружавших Грешника людей он один. Оставил оружие, подошел и сел напротив в такой же позе.
— Я — Фульк Диэс, — сказал он. — Говори. И молись о том, чтобы твои слова оказались достаточно убедительными.
— Иначе что? — Грешник открыл глаза и поймал взгляд Фулька.
— Иначе я не гарантирую тебе жизни.
— В этом мире ее никто не может гарантировать. Одним больше, одним меньше — мне все равно. Меня попросили передать тебе это.
Он достал из-под одежды и протянул Фульку наруч. Тончайшую сталь покрывала гравировка — две сломанные розы, росшие из одного стебля, а у их корней пробивается молодой побег, на котором уже виден свежий бутон. Все иллюминаты слышали об этой вещи. Странный наруч работы Агия, один из его величайших шедевров. Самое интересное, что гравировка иногда менялась сама по себе, и никто не понимал, по какой причине это происходит.
— Это правильнее будет передать моему отцу, — холодно произнес Фульк.
— Руи попросил отдать его тебе.
— Он успел что-то сказать перед смертью?
— Да. Он сказал, что месть не должна затуманивать разум. А еще попросил передать тебе эту вещь.
— Попросил тебя? — удивился сын Луи. — Почему?
— Потому что поверил мне.
— Я не вижу при тебе оружия.
— Вон мое оружие. — Грешник кивнул на шест.
— Этим невозможно убить высшего. Как ты его убил?
— Я не сказал, что убивал его. Я сказал, что он умер из-за меня, — поправил его Грешник. — Это не одно и то же.
— Но вы сражались?
— У нас был поединок. Его меч оставил след на моем теле. Я бы не смог его убить. Я никого не могу убить.
— Тогда зачем вышел на поединок?
— Чтобы спасти жизни тех, кого он убить мог.
— Ты задаешь неправильные вопросы, сын. — Из толпы выступил Луи. — Как он погиб?
— Когда мы сражались, вмешался третий. Я хотел помешать, но он появился за спиной Руиса. Моя попытка стоила мне этого. — Грешник коснулся раны.
— Брат мой, — прошептал Луи. — Я думал, что мы все снова обретем тебя, а ты ушел навсегда!
Вдруг очертания Луи приняли вид черного дыма, который развеял мимолетный ветерок. На это понадобилось меньше времени, чем нужно, чтобы моргнуть, меньше, чем длится удар несущего спокойствие, меньше, чем нужно коварной мысли, чтобы закрасться в гнилое сердце. Луи ушел в Тени.
Грешник, конечно, дурак. А чего еще ждать от человека, выросшего на Плутоне и отказавшегося убивать? Нет, я понял бы, отбирай он неприкосновенных по каким-то признакам, но не всех же скопом! И все-таки мне хотелось дождаться его. Оба портала все еще работали. Мои всадники теперь точно должны накрыть Призраков прямо в их лагере. А объясняться с Грешником придется. И лучше это сделать подальше от чужих глаз. Сейчас, когда цель так близка, я просто не мог позволить себе терять людей.
Однако из портала вышел не он. Брат убитого мной Руи появился на поляне с непроницаемым лицом, спокойный и сосредоточенный. И я тут же вскочил на ноги, выхватывая оружие. А он подошел к телу брата, пошарил под его одеждой, снял с шеи какой-то амулет и забросил в портал за своей спиной. Только окончив это действие, он позволил себе небольшую слабость — просто прикоснуться ко лбу своего ближайшего
