Таким образом, выборы не принесли победы никому, но именно их неопределенный результат дал возможность Папену заявить, что если он не принадлежит ни к одной партии, то вполне может проигнорировать результаты выборов и остаться на своем посту. Говоря это, он, конечно, озвучивал мнение Гинденбурга, который хотел видеть его канцлером. Папен также объявил, что главной задачей его кабинета будет проведение некоторых конституционных реформ.
Между тем, какие бы чувства ни испытывали президент и канцлер к партиям и парламентской системе, пока существовала Веймарская конституция, одной только поддержки Гинденбурга было недостаточно для длительного существования кабинета; канцлеру требовалась и поддержка рейхстага. Он не мог обеспечить большинство без нацистов, а чтобы заручиться их голосами, кого – то из них придется пригласить в кабинет. Поэтому задачей первостепенной важности стало выяснение планов Гитлера. Формирование нового правительства было бы прерогативой президента. А поскольку рассматривался вопрос только реорганизации существующего кабинета, Гинденбург предоставил выяснение намерений фюрера Папену и Шлейхеру.
У Шлейхера были лучшие отношения с нацистами, чем у Папена, и он начал переговоры. Генерал, как обычно, был полностью уверен в себе. Он еще более уверился в успехе, когда узнал, что соратники Гитлера хотели бы видеть его в составе кабинета. Поэтому Шлейхер ни минуты не сомневался, что фюрер удовлетворится постом вице – канцлера в реорганизованном правительстве Папена. Генерал испытал настоящий шок, узнав, что Гитлер намерен добиваться поста канцлера. При этом генерала больше всего тревожило то, что Гинденбург на такую замену не согласится. Если молодые люди могли проигнорировать нацистские перегибы, маршал не был готов к этому. Он не доверял Гитлеру, не ведавшему, что такое сдержанность, и инстинктивно чувствовал, что планы фюрера идут намного дальше, чем у обычного честолюбивого политика. Скорее всего, Гинденбург будет возражать против назначения Гитлера канцлером, и надежды Шлейхера на «приручение» нацистов в составе правительства останутся тщетными. Тем не менее генерал был убежден, что другого пути нет. Как раз в это время по стране прокатилась новая террористическая кампания, умело подготовленная в поддержку требований фюрера. Начавшись с бойни в Кёнигсберге в вечер выборов, она продолжилась серией политических убийств, налетов на штаб – квартиры центристов и социалистов, грабежами банков и магазинов, поджогами домов политических противников. Всего за несколько дней после выборов 25 человек было убито в уличных столкновениях, лишились жизни 5 офицеров полиции, а уж раненых никто и не считал. Шлейхер доказывал, что участие нацистов в правительстве может привести к разрыву между нацистскими министрами и военизированными формированиями. Министры захотят отмежеваться от неуправляемых штурмовиков и сами постараются держать их в узде. Это будет наилучшим способом обуздать нацистское движение и избавит рейхсвер от необходимости выступать против него. Ошибочность суждений Шлейхера о духе и составе нацистского движения не может не удивлять. Всего несколькими днями ранее Геринг и Рем сказали его помощнику полковнику фон Бредову, что штурмовики имеют право мстить «марксизму», что их годами тренировали именно для этой мести и они ни за что не позволят фюреру лишить их этого права.
Через два дня Шлейхер встретился с Гитлером в Мекленбурге, чтобы «отговорить его от подобных планов». Только фюрер и не думал сдаваться. Он заявил, что никак не может принять подчиненный пост, на котором его высочайший престиж окажется на заднем плане. Фюрер не только желал стать канцлером, он также требовал пост прусского рейхскомиссара для себя и посты министров внутренних дел, юстиции, сельского хозяйства, авиации, а также главы министерства образования и пропаганды, которое только предстояло создать в Пруссии и рейхе, для нацистов. Рейхстаг должен принять документ, наделяющий новое правительство всеми необходимыми полномочиями. Если он этого не сделает, то немедленно будет распущен. Шлейхер сказал, что, если Гитлер не согласен ни на что другое, кроме поста канцлера, он может выбрать своего соратника, который станет вице – канцлером нового правительства. На что Гитлер ответил, что подобное вообще невозможно. В соответствии с действующим у нацистов принципом единоначалия его люди должны советоваться с ним по всем важным решениям, а эта процедура, медленная и неудобная, парализует работу правительства. Шлейхер упорно не желал видеть, что Гитлер предлагает неприкрытый партийный режим – он считал, что в такой постановке вопроса есть свои плюсы. Если он хочет поручить нацистам правительственную ответственность, ему придется уступить пост канцлера Гитлеру, а министерство внутренних дел – второму лицу в партии – Грегору Штрассеру. Конечно, будут приняты должные меры предосторожности. Все остальные ключевые министерства будут отданы соответствующим экспертам, чтобы предотвратить «(нежелательные эксперименты». На таких условиях Шлейхер, пожалуй, был готов позволить Гитлеру возглавить правительство.
Оставалось только одно препятствие, которое следовало преодолеть, – убедить Гинденбурга принять Гитлера в роли канцлера. Предупредил ли Шлейхер Гитлера о том, что эта задача будет не из легких, неизвестно. Самонадеянный генерал вполне мог оставить у Гитлера впечатление, что «старый джентльмен» с готовностью последует его совету, хотя такой уверенности вовсе не испытывал.
Шлейхер сразу приступил к работе, намереваясь заручиться согласием президента в максимально сжатые сроки: или нанеся короткий визит в Нойдек, или при посредничестве Оскара. (Какой именно способ он выбрал, точно не известно.) Очевидно только одно: на этот раз дар убеждения отказал генералу: Гинденбург с ходу отверг его план. «Мне сказали, что вы хотите сдать меня нацистам», – неприязненно проворчал он. После этого, проявив необычную решительность, маршал довел до сведения генерала, что не изменит своей позиции и никогда не доверит нацисту пост канцлера. Он бы не назначил Гитлера канцлером, даже если бы тому благодаря какой – либо договоренности с «Центром» удалось заручиться большинством в рейхстаге. Скорее он уйдет в отставку. Шлейхер заверил маршала, что Гитлеру никогда не будет доверена вся полнота власти, но это не помогло. Доверие Гинденбурга к своему прежнему надежному советнику было подорвано и уже не восстановилось никогда.
Выбора у Шлейхера не было – пришлось подчиниться решению президента. Но генерал продолжал пребывать в уверенности, что нацистов можно контролировать, только включив их в правительство. Если это можно сделать только при назначении Гитлера канцлером, придется на это пойти. Папен, похоже, разделял взгляды генерала. Правда, и Шлейхер, и Папен проявляли чудеса уклончивости, когда вопрос поднимался на заседаниях кабинета; и когда Гейл предложил записать в протокол, что нацист никогда не станет главой кабинета, Папен отказался брать на себя подобное обязательство.
10 августа Гинденбург вернулся в столицу. Папен доложил ему о требовании Гитлера: президентский кабинет, возглавляемый фюрером. Он также предложил немедленно подать в отставку, чтобы не мешать претворению в жизнь этого решения, если президент его утвердит. Но Гинденбург и слушать не пожелал об отставке канцлера. Гитлер нарушил свои обещания относительно правительства Папена и поэтому не был достоин доверия. Кроме того, у него не было опыта ни правительственной, ни административной работы. Он даже собственную партию не мог контролировать.
Для Папена, Шлейхера и их коллег это были нелегкие дни. Нацистский террор распространялся по стране, миллионы немцев требовали назначения Гитлера, и среди них были люди близкие к правительственным кругам. Особенно хотели видеть его канцлером рурские промышленники, поскольку считали, что только он достаточно силен, чтобы восстановить порядок и окончательно покончить с демократическим парламентаризмом. Очень тревожило и то, что нацисты собрали вокруг Берлина большие силы коричневорубашечников. Очевидно, они хотели не организовать марш на столицу, подражая маршу Муссолини на Рим десятилетней давности, а оказать давление на правительство, заставив подчиниться требованиям Гитлера. Кабинет, похоже, это понимал, но следовало приготовиться и к самому худшему, тем более что не было никакой уверенности, что Гитлер сумеет контролировать своих людей. Отряды полиции, охранявшие правительственные здания в столице, были вооружены тяжелыми карабинами, и дополнительные подразделения всегда пребывали в состоянии боевой готовности, чтобы прийти на помощь, если штурмовики все же двинутся на столицу. Да и рейхсвер был приведен в боевую готовность, чтобы выступить в случае восстания, о чем Шлейхер не преминул уведомить Гитлера.
Заручившись поддержкой Гинденбурга, Папен и Шлейхер стали готовиться к очередным переговорам с Гитлером. А тем временем фюрер узнал, что не может рассчитывать на пост канцлера. Какое – то время он размышлял, стоит ли приезжать в Берлин вообще, но потом решил все же встретиться с Папеном и Шлейхером, опасаясь, что его отказ даст противникам существенные преимущества.
Исход переговоров казался вполне предсказуемым, но в их процессе возник весьма неожиданный кульминационный момент. В полдень 13 августа Гитлер посетил Шлейхера и сразу после него – Папена. Оба сообщили фюреру, что президент отказывается позволить ему занять более высокий пост, чем пост вице –
