Капитан Воротников не рискнул сразу же явиться к Мизинову, правильно рассудив, что удобнее будет примкнуть к подходившему обозу, по пути обдумав ситуацию.
«Надо же, как внезапно, — думал капитан, скача на восток. — Не думал я, что такая удача выйдет, что сразу на него и попаду!.. Но к нему сразу нельзя. Во-первых, он узнает меня сразу. Во-вторых… Впрочем, никаких вторых нет! — оборвал он себя. — Узнает, и все!.. Тут надо потоньше…»
А между тем времени на раздумья не оставалось вовсе, нужно было решаться на что-то безотлагательно. Его мысли оборвал показавшийся впереди обоз. «Вот и все, — мелькнуло в голове Воротникова, — теперь пан или пропал!» Он пришпорил коня и через минуту подлетел к тянувшимся телегам. Увидев генерала, шагавшего возле первой подводы, Воротников направил коня к нему, соскочил на снег и отрапортовал:
— От его превосходительства генерал-лейтенанта Вержбицкого капитан Мирский! С личным донесением его превосходительству генерал-майору Мизинову!
Яблонский приказал обозу остановиться и настороженно всматривался в лицо капитана. Спросил наконец:
— Где донесение?
— У меня, ваше превосходительство! — Мирский хлопнул себя по груди.
— Давайте, я начальник штаба! — Яблонский протянул руку.
— Не могу, ваше превосходительство, — вытянулся Мирский. — Приказано лично в руки командира отряда.
— Ну, тогда придется подождать, — согласился Яблонский. — До отряда еще добраться нужно, а тут, видите, — указал он рукой, — лошади устали. Пока дойдем!.. А вы нас легко нашли? — допытывался Яблонский. — Мы ведь на одном месте не сидим… Сегодня здесь, завтра — уже верстах в пятидесяти…
— Я ехал с юга, — ответил капитан. — Местное население, если его грамотно выспрашивать, скажет все. Вот вчера мне и сказали там, — он неопределенно повел рукой позади себя, — что слышали стрельбу и артиллерийскую канонаду. Я и пустился в этом направлении…
— Да, и вышли совсем правильно, — согласился Яблонский, — разве что чуть в градусе направления ошиблись.
— Я думаю, это извинительная погрешность, ваше превосходительство, — улыбнулся Мирский.
— Но что это за канонаду вы слышали? — забеспокоился Яблонский.
— Не могу знать. Очень сильную, однако, вот там, немного юго-западнее.
— Что бы это могло быть? — задумался генерал, но скоро отвлекся, оглянулся в середину обоза и громко скомандовал: — Пехтуров! Тащи сюда тулуп, надо гостя согреть, — и уже к Мирскому: — Замерзли, думаю, по тайге-то мотаясь?
— Очень вам признателен, ваше превосходительство, — кивнул Мирский, накидывая на плечи огромный, не по росту тулуп.
— Можете отдохнуть в подводе, — предложил Яблонский.
— Благодарю, не откажусь, — капитан привязал коня к телеге, взобрался на солому. Яблонский приказал трогать и по-прежнему шел рядом с подводой.
«Что же дальше? — напряженно думал Мирский. — Теперь прямиком к нему в лапы и угодишь! Вот ведь влип!»
А когда впереди показался стремглав летевший к обозу всадник, Мирский всполошился не на шутку. Нащупал в карманах оба револьвера и крепко стиснул рукоятки, ожидая приближения казака. Сердце его прыгало, ему казалось: еще минута — и он не выдержит такого напряжения.
— Ваше превосходительство, — гаркнул Яблонскому подлетевший казак, даже не спешиваясь. — Его превосходительство приказали вам спешным порядком, не заходя в наш лагерь, вертать на север Кербинского склона, чтобы, стало быть, все боеприпасы туда доставить!
— Он уже выступил? — спросил Яблонский.
— Выступают, и вас поторопить приказали, сказали — очень быстро надо вам туда поспешать. Дело там, кажись, заваривается, дай Бог!
— Скачи, передай: иду.
— Никак нет, ваше превосходительство, — мотнул казак головой. — Они приказали мне взять, стало быть, одну телегу с патронами, еще одного офицера у вас и прямиком туда, к склону. Недостаток, стало быть, с патронами у них. А вы бы следом, как поспеете. Вот так приказать велено.
— Ну хорошо, — кивнул Яблонский. — Дам тебе телегу. Кстати, капитан, вот вам и первое приказание, — обратился он к Мирскому. — Поскачете вот со станичником к генералу. Доставите, как полагается, боеприпасы, представитесь, передадите ваш пакет. А уж он решит, как с вами дальше поступить. Вряд ли вам сейчас есть смысл возвращаться к Вержбицкому. Сюда, Бог дал, добрались, а обратно… Зачем рисковать? Верно?
— Резонно, ваше превосходительство, — согласился капитан.
— Ну и прекрасно! — похлопал его Яблонский по плечу. — Берите… Раз, два… — он посмотрел вдоль обоза, считая подводы, — третью телегу, она полнее. И вперед. Скажете, что я буду, наверное, часов через пять-шесть.
Мирский козырнул, подошел к указанной телеге, приподнял рогожу, окинул взглядом ящики с патронами и снова накрыл их, плотно подтыкая края. Привязал своего коня сзади, запрыгнул в подводу, отстранил бойца, взял у него вожжи и сказал казаку:
— Дорогу знаешь? Показывай!
Отъехав подальше в тайгу и убедившись, что они значительно оторвались от обоза, Мирский вдруг остановил лошадь, соскочил с телеги и с озабоченным лицом поднял рогожу.
— Вот ведь так тебя разэдак! — выругался он.
— Что не так, вашвысокобродь? — поинтересовался казак.
— Да вот, видишь ли, мы не проверили кое-что, — Мирский был немногословен. — Дай-ка шашку!
Казак вынул шашку из ножен и передал капитану. Тот поддел острием крышку одного из ящиков и пробормотал:
— Так я и знал!
— А чего знали-то, ваше вашвысокобродь? — не понял станичник.
— Чего-чего! — буркнул Мирский. — Далеко до склона-то?
— Да вот так прямиком, — казак показал по-над лесом, — верст тридцать будет. Ежели поспешать, часа за два поспеем!
— Вот видишь, часа два! — недовольно осклабился Мирский. — Гранаты где?
— Да тут, ваше вашвысокобродь, в этом вот ящике.
— Скинь-ка его вниз!
Казак схватил тяжелый ящик, поднял его и опустил на снег. Когда стал распрямляться, Мирский взмахнул шашкой и что есть силы ударил его острием клинка по шее. Казак крякнул и повалился под телегу. Мирский вложил шашку в ножны, затащил тело в телегу, сверху навалил снятый казаком ящик, укрыл плотно рогожей, привязал коня казака сзади, рядом со своим, запрыгнул, дернул вожжи и крепко стеганул лошадь:
— Н-но, пошла!
10
Еще подходя к северным отрогам склонам Кербинского склона, Острецов понял, что бой уже начался. Над тайгой стоял невообразимый треск, слышный в морозном воздухе за десятки верст.
— Быстро к Струду! — приказал Острецов посыльному. — Передай, что подхожу. Пусть держится! Хоть из последних сил! Приналечь там! — обернулся он на едва бредущих по щиколотку в снегу бойцам.
Потом подскакал к Пшеничному, ехавшему с Неклюевым на санях с пулеметом в середине колонны,
