Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки»

Штурман 646-го апнб Николай Головченко. 1945 г.

Командир эскадрильи 640-го бап Алексеи Максименко. 1945

Алексей Максименко.

Надпись на обороте: «Отважному бойцу отличившемуся в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками МАКСИМЕНКО АЛЕКСЕЮ АФАНАСЬЕВИЧУ в день нашей ПОБЕДЫ Подполковник ПОЛИЩУК Майор ПОПОВ Майор СЛЕЗОВ Германия».

^{9–10 Мая 1945 года.}

^{(Орфографии сохранена)}

Василий Ряховский (слева) и Василий Воробьев.

^{Надпись на обороте: «Снимок. Два задушевных тов. [арища] Вася Воробьев, Вася Ряховский в один из дней Великой Отечественной Войны. На долгую память любящей Шуре от Васи. 1943 год Ростов-на-Дону»}

Аэроклубовцы Мельшаков, Казаков, Старостин, Воробьев, Карасев. Аэродром Чертаново, 1936–1937 гг.

Инструкторы и курсанты аэроклуба. Василий Воробьев (лежит)

Штурман 25-го гвардейского аппб Александр Сафонов

Штурманы 25-го гвардейского апнб.

^{Сидят слева направо: Василий Мардвинов, Александр Сафонов, Степан Карпенко.}

^{Стоят: Смирнов, штурман 2-й эскадрильи Андрей Слепцов}

Летчик 25-го гвардейского аипб Впктр Шибанов. 1943

Экипаж 25-го гвардейскою апнб летчик Виктор Шибанов (слева) и штурман Николай Маркашанский

Летчик 60-го гвардейского апнб Готлиб Колотухин (справа)

Итог боевой работы Готлиба Колотухина

Штурмам 661-го аммб Борис Рамопорт

Летчик 620-ю апнб Анатолии Полков

Оркестр полка. Борис Макаров со своей скрипкой

Штурман 392-го апнб Владимир Лакатош. 1945 г.

Закончилась война, мы стоим в Познани. И мимо шла колонна бывших военнопленных. И вдруг из нее выходит Смирнов: «Товарищ командир, лейтенант Смирнов прибыл из плена». Двое суток пили водку, и он рассказывал нам свою эпопею. А потом пришел начальник особого отдела: «Где тут у вас пленный летчик?» И забрал его. Его отправили в лагерь на Северный Урал, он там сидел лет 10. Сам он был из Донецка. Как-то я ехал в Сочи и вышел на стации попить пива. Подходит о мне милиционер: «Товарищ командир, не узнаете?» Я смотрю — Сережка Смирнов. Он отсидел и работал уже в милиции.

Сложный был полет на Кенингсберг. Зениток было много, и стреляли они очень точно. Пекло! Шапка одна за другой, все рядом, думаешь, и все на тебя нацелены. Помню, у меня зам. комэска Мишу Петрова ранило. Он мне говорит: «Товарищ командир, ранило в голову». — «Зажми рану, на цель выйдем и потом пойдем». — «Течет все равно, правый глаз ничего не видит». — «Так смотри одним глазом. Выйди из строя, найди бинт (он обычно у нас лежал в правом кармане), сделай сам что-нибудь». — «У меня морда не круглая, бинт не держится». Ну кое-как забинтовал себя сикось-накось. Отбомбились, вернулись, я всех перестроил, чтобы он первым сел. На земле уже ждет машина «Скорой помощи», врач.

Всего же за 44–45 год эскадрилья потеряла три или четыре экипажа. Так что потери были небольшие.

— Истребительное прикрытие было всегда?

— Нет. Я еще зам. комэска был и повел эскадрилью. Иду к линии фронта, а истребителей нет. Конечно, можно было идти без прикрытия, но ты рискуешь всех потерять. С командирами звеньев посоветовался, они говорят: «Леха, ну его на хер, подавай на обратную, идем на посадку». Пришли, садимся. Докладываю: «Товарищ командир, истребителей не встретили. Я принял решение вернуться» — «Надо было идти!» — «Я решил не рисковать, если бы я один вернулся, тогда что бы делали…» Началось разбирательство. Оправдали. Подзаправились и второй раз полетели. Тут уже встреча состоялась. Все нормально. Ну а потом истребители, как правило, были всегда.

— На «бостонах» ночью не летали?

— Нет.

— Ходили в клину звеньев?

— Да, как правило, с интервалом между девятками 150–200 метров.

— У вас были столкновения с особистами?

— Конфликтов не было, но под пристальным вниманием ходить приходилось. Если ты вбрасываешь