Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»

— Возможно ли было применять в наших танках немецкий бензин?

— Нет, бензин не применяли, а дизтопливо — конечно, использовали. Оно было, в принципе, одинаковым, но все-таки немецкое как искусственное, немного теряло в мощности. Хотя все равно мотор работал.

— Как бы вы оценили наши легкие танки Т-60 и Т-70?

— Это легкие танки, маленькие такие машинки, мы их называли танкетки. Они в боях, наверное, участвовали, но со мной они не были в прорыве. Что от них получишь, у них пушка-то была всего 45-мм, по-моему.

— С KB вы сталкивались?

— Да, это хорошая машина, но очень тяжелая, поэтому она в итоге не пошла в массовое производство.

— У кого была лучше оптика, у нас или у немцев?

— У немцев, мы управлялись со своей оптикой, но когда мы разбирали немецкие танки, то я видел, что их оптика превосходит нашу. Вот в боях в сумерках и ночью приходилось трудновато, но, к счастью, вскоре у нас. Также появились приборы ночного видения, это нам помогало с немцами бороться на равных.

— Как бы вы оценили удобство вождения Т-34?

— Механику-водителю было удобно водить, из наших танков он был, вероятно, самым удобным. У механика-водителя была свобода в танке, он сидел впереди и легко управлял. Но вообще-то он должен был быть крепким мужчиной, наша механизация улучшилась только после войны, приборы начали работать хорошо, механику стало легче, он только ручку повернет, и сразу поворот. А до этого усилия, и немалые, прилагать надо было.

— Производилась ли чистка гусениц?

— Нет, мы не делали ее, когда мы ехали, большую скорость дашь, и все само очищается.

— Обучали ли вас покидать танк?

— Конечно, ведь те, кто танк подбил, всегда ждали, куда экипаж денется, сверху или снизу ждали, пока мы вылезем, пристреливались заранее. Чтобы с наибольшей вероятностью остаться в живых, надо было вылезать из танка снизу, на днище был специальный люк, его очень трудно было открывать, и сразу же решаешь — или назад, или вперед выходить из-под танка, это очень сложно было, ведь вокруг стреляют. Неприятное ощущение. За войну я потерял 6 машин, вынужден был менять довольно часто танки, так что попадал в сложные ситуации.

— Доводилось ли вам применять личное оружие?

— Да, в городах приходилось. Особенно когда мы уже входили в город, боев не было, но появлялись где-то немцы, вели огонь из засады, также они любили снайперов в засадах оставлять, по ним мы и стреляли. Нашим штатным оружием был пистолет, но всегда в танке были немецкие трофейные автоматы, они были очень удобные, легенькие такие, черненькие. У убитых немцев регулярно патроны собирали для них.

— Как кормили в танковых частях?

— Хорошо, даже отлично. Но мы сами себя кормили, не ждали, пока кашу принесут, у нас всегда сухпайки были, в него входили сухари, мясные консервы, американские, помощь по ленд-лизу. До сих пор помню, были квадратные и круглые баночки.

— Сталкивались ли вы с танком ИС-3?

— Да, я его очень хорошо знаю. Но он не воевал, хотя это был хороший танк, советская промышленность знала, как делать хорошие танки.

— Как организовывалось ваше взаимодействие с пехотой?

— Почти всегда у меня был танковый десант. Но были моменты, когда танкисты шли вперед, а пехоты не было. Специального отделения для нас не выделяли, стрелковый командир распределял солдат перед боем, четко сказать, что за нашими танками были закреплены одни и те же отделения, я не могу. В прорыве у нас всегда были пехотинцы, конечно, они несли потери, но до Берлина пехотинцы у меня на броне оставались. Я мало потерял за время прорыва, кстати, в бою я ими руководил, раз десант ко мне пришел, то я уже командую, как надо. И только начинался бой, они сразу же спрыгивали с танка и шли в атаку под нашим прикрытием.

— Помощь саперов в чем заключалась?

— Они нам много помогали, во-первых, минные поля очищали, во-вторых, в прорыве делали проходы в минных полях противника. Они часто погибали, работа была очень опасная, но все-таки обеспечивали нам безопасный проход. Много делали нам полезного. Надо сказать, и то во время прорыва саперное отделение обязательно на танках было.

— Как организовывалось ваше взаимодействие с артиллерией?

— Нужно сказать, что с пушками у нас всегда был хороший контакт, мы сильно от артиллеристов зависели, ведь поначалу они должны были расчистить нам дорогу. Мы с ними крепко дружили. Частенько мы вызывали огонь артиллерии на противника, в процессе боя ведь всякое бывало, мы иногда не могли прорваться, пока артиллерия не расчистит нам дорогу. Тогда мы вызывали артиллерию, они запрашивали координаты и давали немцам прикурить. Также у нас была практика выделения нашей бригаде полковой и дивизионной артиллерии для стрельбы прямой наводкой, в ходе боя мы такой прием часто использовали, потому что по-другому было не прорвать укрепления немцев.

— Бывало, что наша авиация вас бомбила?

— Такое тоже случалось, и я попадал под «дружественную» бомбежку. Это было на Мангушевском плацдарме, мы только вошли в прорыв, видимо, штабы опоздали передать новости воздушникам, они уже прилетели с задачей добить те точки, что мы уже уничтожили. Начали нас утюжить, но мы быстро поняли друг друга, с танков ракеты пустили, и они улетели, разобрались, что свои. Они 2 или 3 бомбы сбросили, несколько человек пострадало, но несерьезно.

— Было ли проблемой подплавление подшипников двигателя на Т-34?

— Да, такое случалось, если плохо экипаж ухаживал за мотором и вовремя масло не доливал. Тут самое главное было внимательно следить, чтобы постоянно было масло, тогда можно быть спокойным.

— Как часто необходимо было чистить масляный фильтр?

— Многое от него зависело, поэтому когда мы останавливались и определенное время стояли, то всегда все фильтры чистили. Вот «Циклон» был хорошим фильтром, но я не обращал внимания на такие вещи, это дело механика-водителя.

— На каком расстоянии вы предпочитали открывать огонь по цели?