Мы как хозяева должны были уйти последними.
Рассчитаться за битую посуду, наградить официантов. С нами остались Стальной с женой. У него была громадная машина с шофером, и он собирался отвезти нас домой.
В машине шел легкий светский разговор, в котором так успешны дамы. Щебетала, в основном, жена Стального Маша. Среди прочего она сказала:
– Конечно, писательницы были одеты ужасно.
Но ведь это признак таланта. Они профи.
– Когда я слышу профи, то почему-то могу представить себе только киллера. Оба эти слова скрывают грязь и продажность, но считаются модными словами, – со смешком сказал Стальной Маше.
– Ну, вот какой-то ты! Вечно надо мной смеешься! А как надо было сказать? Профессионалки?
– А когда говорят профессионалки, то ничего, кроме проститутки, внутренним взором не вижу.
Бедная красавица заткнулась, а Стальной, почувствовав ее обиду, прижал жену к себе и мягко произнес:
– Давайте не будем вспоминать белую обезьяну.
Когда мы подъехали к нашему дому, Стальной тоже вышел из машины и, отведя меня в сторонку, тихо проговорил:
– Знаешь, Женечка, теперь я для тебя безопасен. Мало ли, будет нужда – свистни.
Виктор, разумеется, заметил наши особые отношения и дома сейчас же спросил:
– Ты была раньше знакома с Владимиром Ивановичем?
– Да. Он хорошо разбирался в литературе и тогда.
Мне стало жалко Виктора за то, что он любит людей потому, что не знает их. И жалко себя, потому что, все о людях зная, я люблю их, сопротивляясь своей любви.
Наутро мне надо было позвонить Але, чтоб вволю посплетничать о вчерашнем празднестве. Я сняла трубку и услыхала голос Яны, говорящей по параллельному телефону. Обычно в таких случаях я вешаю трубку, но тут услышала фразу, которая заставила меня слушать дальше.
– Но она же писательница! – с необъяснимым напором увещевала кого-то Яна. – Она понимает в словах. Она натолкнула меня на эту мысль, и я очень многое поняла и вспомнила.
– Я не знаю никакую Сову – выкрикнул голос жены Стального Маши.
– Да-а? А откуда ты тогда знаешь, что Сова – она?
– Ну раз Сова, то ясно, что это не он.
– Предположим. Но почему тогда ты сделала ту же ошибку, что и я? Почему ты приписала Льву Толстому то, чего он отродясь не говорил? Одна моя знакомая, тоже из учениц, нашла книжку, где есть эта цитата. Это сказал не Лев Толстой, а Бюсси Рабутек.
– В гробу я видела Бюсси, а рядом с ним Рабутека. Его никто знать не знает. И вообще, кому какое дело, если я ошиблась?
– Это Сова ошиблась и дала не правильную распечатку. С ней вместе ошиблись не только мы с тобой, но и другие. И среди тех, кто так ошибается, что-то стало неспокойно. Если ты думаешь, что кто-то способен бескорыстно устраивать твою судьбу…
– Я не знаю никакой Совы.
– Хорошо, хорошо, не знаешь. Но я тебя по-дружески предупреждаю – не говори ты афоризмов. Я вдруг поняла, как глупо мы выглядим, когда вещаем эту ахинею. Ведь мужик-то у тебя умный…
– Твой не глупей.
– Я его люблю не за это.
– Так уж любишь?
– А ты разве нет?
– Спроси что-нибудь полегче. А кстати, мне про твою писательницу интереснее другое: что она так нос задирает и почему мужики так к ней относятся? Что-то я ее книжек не видела и про нее ничего не слыхала. А уж понтов-то!
– Это у нее понты? Это у тебя понты, когда ты говоришь: «Я не читала!» А я читала…
– Да? Ну тем более. И как ты ее в доме терпишь, твой ведь тоже перед ней пластается. Никому не нужная старуха.
– Ох, услышала бы тебя Сова!
– И чтобы она сказала?
– Посоветовала бы тебе не приуменьшать значение других женщин. Тем более если твой муж намного старше этой женщины.
– Чем они старше, тем меньше любят старух.
Скорее молоденький купится на ее интеллект…
– Это разумно, конечно. Клюнут-то вперед на нас с тобой, а вот разговаривать с нами… Он ведь тебя вчера дважды обломал.
– Ну захотелось понравиться. Но все-таки я жена и хозяйка и могу ее нанять в прислуги, и она будет служить за кусок хлеба.
– Ля-ля-ля! Осторожнее, подруга. Чем выше лезет обезьяна, тем больше виден красный зад!
– Что-то я тебя совсем не узнаю. Ты что, с печки упала?
– Мне противно, что ты никому не веришь…
Тут раздался тихий свист-шип – вот-вот должны были забить часы в моей комнате. Я быстро бросила трубку.
Если не хочешь услышать неприятного – не подслушивай. Я стояла в растерянности, с горящими, будто нахлестанными щеками. Впрочем, а что такого было сказано, чего бы я не знала? Да, я бабушка и тем горжусь. Вполне вероятно, что вчера я чуток расшалилась в компании молодых людей и выглядела смешно. Но ведь я не молодилась, я всегда такая. Но в тоне этой младокошки прозвучала откровенная ревность. Она бы так не говорила, если бы я действительно была такая уж старуха. А главное – преданность Яны, как она меня защищала! Я давно уже не только уважала, но и любила Яну, и вот вдруг оказывается, что моя любовь взаимна.
Почему бы и нет? Разве я не знала, что в этой жизни устроено так, что любовь можно получить только в ответ на любовь? Но именно потому, что я полюбила Яну, меня так насторожил этот странный, непонятно о чем, разговор. Что-то таилось в Янином напоре на приятельницу, будто она хотела добиться, достучаться до нее с целью... предупредить?
Что за учебное заведение во главе с Совой? Кто такая Сова? Что творится вокруг воспитанниц Совы? Почему жена Стального от нее отрекается и врет? (А она врет, уж это я почувствовала).
Никогда в жизни я не бывала в таком богатом и таком самодовольном обществе, в каком побывала вчера. Жратва, питье, шмотки, ворочанье капиталами и людьми – все у них, все на них. Но они еще ох как не привыкли к своему положению и состоянию, все не знают, на каком они свете и как им вести себя. Протоколом их поведения служат разве что дешевые мерканские фильмы, сценарии которых написаны мерканскими миссис Гниловой и мисс Томской, которых б высшее общество никогда и не пустят. Потому рядом с нищим Женечкой Свиридовым, Сашей Петровым, Манюней эти люди и выглядят такими псевдецами. Такое ощущение, что и развиваться они будут не по законам жизни, а по законам, дурного Голливуда, где может случиться все, чего не бывает. Чужие кошмары становятся нашей реальностью.
Если я до этого разговора испытывала к этим новым людям всегда присущее мне любопытство, то теперь это любопытство стало тревожным и более пристальным.
Вечером того же дня позвонила Вероника и сказала, что хотела бы поговорить со мной о покупке моей квартиры.
– Значит, Казбек созрел… – протянула Яна. – Но разговаривать с ними буду я, а не вы. А пока посмотрим, что бы вам купить вместо своей квартиры.
И мы начали смотреть…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Время летело в хлопотах по купле-продаже, но лично я в этих хлопотах почти не участвовала. Меня привозили-увозили, мне показывали и предлагали. Очнулась я в более чем приличной небольшой квартирке с хорошими деньгами на счету. Алчная энергия Вероники и деловитость Яны свернули горы и сделали невозможное возможным. Я прекрасно осознавала свою несостоятельность в таких делах, а потому
