– И ты поверил? Какой ты доверчивый! Какие все простые смерти – и нет виноватых, а? А ведь Нефедов ненавидит тебя откровенно, он даже не притворяется…
– Если бы он хотел что-то сделать против меня, он бы скрывал. Это же логично.
– А если он не может скрыть? Если из него прет? Помнишь сцену с Женей Свиридовым в «Фантоме»?
– До сих пор ломаю голову, почему это случилось.
– У него и до этого были такие случаи. Из-за чего его, например, выперли из университета?
– Ну и?
– За зверскую драку. Другой студент, идя на свидание, надел его джинсы.
– Ты это серьезно?
– Более чем.
Мы опять долго молчали.
– Я заплачу, – сказал наконец Виктор, – тому, кто узнает правду о Мише и Яне.
– Об этом после. Сейчас прими что-нибудь успокоительное и спи.
– Уснешь тут…
Но на самом деле он засыпал на ходу и ушел-таки в спальню.
У меня были свои идеи. Сообщив Кирюше, что мы с ним идем на прогулку, я вознамерилась навестить Машку. Телефон у Яны в книжке был.
Я набрала номер и, зажав ноздри пальцами, попросила Владимира Ивановича. Машка сообщила, что он вечером вернется из командировки. Отсутствие Стального было мне на руку.
– Вы? – Она смотрела на меня, как на говорящую обезьяну, когда сдуру открыла дверь.
– Я. Дай пройти. У меня разговор.
– Да-да-да, конечно… – Она лебезила передо мной, получив, видимо, хороший нагоняй от Стального.
– Чай, кофе, выпить?
– Кофе.
– Немного коньячка?
– Не помешает.
Мы сели друг против друга в шикарной кухне, уставленной самоварами.
– Что вас привело ко мне? – светски спросила она. – Нет, я знаю про Яну… Но не это же…
– Как знать, как знать…
– Но какое я имею отношение…
– Кто такая Сова?
– Какая Сова? Впервые слышу.
– Не впервые. Яна тоже говорила с тобой о Сове.
– Ах да, припоминаю…
Через ароматы кофе, коньяка и духов кисло запахло страхом.
– Слушай, Маша, сейчас это спрашиваю я. Завтра спросят в милиции. А в милиции, как ты знаешь, есть досье на людей, которые... привлекались.
– Я не привлекалась!
– Я ж не говорю, что за убийство.
– Ну а что такого я еще могла сделать?
– Разное бывает. Иногда бывает любовь... за деньги.
Машка помертвела. Значит, я угадала. А чего тут угадывать-то?
– Ни о чем таком я даже не знала лет до двадцати. Чепуху вы какую-то несете!
– Это твое последнее слово?
– Последнее. И не шантажируйте меня! Если вы думаете, что так добьетесь моего мужа – мне вас жаль. Ха-ха-ха!
Бедная девочка, как она боялась.
– Машенька, мне не нужен твой муж и деньги.
Мне нужно знать, кто такая Сова и почему ты так упорно от нее отрекаешься.
Она подумала секунду, сделала зверскую рожу и с вызовом сказала:
– Мне надо уходить!
Нам с Кирюшей ничего другого не оставалось, как тоже уходить.
О черт! В дверях парадной мы встретили Стального.
– Уж не от нас ли вы? А ну пошли назад.
– Не могу, Владимир Иваныч! Я забегала к Маше, чтобы узнать о Яне… Мало ли, у Яны были враги или что-то такое… Но они, оказывается, не крепко дружили.
– А может, все-таки зайдете? Я ведь тоже могу рассказать о Яне.
– Да неудобно как-то возвращаться, у Маши дела.
– Тогда, надеюсь, вы сходите со мной в кафе, вон, рядом, а потом я отвезу вас домой. Молодой человек любит мороженое? Тогда сбегай на улицу, займи очередь.
Такой расклад устраивал меня больше. Разговаривать с каждым из них по отдельности было мне на руку.
– Итак, что вас интересует?
– Ну, как всегда, враги…
– А почему вас это интересует?
– Дело ведет мой друг Алексей Старосельский, и он не считает, что очередную шлюшку выкинули из очередного «мерседеса».
– Слыхал о Старосельском. Думаю, что он прав.
По сравнению с остальными богатыми женами Яна одна не была шлюхой.
– Была, Владимир Иваныч. Задолго до брака, но была. Как и Вероника, которую убили. Впрочем, Вероника – «какой ты был, такой остался».
– И Веронику убили?
– Да.
– Допрыгалась, дурища. Небось жадность фраера сгубила.
– Видимо, так.
– Ну а что вы хотели узнать от Машки?
– То же самое, что от всех. За что, почему, кто?
– Что дает вал основание думать, будто Машка может что-то знать?
– Один случайный разговор. – И я пересказала этот разговор.
– Но ведь Машка отреклась!
– Проверить лишний раз никогда не вредно.
– Да, вы правы. И хуже, если это будут проверять в милиции.
Он стал удивительно печальным и задумчивым.
И тут меня осенило, почему! Мне не нужно было говорить ему, что именно меня осенило, он понял сам.
– Она думает, что я дурак и не ведаю, что творю, – сказал он загадочную фразу. – Бедная моя девочка, как начала врать, так и не может остановиться.
На чем мы и распрощались.
В доме пахло не так. Пахло теми дорогущими, отвратительными духами, которые называются сексуальными: тут и кошачья моча, и запах спермы, и, прелых черных листьев. Может быть, в умеренном количестве эти духи и впрямь сексуальны, но в неумеренном, да в наложении на не очень ухоженное немолодое тело – святых выноси.
– Кирюша! Сиротинушка ты моя, – голосила прямо в дверях дама торгово-халдейского типа.
Кирюша, вырываясь от нее, орал как резаный.
– Не трогай меня! Не смей меня трогать!
– Оставьте ребенка в покое, – сухо сказал Виктор и кивнул, чтоб Кирюша шел к себе.
– Евгения Ивановна – Вера Вальдемаровна, мать Яны, – представил он так же сухо.
