Забегая вперед, скажем, некоторые положения, высказанные в этой статье, нашли применение и в сорок втором году.
Эта статья сыграла для Крылова некоторую роль и в сугубо личном плане. Он с 22 июня не имел от родных никаких известий. Быть может, заметят статью в газете, подумал Николай Иванович.
Между тем события на Керченском полуострове побуждали командование Приморской армии к новым действиям. Опять возникли разговоры о наступлении. Пришла директива Закавказского фронта подготовить план «вступления в направлении на Дуванкой с выходом на Бахчисарай к срокам, когда 51-я и 44-я армии начнут наступление с Керченского полуострова.
И несмотря на то, что войска четвертого сектора за эти дни значительно улучшили свои позиции, предстояло еще очень много работы. Укрепить позиции, разведать, что противопоставил противник, его систему артогня и многое другое. В частях, которым предстояло наступать, работали все направленцы штаба. Однако подготовка наступления требовала особого внимания. Это был тот момент, когда начальник штаба армии был более нужен на месте, чем возле узла связи.
Обычно на рекогносцировку местности Крылов выезжал с Харлашкиным. Но он был в войсках. Петров настоял, чтобы Николай Иванович взял в сопровождение Кохарова, ординарца командующего. Водителем машины был Владимир Ковтун.
Редко удавалось Крылову побывать на поверхности, для него это была своеобразная «Большая земля». Можно вздохнуть полной грудью. Свежий воздух опьянял. Захотелось посмотреть город, какие враг нанес ему разрушения, увидеть севастопольцев…
Поездка удалась. Крылов на месте проверил состояние оборонительных позиций, ознакомился с местностью, по которой придется начинать наступление, на обратном пути поднялся на «эмке» на заросшую кустарником высоту под Камышловским оврагом. С высотки хорошо просматривался склон оврага, занятый противником.
Но с противоположного склона хорошо просматривалась и высотка. Немецкие наблюдатели заметили легковую автомашину и открыли огонь из крупнокалиберного миномета.
Первая мина взорвалась чуть сзади Крылова и сопровождавших его Кохарова и моряка.
Не успели Крылов и его спутники оглянуться, как впереди взорвалась вторая мина. Вилка. Третья мина пришла в цель. Кохаров был убит на месте. Моряк ранен. Крылов почувствовал, как его обожгло жаром и что-то ударило в спину под лопатку. Он решил, что это отскочил камень от взрыва. Бойцам приказал Кохарова и моряка отнести в «эмку» и срочно доставить в медсанбат. Сам пошел вниз, укрыться от обстрела. И вдруг ощутил непривычную слабость. Расплывались очертания предметов, под лопаткой нарастала боль. Превозмогая ее, Крылов вышел на дорогу. Спасла его случайность. Мимо проезжала полуторка. Шофер посадил его в кабину. Сознания не терял, но чувствовал возрастающую слабость. В каземат спуститься сил не было. Указал шоферу на домик, где размещалась квартира начштаба, почти необитаемая.
Достало сил позвонить майору Ковтуну, и сознание тут же отключилось…
Ранение оказалось тяжелым. Три осколка. Самый крупный, размером в половину спичечного коробка, пробив лопатку и, раздробив ребро, не дошел одного сантиметра до сердца. От потери крови спасло только то, что рана были прикрыта одеждой, как тампоном, но это же вызвало сложные воспалительные процессы, повторные операции.
В госпитале наконец Николай Иванович получил весточку от семьи. Статья в «Красной звезде» была замечена, и сразу пришло письмо от жены. Из Болграда они сначала попали в Камышин-на-Волге, затем оказались в Казахстане в городе Джамбуле.
9
Наступление на Дуванкой и Бахчисарай, на подготовку которого была ориентирована Приморская армия накануне ранения Крылова, так и не состоялось. Не состоялось не потому, что оно не было подготовлено. Не начиналось наступление 44-й и 51-й армий на Керченском полуострове.
Керченские события – самостоятельная сложная тема, мы ее здесь коснулись лишь в связи с обороной Севастополя. Обстановка на Керченском полуострове прямо влияла на обстановку в Севастополе, но те, кто оборонял Севастополь, никак не могли воздействовать на керченские события. Жукову, Петрову и Крылову оставалось только недоумевать в своем севастопольском «далеко», почему, совершив прыжок через Керченский пролив, высадив десант в Феодосии, командование вновь созданного Крымского фронта затянуло переход в наступление, дало возможность Манштейну разгромить десант в Феодосии и подготовиться к наступлению в мае на Керченском полуострове, которое закончилось небывалой, даже для начального периода войны, катастрофой?
Но катастрофа произошла в мае. А в январе и особенно в феврале в Севастополе ждали решительных действий на Керченском полуострове. В феврале на Керченском полуострове к двум армиям, 51-й и 44-й, под командованием уже известного нам генерал-лейтенанта С. И. Черняка, переправилась на полуостров 47-я армия.
Крылова, пока он лежал в госпитале, старались не утруждать армейскими делами. Исключением было поздравление с наградой первым орденом Красного Знамени. Но Крылов не мог не интересоваться Керчью. Каждый раз, когда приходил его навестить командарм, спрашивал о Керчи. Петров, поблескивая стеклами пенсне, прятал глаза. Ему не хотелось волновать больного. А однажды все же, как бы между прочим, сообщил, что представителем Ставки на Крымский фронт прибыл Лев Захарович Мехлис.
Услышав это имя, Крылов понял тревогу Ивана Ефимовича. Дело было не только в том, что и Петров и Крылов в свое время немало пережили из-за действий Мехлиса на посту начальника Главного политического управления Красной Армии. Они не верили в его военный талант, знали об отсутствии у него военных знаний, и самое главное опасение вызывала его нетерпимость к людям и капризность. Его пребывание на Крымском фронте означало, что пустая фраза будет подменять дело. Тревожило и то, что 44-й армией командовал С. И. Черняк. С его способностью командовать армией, с его взглядами на военное дело они уже познакомились в Севастополе…
К концу марта, когда врачи наконец разрешили Крылову выйти из госпиталя, командование Приморской армии особых надежд на успех на Керченском полуострове не возлагало и тщательно работало над совершенствованием обороны города, хотя эта работа не прекращалась всю зиму.
Из штаба Крымского фронта поступали требования быть готовой Приморской к преследованию противника и не пропустить этого момента…
– Только бы они начали, – говорил Петров, – мы своего не упустим!
