Целоваться запрещено! (сборник)

Помолчали. Качели скрипят.

Первая. Ну, что?

Вторая. Ничего.

Первая вытягивает руку из рукава. На запястье — кожаный шнурок с несколькими крупными, темно-прозрачными бусинами.

Первая. У тебя цело еще?

Вторая тоже вытягивает руку. И у нее на запястье — такой же шнурок с бусинами.

Первая. А у меня порвалось однажды. На физре, прикинь? Когда в волейбол играли. Я — собирать. А все бегают, как эти… Руки мне оттоптали. Собрала.

Опять помолчали.

Первая. Что, совсем ничего?

Вторая. Угу.

Первая. Снится?

Вторая. Иногда.

Первая. И мне.

Берег белый, пустой, праздничный сор и озеро вдали.

Новый год вчера.

2

Лето. Утро. Но уже поздно. Так бывает. Окно кухни раскрыто в солнечный, щебечущий сад, на столе стынет завтрак.

— Аня! Аня!! Аня!!! — наслаждаясь растущим раздражением, зовет женщина в шортах.

Откуда-то сверху слышится «счас», шлепанье тапочек, шаги по лестнице, и в дверях кухни появляется лохматая, теплая, утренняя девочка двенадцати лет. Улыбается.

— Доброе утро, — с выражением говорит мама.

— Доброе утро!

— Долго это будет продолжаться? Сколько можно валяться в постели? Двенадцатый час…

— Там передача была про Австралию, — начинает рассказывать девочка. — Представляешь, оказывается, толстые лори — они совсем не толстые. У них лапки с присосками, чтобы удобнее лазать, а когда они рождаются…

— Завтракать немедленно, — перебивает мама.

Девочка хочет сесть за стол, но мама спрашивает:

— А умыться не хочешь?

Умывшись, с мокрыми волосами, девочка принимается завтракать. Ест омлет, размешивает сахар в чашке, думает о своем. Чай расплескивается. Мама смотрит. Дочь — длинная, нескладная, ничуть не похожая на маму, совсем другая, не такая, не та, которую ждали.

— Аня, у тебя тапочки дырявые. Большой палец торчит.

Девочка шевелит большим пальцем, скидывает тапок.

— Они мне малы.

— Малы!… Опять малы! «Сколько можно расти?» — с досадой думает мама и продолжает: — Между прочим, ты вчера сказала, что идешь к Серовой и что вы будете у нее, а вас там не было…

— Мы щенков смотреть ходили, — говорит девочка. — Там у одной девчонки с заводских дач спаниелиха ощенилась. Такие милые! Белые с пятнышками. Спят кучкой и пахнут так…

— Не ври, Аня, — мудрым, всезнающим и словно усталым от своего всезнания голосом говорит мама. — Не пытайся меня обмануть. Я твоя мать, твой самый близкий друг, я должна все знать, и я всегда все узнаю.

— Я не вру, — Аня растерялась и обиделась.

— Я-то знаю, что вы были под мостом. Знаю я эти ваши посиделочки.

— Почему, когда говоришь правду, никто не верит? — удивилась Аня.

— Не умничай. Ешь уже наконец. Другие девочки встают рано, делают зарядку, аккуратные, подтянутые. Вот Маша Тендрякова — с утра встанет, сделает зарядку, примет душ, оденется нарядно и идет полоть огород. Или французским занимается. Что ты вздыхаешь?

— Так… Просто…

— Просто — это не ответ, дорогая моя. И не сутулься. Надо делать зарядку. Будешь стройная и красивая, как Маша Тендрякова. Как другие хорошие девочки. А если будешь поздно вставать и сутулиться — из тебя ничего не выйдет. Ешь, пожалуйста. Пойми, Аня, на тебя просто противно смотреть. Что ты там носом шмыгаешь? Кроме меня тебе никто не скажет правды. Только я. Потому что я, твоя мама, твой самый лучший и близкий друг. Ешь уже, в конце концов. Перестань хлюпать носом. Аня! Аня, ты куда?..

3

Она старалась не плакать, изо всех сил пыталась дышать ровно, но воздух — утренний, вкусный, лесной — никак не проглатывается, комками застревает в горле, через дырку в заборе, до перекрестка, мимо водокачки, еще чуть-чуть, и толкаешь висящую криво калитку, ветки шиповника и жасмина переплелись над лохматой тропинкой, одичавший сад, старый дом, тайное укрытие, приют, кров.

Нет, в дом не надо, совсем ни к чему ступать на провалившийся пол веранды, там пахнет сырой темнотой из пустого проема двери. Лучше вот так — по сосне, знакомые, верные толстые ветки, и на прогретый солнцем балкон, в чудесное, хромоногое кресло…

Забравшись с ногами в хромое кресло на балконе старого дома, Аня разрешает себе заплакать, но слышит звяканье ложечки в чашке. По комнате кто-то ходит.