молодого красавца лорда Хея в малиновой куртке гвардейца. А еще здесь был мощный Уильям Понсонби, облаченный в зеленый драгунский мундир, и элегантный Диккан Хиллиард в черном одеянии дипломата.
Учитывая, сколько здесь находилось достойных молодых людей, было бы абсурдным посчитать, что родители удержат дома своих питающих надежды дочерей.
Этим вечером нанявшая Оливию особа настояла, чтобы та присмотрела за ее собственными детками, так что Оливии предстояло просто зорко наблюдать. И она наблюдала, запоминая все подробности, все великолепие красок, чтобы потом, когда вернется в Англию, рассказать обо всем дорогой Джорджи.
— О, здесь этот невозможный Аксбридж, — плотоядно зашептала сидящая рядом с Оливией леди. — Как он может показываться на глаза после того, как сбежал с невесткой Веллингтона…
Оливия слышала, что Аксбриджу разрешено было вернуться, чтобы возглавить кавалерию в предстоящем сражении. Его считали блестящим военным, умеющим вести за собой людей. Взглянув на него, фланирующего в своем потрясающе нарядном гусарском мундире, синим с серебром, и с подбитым мехом ментиком, наброшенным на плечо, она нашла такое описание слишком бледным. Он был так хорош, что при взгляде на него перехватывало дыхание.
Она не сводила с него глаз, позабыв о главном. Она забыла следить, нет ли опасности. Немного подавшись вперед, чтобы увидеть, над чьей ручкой склонился Аксбридж, она не заметила, как неожиданно перед ее глазами возникла преграда — фигура в золотистом наряде заслонила ей все.
— Вы не будете возражать, если я присяду здесь? — услышала она.
Оливия подняла глаза и увидела перед собой одну из самых красивых женщин, которых ей когда-либо приходилось встречать. Хотя Оливия сидела у самой стены, она поймала себя на желании оглянуться, чтобы проверить, к кому еще могла обращаться подошедшая красавица. Такие женщины никогда не искали ее общества.
В первый миг ее охватила паника. Она столько лет старалась избегать чьего-либо внимания, что еще не отвыкла от этого. Но женщина не выглядела сердитой — напротив, она улыбалась.
— Не беспокойтесь, — произнесла красавица с заговорщической улыбкой. — Вопреки общему мнению я редко кусаюсь. Более того, в определенном кругу меня находят совершенно очаровательной.
— Зато я кусаюсь, — неожиданно для себя сказала Оливия. — Но только когда меня провоцируют.
Ей следовало бы прикусить свой язычок. И она хорошо это знала.
Женщина, казалось, не обратила внимания на ее слова и, шурша шелками, опустилась на стул слева от Оливии.
— Что же, тогда давайте посмотрим, кто здесь способен спровоцировать вас, — продолжила незнакомка. — По моему мнению, на балу должно происходить нечто захватывающее — в любом случае нечто более интересное, чем то, как Джейн Леннокс за обедом строит свои коровьи глазки Веллингтону.
Оливия неожиданно для себя рассмеялась:
— Мне кажется, вы могли бы получить больше впечатлений, разглядывая всех этих мужчин в красном.
Ее соседка приложила к глазам лорнет, щедро усыпанный драгоценностями.
— Мне это не приходило в голову. Оказывается, здесь прекрасное место для наблюдений, вы не находите?
— Именно так.
— Жаль, что я не сидела здесь, когда эти великолепные шотландцы из Хайлендского полка танцевали рил. Только вряд ли вам удалось заметить, что они носят под килтами.
— К сожалению, не удалось. Хотя нельзя сказать, что я не пыталась.
Оливия недоумевала, почему эта яркая птица решила посидеть среди невзрачных существ, — особенно если учесть, что эти существа почувствовали себя обиженными. Оливия даже услышала, как кто- то прошептал «шлюха». Ей снова захотелось спрятаться, но все внимание было явно приковано к недавно подошедшей даме.
Кожа у красавицы была как у фарфоровой куклы, кудрявые волосы цвета красного дерева украшали бриллианты, лицо сохраняло выражение невинности, если бы не озорство в зеленых кошачьих глазах. Ее платье было творением художника. Сшитое из тонкой золотистой ткани, оно, казалось, стекало с лифа, открывавшего на пределе допустимого высокие белые груди и шею, укутанную в бриллианты.
— Я заметила, как внимательно вы наблюдали за происходящим, — сказала красавица, лениво помахивая затейливо разрисованным веером. — И умираю от желания узнать, что вы об этом думаете.
— Думаю? — машинально повторила Оливия. — Ничего не думаю. Компаньонкам не столько платят, чтобы они еще и думали.
Леди издала тактичный смешок.
— Если бы вы делали только то, за что вам платят, вряд ли продвинулись бы дальше гостиной.
— На самом деле до задней комнаты. Ближе к лестнице для слуг.
Оливия отдавала себе отчет, что ведет себя безрассудно.
Ее все еще могли опознать — одного только удивленного возгласа узнавания было бы достаточно, чтобы погубить ее, — но как приятно было улыбаться.
Ее новая знакомая рассмеялась:
— Я знала, что вы мне понравитесь. Кому же повезло иметь такую компаньонку, позвольте узнать?
— Миссис Боттомли и ее трем дочерям. — Оливия показала на группу женщин. — Они посчитали, что сезон в Брюсселе может оказаться… удачным.
Красавица повернулась, чтобы лучше рассмотреть невысокую матрону в платье цвета зеленого гороха и в павлиньих перьях, ударяющую веером по руке неподатливого мистера Хиллиарда на глазах трех ее копий помоложе.
— Вы имеете в виду эту стайку голодных ворон, набросившихся на моего бедного Диккана? Непостижимо, как она вообще ухитрилась получить приглашение?
— О, для этого потребовалась хорошо рассчитанная прогулка по Алле-Верде и еще более точно рассчитанная подвернувшаяся лодыжка, которая вынудила герцогиню Ричмонд посадить миссис Боттомли в свою карету и выслушать ее стенания относительно того, как трудно получить приглашения на сегодняшний вечер.
— Но как же вы? — потребовала ответа красавица. — Вы заслуживаете большего, чем прислуживать этой самоуверенной выскочке.
Оливия улыбнулась:
— Я обнаружила, что жизнь редко принимает во внимание то, чего мы заслуживаем.
На какой-то миг выражение лица красавицы сделалось непривычно задумчивым. Но она тут же оживилась.
— В этом есть и хорошая сторона, — сказана она, похлопывая веером по руке Оливии. — Если бы эта ужасная женщина сбежала из Брюсселя, как другие, испугавшиеся сражения, я никогда бы не встретила вас.
— Конечно же, не встретили бы. В Лондоне мы бы точно не встретились. Даже миссис Боттомли не посмела бы пытаться подняться так высоко.
Живые глаза женщины уставились на Оливию.
— А как вы узнали это?
Оливия безмятежно улыбнулась:
— Ваши драгоценности настоящие.
Ее собеседница от удивления громко засмеялась, на них стали оглядываться. Оливия заметила это и инстинктивно пригнулась.
Вдруг ее собеседница привстала с места.
— Грейс? — позвала она, помахав веером. — Я здесь!
Оливия увидела, как к ним повернулась и заулыбалась высокая бледная рыжеволосая женщина. Она была в платье того же практичного серого цвета, что и Оливия, хотя и из лучшей материи. Возможно, из тафты, и серая материя убивала те немногие краски, которые присутствовали на простом лице молодой
