подавляли его в самом зародыше. Эти же власти широко использовали находившиеся в их распоряжении воинские команды для жестокого выколачивания налогов с населения.
Покидая в начале февраля Сумы, Петр оставил Репнину, Шереметеву и Меншикову указ, «что без меня чинить». Генералы должны были укомплектовать полки рекрутами, снабдить их вооружением и снаряжением. Что касается военных действий, то, как и раньше, надлежало наносить урон неприятелю неожиданными нападениями, «всяк оному причинять беспокойство» и следовать за ним «как близко возможно», однако смотреть, чтобы Карл не прорвался к Днепру, где он мог соединиться с войсками шведского генерала Крассау и польскими отрядами Станислава Лещинского. Уже находясь в Воронеже, царь еще раз обязал своих генералов уклоняться от генерального сражения: «А ежели неприятель захочет баталии, то до моего прибытия не давать главной баталии».
Как и раньше, предметом попечения Петра в Воронеже был флот. От взятых в плен шведов царь узнал, что шведский король будто бы намеревался идти на Москву через Воронеж. Хотя показания «языков» и не внушали доверия, царь все же считал, что предосторожность не помешает. Реальнее была угроза с юга, со стороны турок. Царь рассудил, что для нападения турок и крымских татар наступил самый благоприятный момент — театр военных действий переместился на юг. Опасения Петра подкреплялись слухами о «помышлении турок к войне». Именно поэтому царь со свойственной ему энергией во время почти двухмесячного пребывания в Воронеже руководил сооружением кораблей для Азовского флота. Он обучал корабелов правилам изготовления «добрых смол», конопачивания судов «и во всех почти трудных работах был предначинатель и указатель доброго мастерства». А когда выяснилось, что верфь испытывает недостаток в гвоздях, болтах, пушках и якорях, царь отправляется на Ивановский завод, где две недели рядом с мастерами льет бомбы, гранаты, мортиры, кует якоря и болты.
Из Воронежа царь отправился в Азов во главе флота в составе 241 судна, среди которых 29 были крупными боевыми кораблями, спущенными на воду в его присутствии.
Столь мощное пополнение Азовского флота вызвало переполох в Константинополе. Демонстрация военно-морской силы удержала турок от выступления против России в самый критический момент Северной войны.
Первое впечатление от осмотра города и крепости, где царь не был десять лет, осталось утешительным: «А здесь гораздо люднее, нежели при нас перво было». Запомнилась панорама гавани в Троицком: «сие место, которое пред десяти летами пустое видели… ныне изрядной город купно з гаваном обрели. И хотя где долго хозяин не был, и не все исправно, однакоже есть что смотреть». Неисправными здесь, как и в Воронеже, оказались корабли: «флот здешний большею частью сгнил». Распорядившись о постройке новых кораблей и углублении гавани в Азове, Петр отправился 27 мая к армии. Этому событию предшествовало получение двух новостей, свидетельствовавших о бескомпромиссных намерениях шведского короля. 1 мая стало известно, что Карл XII отклонил еще одну мирную инициативу царя. Петр предлагал заключить мир, претендуя лишь на оставление за Россией Петербурга и Шлиссельбурга. Карл ответил посланцу царя, что мир он будет диктовать в Москве, предварительно получив 30 миллионов ефимков компенсации за расходы, якобы издержанные Швецией в годы войны.
Другое известие курьер доставил Петру 5 мая. Из него следовало, что «шведы хотят доставать Полтаву».
В месяцы, проведенные царем в Сумах и на верфях, армия Карла XII в жестокую стужу бродила по заснеженным степям Украины. Русские отряды и население не давали этой армии ни отдыха, ни крова, ни пищи. Каждый населенный пункт шведы брали штурмом. Героическое сопротивление шведам оказала ничтожная крепость Веприк, наспех окруженная валом, возведенным в зимнюю стужу. Карл сначала велел подвергнуть городок артиллерийскому обстрелу, но, истратив уйму снарядов и обнаружив бесплодность затеи, велел штурмовать его. Малочисленный гарнизон русских и украинцев, располагавший всего тремя пушками, трижды отбивал приступы. Шведы ворвались в крепость 6 января 1709 года лишь после того, как осажденные израсходовали весь порох. Королевская армия недосчиталась при этом свыше 1200 солдат и офицеров. Путь на северо-восток был усеян такими же городами, которые надо было осаждать, штурмовать, неся потери, тратя боеприпасы.
В феврале Карл достиг крайнего восточного пункта Слободской Украины — Коломака. Там произошел любопытный разговор между шведским королем и Мазепой. «Старый Мазепа, который со своими казаками участвовал в этой экспедиции, хотел польстить королю, рядом с которым он ехал на лошади, принося ему поздравления с его военными успехами и говоря ему по-латыни, что уже находятся не более как в восьми милях от Азии». Карл принял всерьез льстивую речь бывшего гетмана и поручил генерал-квартирмейстеру Гилленкроку разведать дороги, ведущие в Азию. Гилленкрок, более осведомленный в географии, чем его повелитель, заметил, что до Азии еще далеко.
— Но Мазепа мне сказал, что граница отсюда недалеко. Мы должны туда пройти, чтобы иметь возможность сказать, что мы были также и в Азии.
Гилленкрок стоит на своем:
— Ваше величество изволите шутить, и, конечно, вы не думаете о подобных вещах серьезно.
Возражать королю было бесполезно:
— Я вовсе не шучу. Поэтому немедленно туда отправляйтесь и осведомитесь о путях.
Генерал-квартирмейстер ушел, но не разведывать дороги в Азию, а к Мазепе, чтобы выяснить, зачем он вводит в заблуждение короля. Разговор закончился внушением Мазепе:
— Ваше превосходительство отсюда можете видеть, как опасно шутить таким образом с нашим королем. Ведь это господин, который любит славу больше всего на свете, и его легко побудить продвинуться дальше, чем было бы целесообразно.
За зимними стужами началось раннее половодье. Шведская армия таяла на глазах от недоедания, болезней, лихих налетов «партий» регулярной армии и партизан. Шведы повернули на юг в намерении овладеть Полтавой. Они двигались навстречу своей гибели.
Первые отряды шведских войск появились под стенами Полтавы 1 апреля. Мазепа внушал Карлу мысль, что овладение Полтавой обеспечит переход на сторону шведов всей Украины.
Но и в расчетах шведского короля захват Полтавы сулил немалые выгоды — город являлся узлом дорог, среди которых важнейшей была та, что вела к возможным союзникам — туркам и крымским татарам. С ними король вел переговоры о заключении договора против России.
Впрочем, наиболее проницательные из шведских генералов видели гибельность осады Полтавы. Если движение на запад, за Днепр, по их мнению, хотя и было сопряжено с большими потерями, но все-таки могло сохранить костяк армии, то стояние у Полтавы и попытки овладеть городом вели к катастрофе. Именно эту точку зрения отстаивал Гилленкрок в беседе с королем.
Гилленкрок возразил, что армия не располагает всем необходимым для подобной осады.
Король жил воспоминаниями почти девятилетней давности. Самоослепленность мешала ему верно оценивать окружающее, и он изрек:
— Когда русские увидят, что мы серьезно хотим напасть, они сдадутся при первом же выстреле по городу.
Сколько Гилленкрок ни убеждал короля, что гарнизон Полтавы будет обороняться до последнего, что шведская армия испытывает острый недостаток в артиллерии и боеприпасах, что штурм будет стоить огромных потерь, Карл оказался глухим к разумным советам и парировал все доводы характерной для него фразой:
— Да, вот именно мы должны совершить то, что необыкновенно. От этого мы получим честь и славу.
Город действительно был укреплен слабо. Земляные валы, ров и частокол из дубовых бревен — вот
