драконах, ведь они понятия не имели, что одно такое чудище живет неподалеку от замка. Артос ничего им об этом не рассказывал.
А ведь именно мысли о драконе беспокоили мальчика. С каждой милей он все отчетливее вспоминал темноту и тишину пещеры. По ночам Артосу снилась зияющая дыра в холме, похожая на пустую глазницу мертвого зверя.
Мальчики аккуратно распаковали подарки и отнесли их леди Мэрион. Та встретила гостей вином и пирогами в своих покоях, куда посторонние допускались не слишком часто. Пока приятели ели, менестрель хозяйки, довольно славный малый, если не считать явного косоглазия, спел несколько песен (одну даже по-норманнски). Артос лишь пригубил сладкое вино. Есть он не стал. А все эти песни он уже слышал раньше.
После заката они попрощались с леди Мэрион.
Теперь нужно было пойти к лорду Эктору и рассказать о поездке. Артос решил, что с этим делом друзья справятся и без него. Он проскользнул мимо Кая и побежал вниз по лестнице. Приятели кричали ему что-то вслед, но он не откликнулся. Он мчался со всех ног; вскоре эхо удивленных голосов совсем стихло.
Артос направился к воротам и колотил в них до тех пор, пока стража не подняла железную решетку, потом миновал мост и побежал дальше по темным лужам, покрытым тонким льдом.
На бегу он старался не выронить из-за пазухи припасенное угощение — два куска пирога, которые дала ему леди Мэрион. У Артоса не было времени выпрашивать у Мэг очередной горшок похлебки, поэтому он надеялся, что тминный пирог дракону тоже понравится. Разумеется, мальчик ни на минуту не сомневался, что чудище могло запросто обойтись и без его жалких угощений, ведь оно жило в пещере многие годы до того, как Артос нашел его. Дракону было важно не количество пищи — он радовался дару, принесенному по доброй воле.
Перелезая через валуны, мальчик больно ударился и негромко вскрикнул. Склон холма обледенел, и карабкаться по нему стало тяжело. К тому же Артос изрядно сглупил, оставив дома перчатки и фонарь.
Войдя в пещеру, он сначала приободрился, услышав какие-то звуки, но потом понял, что это он сам запыхался и эхо повторяет шум его дыхания.
— Дракон! — жалобно крикнул мальчик.
В ответ раздался короткий стон. В темноте мелькнул отсвет пламени, как от догорающего уголька.
— Это ты, сын мой? — раздался еле слышный шепот.
Голос дракона был так слаб, что эхо не могло повторить его слова.
— Да, дракон, — сказал Артос, — это я.
— Ты принес мне похлебку?
— Нет, только пару пирогов с тмином.
— Я люблю тминные пироги.
— Тогда я сейчас их отдам.
— Не-е-е-е-ет. — В слабом голосе едва можно было узнать тот грозный рев, который прежде так пугал мальчика.
Но Артос уже шел туда, откуда слышался шепот. В кромешной тьме он двигался на ощупь. Пройдя половину пути, он вдруг за что-то запнулся и упал на колени. Коснувшись пола пещеры, мальчик наткнулся на длинное кривое металлическое лезвие.
— Здесь кто-то был? Кто-то хотел убить тебя? — ужаснулся он.
Не дождавшись ответа, Артос продолжил ощупывать странный предмет: непонятная пластина крепилась к странной формы металлическому основанию.
С помощью осязания он понял то, что не мог ранее разглядеть во тьме. Рот сам произнес слова, которые разум не хотел слышать:
— Да это же коготь дракона!
Артос перепрыгнул через железную лапу и протиснулся в щель в скале, откуда исходил неясный свет. Там, в небольшой нише, на тюфяке из соломы лежал старик. Подле него в очаге догорал огонь, вокруг стояли шкафчики с разноцветными склянками: розовыми, зелеными, золотистыми. На стене висели странные шестерни с прикрепленной к ним рукоятью.
Старик приподнялся на ложе.
— Пендрагон, — сказал он, стараясь улыбнуться, — мой сын.
— Старый Линн, — сердито отозвался Артос, — никакой я не сын тебе.
— Жил когда-то один человек, — Линн начал рассказывать историю, не обращая внимания на гнев Артоса, — которому очень хотелось постичь Истину. Он бродил из края в край и везде искал ее.
Начало истории заинтересовало мальчика, так что он позабыл свой гнев и стал слушать.
— Он не нашел ее ни на морском берегу, ни в тихой долине, ни среди озер, ни в пустыне. Наконец Истина явилась ему темной ночью в пещере на вершине холма. Она предстала в образе дряхлой седой и беззубой старухи со слезящимися глазами. Но когда она позвала его в пещеру, ее голос звучал так мелодично и прекрасно, что наш герой тут же понял, что нашел Истину.
Артос нетерпеливо кашлянул.
Старик между тем продолжал:
— Он провел с ней год и один день и научился всему, что она знала. И когда пришло время уходить, тот человек сказал: «Госпожа Истина, мне пора вернуться домой, но я хочу отблагодарить тебя. Могу я что-нибудь для тебя сделать?»
Линн замолчал. Затянувшаяся тишина казалась непроницаемой, как стена.
— И что она сказала? — решился наконец спросить Артос.
— Она ответила: «Когда будешь рассказывать обо мне, говори всем, что я молода и прекрасна».
На мгновение Артос опешил, потом рассмеялся:
— Да уж, очень похоже на Истину.
Линн приподнялся и жестом пригласил мальчика сесть рядом. Артос сделал вид, что не заметил этого.
— Скажи мне, стал бы ты в течение семи месяцев слушать поучения старого аптекаря, страдающего припадками?
— Ты лгал мне.
— Нет, не лгал. Ты сын дракона.
Артос отвернулся от старика и тихо, но вполне отчетливо сказал:
— Я… не… твой… сын…
— Быть может, не я носил тебя в чреве, — сказал старик, — зато я принес тебя в замок сэра Эктора и ждал, когда ты захочешь обрести мудрость. Впрочем, тебя куда больше интересовали мечи и копья. Тут мне нечему было научить тебя.
Старик ослабел и тяжело вздохнул.
Артос не оглянулся и лишь сердито воскликнул:
— Но я верил в дракона!
Линн ничего не ответил.
— Я полюбил дракона.
Когда тишина в пещере стала оглушительной, Артос наконец обернулся. Старик неподвижно лежал на боку. Слезы сами собой покатились по щекам мальчика. Он подбежал к Линну, сел рядом и крепко обнял его. Старик тут же открыл глаза.
— Так ты принес мне похлебку? — спросил он.
— Я… — Артос всхлипнул. — Я принес пироги с тмином.
— Мне, конечно, нравятся тминные пироги, — сказал Линн, — но неужели тебе на этот раз не удалось стребовать похлебки у старой чесночницы Мэг?
От удивления Артос открыл рот:
— Как ты узнал о ней?
Старик улыбнулся, обнажив желтые зубы, и прошептал:
