вынужден был согласиться на его требования, успокаивая себя тем, что осталось разобрать всего лишь небольшую стопку книг.
Вскоре мы уже сидели в просторной библиотеке, уютно расположившись перед пышущим жаром камином, а рядом па столике стоял графин со сливовицей, предусмотрительно принесенный Клавом.
Оглядев внимательно дорожную одежду графа, я наконец осознал случившееся. Новехонький непромокаемый плащ перекинут через спинку стула, куда он, должно быть, повесил его по возвращении. Под стулом лежат совершенно новые сапоги. Как только я увидел, что подошвы их совершенно чисты, я тут же понял, что граф никуда не уезжал, что все эти долгие шесть месяцев он провел здесь, в замке, вместе со мной. Теперь я был уверен: все то, что я видел и делал, мне отнюдь не привиделось. В полной тишине мы сидели в больших уютных креслах, расположенных друг напротив друга, покачивали в руках бокалы, и я нервно обдумывал ситуацию.
— Я не мог приблизиться к вам, Джонатан, — объяснил он, угадывая мои мысли настолько точно, как этимолог одним верным движением руки пришпиливает осу. — Вы были слишком англичанин, слишком христианин, вас буквально переполняла религиозная банальность; ваша аура надменности и гордыни была непреодолима. Я видел молитвенник у вашей кровати, крест на шее, изображение этой вашей Святой Девы в вашем медальоне. Я знал, что пожертвовать вами будет проще после того, как вы полностью завершите возложенное на вас дело. — Он пристально вглядывался мне в лицо. — Высосать вашу кровь и выбросить обескровленное тело за высокие зубчатые стены на растерзание волкам. Но, — продолжал он, глубоко вздыхая, — мне действительно нужен человек, способный присматривать за моей уникальной библиотекой. В Лондоне я без труда найду агентов, которые возьмут на себя заботы о других моих делах, но библиотеке необходим хранитель. Клав, увы, еще тот лингвист! А хранитель столь раритетной коллекции должен знать языки и обладать незаурядным интеллектом. Поэтому я дал вам возможность обнаружить меня и тем самым помочь вам раскрыться и узнать самого себя. В этом и состояло главное предназначение библиотеки. — Он обвел рукой книжные полки. — Библиотека помогла вам все понять. Понимаете, книжные страницы пропитаны ядом и только тепло человеческой руки способно пробудить их. Чернила проникли через кожу и вызвали к жизни вашу внутреннюю сущность. Вот почему Клав всегда заходит в библиотеку в перчатках. А кроме него, вы единственный здесь живой человек.
Я посмотрел на свои запятнанные чернилами пальцы и впервые заметил, как ссохлась кожа на них.
— Эти книги опасны для христианской души, непригодны для распространения и губительны своими идеями. Вы узнали множество историй, разделили со мной все приключения и переживания и теперь знаете, что я порочен, но неподкупен. Возможно, вы осознаете, что разница между нами не так и велика. Всего лишь одна преграда разделяет нас.
Я не заметил, как он поднялся из кресла и оказался за моей спиной. Его тонкие ледяные пальцы легли мне на шею, ослабив тугой ворот белоснежной рубашки, раздался глухой стук упавшей на пол запонки.
— После этой ночи вам больше не нужна будет помощь библиотеки для претворения в жизнь ваших фантазий, — сказал он, приближая ледяные губы к моей шее. — Теперь ваши мечты будут становиться явью, едва лишь ночь сменит день.
Его зубы вонзились в мою кожу, и волна невыносимой боли поглотила меня без остатка. Словно сквозь пелену тумана, я видел, как граф вытер губы тыльной стороной руки, оставляя на ней темно-красные следы.
— Вы станете превосходным хранителем, мой английский друг, — проговорил он, наклоняясь снова.
ТОМАС ЛИГОТТИ
Сердце графа Дракулы, потомка Аттилы бича Божьего
Рэмси Кэмпбелл назвал Томаса Лиготти «одним из немногих писателей в современной литературе ужасов, который всегда оригинален». Лиготти — автор трех сборников рассказов: «Песни мертвого мечтателя» («Songs of a Dead Dreamer»), «Мрачный писарь: его жизни и творчество» («Grimscribe: His Lives and Works») и «Ноктюрн» («Noctuary»), а также сборника микрорассказов «Мучительное воскрешение Виктора Франкенштейна и другие готические истории» («The Agonizing Resurrection of Victor Frankenstein and Other Gothic Tales»). Все они получили высокую критическую оценку. Его последняя книга называется «Фабрика кошмаров» («The Nightmare Factory») и включает в себя как ряд уже известных читателю рассказов, так и нигде прежде не публиковавшиеся.
Совместно с британской группой «Current 93» Т. Лиготти выпустил рассказ с музыкальным сопровождением. В Великобритании этот проект был реализован как в виде компакт-диска, так и книги, изданной ограниченным тиражом.
Граф Дракула вспоминает, как его неумолимо влекло к Мине Харкер (урожденной Мюррей), жене лондонского агента по продаже недвижимости. Ее супруг продал ему поместье Карфакс, ветхое строение по соседству с приютом для душевнобольных. Их неумолчная возня крайне досаждала тому, кто, помимо всего прочего, искал покоя. Больше всего хлопот ему доставлял пациент по имени Ренфилд.
Однажды Харкеры пригласили графа Дракулу на званый вечер, и Джонатан (лучший специалист собственной компании) спросил, как ему Карфакс с точки зрения расположения, состояния дома, участка и всего вокруг. «О, такая архитектура, — ответил граф, не в силах отвести взгляд от Мины, — воистину подобна музыке, застывшей в камне».
Граф Дракула — потомок благородного народа секеев, людей многих кровей, свирепых и воинственных. Он сражался за свою страну против турок. Прошел сквозь войны и болезни, преодолел трудности одинокой жизни в Карпатских горах. И многие века, по крайней мере пять столетий или даже более, с помощью сверхъестественных способностей он сумел просуществовать в вампирском обличье. Но все подошло к концу вместе с XIX веком. «Почему она?» — часто спрашивал себя граф.
И если подумать, то к чему весь этот ритуал? Что созданию, способному превращаться в летучую мышь, волка, завиток дыма, во все, что угодно, которое знает секреты мертвых (а может, и самой смерти), нужно от этого маслянистого и перегретого корма? Кто бы создал такие условия для бессмертия! И куда они его завели, в конце концов? Душа Люси Вестенра оказалась спасена, а душа Ренфилда никогда не бывала в опасности… но у графа Дракулы, одного из подлинных детей ночи, что дала жизнь всему на свете, души нет. У него осталась лишь неутолимая жажда, но утолить ее он уже не в силах. («Почему она? Других таких нет».) Теперь у него осталось лишь болезненное и постоянное осознание того, что он обречен извиваться под этим проклятым колом, который глупцы — Харкер, Сьюард, Ван Хелсинг и другие — вонзили в его трепещущее сердце. («Ее вина, ее вина».) И сейчас он слышит голоса — обычные голоса простых крестьян.
— Сюда! — кричит один из них. — В этот разрушенный монастырь, или что это вообще. Думаю, я нашел, что мы можем кинуть этим чертовым псам. Наконец-то. Боже, меня уже тошнит от их постоянного воя!
