нем в прошедшем времени неверно, ты это знаешь… велик. Во всех смыслах. Чем-то вроде слона, которого описывает слепец. У него было много аспектов. Но все они чудовищны. Он не вывел вампиризм из тьмы. Он сам был тьмой.
— Джон говорит, он был национальным героем.
— Джон тогда еще не родился. И не был обращен в вампиризм.
— Подскажи мне, как закончить фильм, Рид.
— Я не могу написать финал для себя.
Следователь явился в самое неподходящее время. Возникли новые вопросы, связанные с Лоснящимся Костюмом. Вскрытие поставило под сомнение предыдущую версию.
И связи с вновь открывшимися обстоятельствами Кейт подвергли допросу.
Через переводчика следователь расспрашивал ее о том, часто ли ей доводилось иметь дело с погибшим чиновником и не обижало ли ее предубеждение, которое Георгиу испытывал к представителям вампирского племени.
Потом он пожелал узнать, когда она в последний раз подкрепляла силы и кто предоставил ей пишу.
Кейт не хотелось признаваться, что в последние месяцы она вынуждена довольствоваться крысами. Для того чтобы с обхаживать теплокровных, времени не было. Ее способности пленять и очаровывать истощились.
Следователь показал ей кусок ткани:
— Вы узнаете это?
Тряпица была жутко грязной, и все же Кейт ее узнала:
— Да, это мой шарф. От «Биба». Я…
Следователь забрал у нее улику и принялся что-то царапать в блокноте.
Кейт хотела сказать, что подарила шарф Иону, но потом передумала. Переводчик заявил своему шефу, что Кейт близка к признанию.
Она почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.
Ее попросили открыть рот, словно она была лошадью, выставленной на продажу. Полицейский осмотрел ее мелкие острые зубы и присвистнул.
На этом допрос закончился.
— Откуда берутся монстры?
Кейт устала от вопросов. Фрэнсис, Марти, следователь. Всем хотелось что-то у нее узнать.
Надо было оправдывать звание консультанта.
— Я знала слишком многих монстров, Фрэнсис. У каждого все происходило по-разному. Кто-то рождался таким, кто-то мгновенно преображался, из кого-то медленно выветривалось все человеческое. Одни изменялись по собственному желанию, других гнула в дугу история.
— А Дракула?
— Он был монстром из монстров. Не знал себе равных.
Фрэнсис рассмеялся:
— Мне показалось, ты сейчас подумала о Брандо.
— После того как выйдет твой фильм, Дракула и Брандо сольются воедино для всех.
Эти слова явно польстили режиссеру.
— Надеюсь, так и будет.
— Своим фильмом ты воскресишь его. Уверен, что это хорошая идея?
— Сейчас уже поздно это обсуждать.
— Серьезно, Фрэнсис. Он никогда не умрет, никогда не будет забыт. Но твой Дракула сможет соперничать с ним в могуществе. В соседней долине люди сражаются во имя старого поблекшего Дракулы. А твой широкоформатный Дракула, снятый в системе «Долби-стерео», будет иметь для человечества какой- нибудь смысл?
— Искать в фильме смысл — дело критиков.
Два секея волокут Харкера в самый большой зал замка. Он ничком падает на покрытые соломой каменные плиты. Он истощен до крайности, взгляд его дико блуждает. Он близок к безумию.
Дракула восседает перед ним на троне с распростертыми деревянными крыльями. Коленопреклоненный Ренфилд лижет черный кожаный сапог графа. Мюррей, с блаженной улыбкой на лице и свежими шрамами на шее, стоит неподалеку от трона, рядом с тремя невестами Дракулы.
Дракула: Входи смело, иди без страха и оставь нам здесь немного из принесенного тобой счастья.
Харкер поднимает голову.
Харкер: Ты… был князем.
Дракула: Я и сейчас князь. Князь тьмы.
Невесты хихикают и хлопают в ладоши. Грозный взгляд повелителя заставляет их умолкнуть.
Дракула: Харкер, как по-твоему, что мы делаем здесь, на краю христианского мира? Что за темное зеркало маячит перед нашими лицами, неспособными отражаться?
Рядом с троном стоит стол, заваленный книгами и газетами. Среди них «Расписание железных дорог Англии, Шотландии и Уэльса» Брэдшоу, «Дневник неизвестного» Джорджа и Уидона Гроссмитов, «Книга оборотней» Сабины Бэринг-Куд, «Саломея» Оскара Уайльда.
Дракула хватает томик стихов Роберта Браунинга.
Дракула: Должен сообщить о том, что в Трансильвании обитает воинственное племя, которое одевается и ведет себя весьма причудливым образом, нагоняя тем самым страх на своих соседей. Отцы и матери этого племени вышли из подземной тюрьмы, куда их в давние времена заключило могущественное войско из города Гамельна. Но как и почему это произошло, никто не может сказать.
Ренфилд хлопает в ладоши.
Ренфилд: Это крысы, повелитель. Крысы.
Дракула протягивает вперед обе руки и сворачивает сумасшедшему голову. Невесты падают на бьющееся в конвульсиях тело Ренфилда и принимаются жадно сосать его кровь, стараясь выпить как можно больше, прежде чем он умрет и кровь протухнет.
Харкер отводит взгляд.
В аэропорту Кейт задержали. Возникли какие-то вопросы по поводу ее паспорта.
Фрэнсис весь издергался из-за коробок с отснятой пленкой. То был чрезвычайно ценный, уязвимый груз, который нельзя было подвергать досмотру. Через Иона он вступил с таможенниками в спор, который завершился вручением огромной взятки. Фрэнсис по-прежнему не расставался со своим посохом, при помощи которого указывал путь и наказывал провинившихся. Он немного напоминал отца Така.
С пленкой — материалом, которому впоследствии предстояло стать фильмом, — обращались так, словно она была дороже золота и опаснее плутония. В багажное отделение самолета она была доставлена под охраной солдат.
За столом напротив Кейт сидела женщина с непроницаемым лицом.
Кейт чувствовала, как пузырьки паники щекочут ей внутренности. Время отлета приближалось.
Все прочие члены группы стояли рядом со своим багажом и, несмотря на усталость, перебрасывались шутками. Проведя почти год в этой захолустной стране, все были чертовски рады ее покинуть. Каждый мечтал о том, что сделает, вернувшись домой. Мартин Шин выглядел намного здоровее и моложе, чем в тот день, когда прилетел в Румынию. Фрэнсис, предвкушая следующую стадию работы, вновь фонтанировал идеями.
Кейт подняла взгляд на портрет Николае и Елены Чаушеску, висевший над головой чиновницы. Глаза на портрете были исполнены такого же холода и ненависти, как и у женщины, сидевшей напротив. На шее у нее болтался маленький крестик, к лацкану форменного пиджака был прикреплен партийный значок.
Веревочный барьер, закрывающий проход, наконец убрали, и съемочная группа, истомленная ожиданием, устремилась к самолету. Отталкивая друг друга, люди взбирались по ступенькам трапа,
