достаточно богатыми, чтобы приезжать на репетиции на 'мерседесах'. Когда мы будем ездить на гастроли, они будут останавливаться в лучших отелях. Потому что заслужат это.
– А что вы сотворите на второй день? – насмешливо вставила Тэра.
Ксавьер помолчал. Тень улыбки промелькнула на его суровом лице.
– Безусловно, я что-нибудь придумаю.
– Безусловно. Итак, в чем же заключается ваше предложение?
– Я приехал, чтобы предложить тебе заняться организацией будущей рекламной кампании оркестра.
Тэра была изумлена. Она заставила себя промолчать, чтобы не выплеснуть первый импульсивный ответ насчет отсутствия опыта, способностей и так далее.
Ксавьер не глуп. Если он серьезно предлагает ей заняться этим делом, значит, он верит, что она справится. А если он верит в это, то и она могла бы поверить.
Но захочет ли она? Она мечтает играть, а не заниматься административной работой, пусть даже интересной и престижной.
– Нет необходимости давать ответ сейчас, – мягко сказал Ксавьер. – Я хотел всего лишь представить тебе эту идею. На следующей неделе я собираюсь провести встречу с администрацией оркестра. Ты сможешь поговорить с ними и уточнить детали.
– Это в вашей власти – нанимать и увольнять меня? – спросила Тэра.
На щеке Ксавьера дрогнул мускул.
– Ты знаешь, как осуществляется руководство оркестрами. Разумеется, я не обладаю такой властью. Но, учитывая репутацию твоего отца и мою рекомендацию, будет несложно оставить эту должность за тобой, если ты, конечно, решишь, что она тебе подходит.
Тэра нахмурилась. Она была польщена, но в тоже время все это выглядело несколько подозрительно.
– Вы пытаетесь оказать мне в некотором роде добрую услугу?
Его взгляд стал колючим.
– Я не занимаюсь подобными вещами. Я удивлен, что ты задала такой вопрос.
– Извините.
Тэра смотрела прямо перед собой. Он прав. Ей нужно время подумать. Сама идея не слишком привлекательна, но все же не стоит торопиться отвергать ее.
Ксавьер встал, с атлетической грацией распрямив свое длинное тело.
Тэра почувствовала неожиданное желание подольше побыть с ним. Ей не хотелось, чтобы он уходил. Она изголодалась по общению. Ее нынешнее одиночество болезненно угнетало ее.
Расставаясь с Бруно, она воображала, что, оборвав все связи последних двух лет, она сможет начать все сначала. Ею владела странная мысль, что, поступив таким образом, она соприкоснется с прежней Тэрой, с девочкой, которая подавала большие надежды, которая восхищала отца своим юношеским талантом.
Она хотела создать пространство, в котором смогла бы осуществить это желание. И некоторым образом достигла этого. Но то, что она представляла как чистый лист, теперь напоминало пустоту.
Даже несколько минут в обществе надменного Ксавьера казались предпочтительнее одиночества.
И, словно угадав ее желание, Ксавьер, вместо того чтобы направиться к двери, подошел к пианино и провел пальцами по клавишам.
– Как мама?
– Удивительно хорошо, – сказала Тара. В ее голосе звучали нервные нотки.
– А доктор-вдовец?
– Тоже.
– А-а. А как твой юный друг Бруно?
Тэра на секунду замешкалась. Она хотела ответить уклончиво, но передумала. Какой смысл скрывать то, что произошло!
– Я не знаю. Мы сейчас не встречаемся.
Ксавьер повернулся и внимательно посмотрел на Тару. Она ответила твердым взглядом.
– А-а, – протянул он, снова поворачиваясь к фортепьяно.
На пюпитре перед ним стояли ноты скрипичной сонаты ля минор Сезара Франка. Текст был испещрен многочисленными карандашными пометками и указаниями. Ксавьер перелистал страницы.
– Эту вещь можно играть столькими различными способами, – проговорил он. – Поистине удивительное произведение.
– Я играла ее вместе с отцом, – сказала Тэра. – Он исполнял партию фортепьяно, а я боролась со всем остальным.
– Первая часть требует гигантских рук, – заметил Ксавьер. – Посмотри! – Он взял аккорд, и его длинные пальцы едва дотянулись до клавишей.
– Да, Франк, наверное, был мощным парнем, – хмыкнула Тэра.
Ксавьер сел за фортепьяно и начал играть вступление.
Тэра почувствовала, как ее охватывает дрожь восторга. Не отдавая себе отчета, она взяла в руки скрипку. Глядя через плечо Ксавьера, она следила глазами за нотами, ожидая вступления скрипки.
– Сейчас! – тихо скомандовал он, кратким кивком головы подавая сигнал к началу грустной, задумчивой мелодии скрипки.
Тэра вела смычком по струнам. Теперь тема перешла в ее руки, мелодия набирала скорость и уверенность. Вскоре вновь вступило фортепьяно. Ксавьер вел основную мелодию в сопровождении легких аккордов. Тэра во время своих пауз напевала про себя, выдерживая ритм, а ее глаза зачарованно и восхищенно следили за руками Ксавьера.
– Хочешь, чтобы я продолжил? – спросил Ксавьер, сделав паузу.
– Да. Но не прислушивайтесь к моим жалким попыткам!
Когда они преодолели кульминацию первой части, Ксавьер сказал ровным тоном:
– Мне понравилось, как ты сыграла это. Чуть-чуть сдвинув акценты. Не слишком благоговейно. Это неплохо. Продолжим?
Не дожидаясь ответа, он перешел к следующей части.
– Здесь надо играть очень быстро, – произнес он. – Тяжелая задача для пианиста. Не знаю, как я буду успевать переворачивать страницы. Тебе придется набраться терпения.
Тэра вступила с партией скрипки.
– Больше взволнованности и страсти, – указал ей Ксавьер, с силой ударяя по клавишам фортепьяно.
– Не знаю, хватит ли у меня духу на этот кусок, – выдохнула Тэра.
– Хватит!
Через несколько тактов она сбилась. Ксавьер остановился.
– Может, мне сбавить скорость в этом месте? Я не слишком бегу? – Он перевернул страницу назад.
– Нет, я просто сбилась, – с виноватой улыбкой призналась Тэра.
Они начали снова. Вместе прошли трудный участок. Тэра полностью сосредоточилась на игре. Она чувствовала, как в ней нарастает ощущение чистого счастья от того, что она играет такую великую музыку с великим и понимающим ее музыкантом.
Играя сейчас вместе с ним, она не чувствовала разницы в возрасте или опыте. Они были настроены на одну волну. Музыка, которую они играли, рождала какую-то особую энергию, которая как золотая нить связывала их вместе.
Последняя часть этой сонаты всегда захватывала Тэру, и, играя сейчас, она вкладывала в музыку всю душу. Все опасения, ощущения, что ее подвергают испытанию, ушли. Играя с Солом Ксавьером, она не волновалась, ничего не стремилась доказать, она играла без всякого напряжения, свободно, отдаваясь музыке всем существом. Играть так – это самая восхитительная вещь на свете, подумала она, когда затих последний аккорд фортепьяно, и соната закончилась на заключительной долгой ноте ее скрипки.
Тэра глубоко вздохнула. Пот струился с нее ручьем. Игра потребовала огромных физических
