После завершения выступления Сол и Густав подозвали к себе обоих студентов и обсудили с ними их исполнение. Тэра слышала, как Сол ехидно подкусывал студента, потерпевшего неудачу:
– Итак, я вижу, вы – человек действия. Если вы оставите попытки стать дирижером, то сможете сделать отличную карьеру, регулируя движение на Трафальгарской площади в часы пик.
Тэра не могла выслушивать это дальше. Она тихо вышла из зала и прошла в садик, расположенный позади здания. Сод не заметит ее исчезновения. Он будет совершенно счастлив в течение следующего часа. Он получил одного достаточно хорошего студента, чтобы тратить на него время, но пока еще не настолько блестящего, чтобы представлять угрозу для его собственного мастерства, и одного достаточно безнадежного и тупого, заслуживающего применения полного набора насмешек из соответствующего репертуара Ксавьера.
Она задумалась, хватит ли ей времени, чтобы позвонить в Англию и поговорить с Алессандрой. Сейчас была половина первого, почти обеденное время. Дома должно было быть половина шестого вечера. Алессандра, наверное, вернулась с прогулки верхом и пьет чай, приготовленный Рейчел.
Алессандра была очень привязана к своей бабушке, хорошо ладила с Дональдом и всегда оставалась у них, когда Сол и Тэра уезжали куда-нибудь.
Рейчел и Дональд несколько лет назад купили уютный коттедж с соломенной крышей в деревне в Бедфордшире. При нем было два акра земли, включающей большой выгул и пастбище для двух-трех лошадей. Рядом с домом находилась старая конюшня. Алессаидра предпочитала держать свою гнедую кобылу Тоску здесь, а не в оксфордширском доме отца, где большую площадь занимал декоративный сад, и оставалось мало места для свободного пастбища.
Тоска всегда выдвигалась в качестве причины того, что Алессандра все чаще и на более длительное время оставалась у Рейчел и Дональда. Но Тэра подозревала, что дело не только в лошади и что сама Алессандра чувствует себя более свободно и раскованно в непринужденной атмосфере бедфордширского коттеджа, чем в доме своих родителей.
Неожиданно Тэре ужасно захотелось услышать голос дочери. Она пробежала по тропинке к кафетерию у главных ворот, где был телефон-автомат.
Голос Рейчел ответил так громко и отчетливо, как будто она находилась не дальше чем в соседнем городке. Она тут же передала трубку Алессандре, которая была переполнена новостями о последних достижениях Тоски. Слушая полный радостного энтузиазма голос дочери, Тэра почувствовала теплую волну счастья. Какие бы проблемы ни возникали у них с Солом, по крайней мере, их тринадцатилетняя дочь безмятежно и спокойно проводила летние каникулы.
– Бабушка и дедушка возили меня на состязания. Тоска выиграла кучу призов. Я собираюсь отпустить ее на пастбище. Ей надо отдохнуть. В конце недели будут еще выступления, – тараторила Алессандра.
Тэра улыбалась, тщетно пытаясь вставить хоть слово. Было почти невозможно остановить поток слов Алесеандры, когда дело касалось Тоски. Она могла говорить о лошади часами. Ничто не интересовало ее сильнее, чем Тоска.
Солу это увлечение лошадьми казалось странным и, мягко говоря, несколько раздражало. Он предпочел бы, чтобы Алессандра с таким же рвением занималась более серьезными делами – школьной учебой и пением.
Алессандра подавала надежды как вокалистка, но с тех пор, как у нее развилась страсть к лошадям и конному спорту, интерес к пению стал падать.
– Если ты будешь давить на нее, ты не добьешься, чтобы она больше занималась пением, – как-то попыталась объяснить Солу Тэра, увидев, что Алессандра выбежала в слезах после одной из язвительных лекций отца о достоинствах музыки и никчемности скачек на лошадях. – Таким способом ты сделаешь только хуже, только оттолкнешь ее от себя.
Тэра очень хорошо знала, что мог бы сказать Сол в ответ на ее замечание: 'Что мать, то и дочь – ты тоже впустую растратила свою юность'.
Эти слова никогда не произносились вслух, но они оба слышали их. Это был еще один ряд шипов в жестком ошейнике их сложных взаимоотношений.
– Она и так занимается по часу ежедневно, – говорила она Солу в защиту Алессандры. – Этого вполне достаточно.
И просто самоотверженно для человека, который, видимо, не получает от этого большого удовольствия и предпочел бы заниматься чем-нибудь другим, добавляла она мысленно.
– Мы не вернемся до конца следующей недели, солнышко, – сказала Тэра Алессандре, заканчивая разговор. – Папу пригласили выступить в Нью-йоркской 'Метрополитен-Опера'. И я, наверное, поеду с ним.
– Ты всегда и везде ездишь с ним, – скучным тоном заметила Алессандра. – Ты вернешься к воскресенью? – спросила она, помолчав.
– Думаю, в понедельник рано утром. А что?
– В воскресенье в школе верховой езды будет открытое занятие по прыжкам. Бабушка и дедушка сказали, что свозят меня туда, если я все еще буду здесь.
– Не волнуйся, будешь! Полностью свободной от родительского присутствия!
– Мама, я ужасно соскучилась по тебе.
Черта с два, подумала Тэра. Может быть, чуть-чуть, но не слишком сильно, если Тоска рядом. И это вполне нормально.
– Папа там? Он будет разговаривать со мной?
Тэра уловила в вопросе дочери тревогу. Но, возможно, ей это только показалось.
– Он сейчас занят, проводит семинар. Он передает тебе привет.
– А-а. Хорошо. Тогда передай ему привет от меня тоже.
В тоне девочки безошибочно слышалось облегчение. Ну что ж, подумала Тэра, это можно понять. Сол не тот человек, с которым можно беспечно болтать по телефону. Она медленно пошла обратно к концертному залу, погруженная в унылые размышления. Она понимала, какое разочарование испытывал Сол из-за того, что Алессандра проявляла так мало непосредственного интереса к музыке.
Он так хотел разделить страсть своей жизни со своим единственным ребенком, с младенчества окружая ее классической музыкой. По выходным дням дом наполняла живая музыка, которую исполняли величайшие инструменталисты мира. Когда Сол был дома, многочисленные динамики, расположенные по всему дому, взрывались звуками какой-нибудь великой симфонии. Наблюдая за взрослением Алессандры, Тэра видела, что ее детская привязанность к отцу постепенно трансформируется в благоговейное и почтительное уважение. Именно настойчивое желание Сола приобщить дочь к своему страстному увлечению музыкой было основной причиной. Алессандра никогда не проявляла большого интереса ни к прослушиванию, ни к исполнению музыки, несмотря на поощрение со стороны Сола. Когда она была маленькой, ей нравилось петь, но как только Сол организовал для нее уроки у одной из оперных див, с которыми он работал, энтузиазм и уверенность девочки быстро исчезли.
Тэра с растущим беспокойством наблюдала, как Алессандра становится все более напряженной, перегруженной огромностью музыкальных знаний и умений своего отца, уклоняясь от его навязчивого желания обнаружить в ней талант.
Много раз Тэра пыталась объяснить Солу, что может чувствовать ребенок, но он пренебрежительно отмахивался от ее тактичных замечаний. 'Ничего нельзя достичь безболезненно', – говорил он.
Тэра снова видела себя и своего отца. Картина родительского давления безжалостно повторялась.
Подойдя к дверям зала, она увидела, что репетиция закончилась. Сол и Рустав направлялись к выходу из зала, два студента следовали за ними.
– Время обеда, – сказал ей Сол. – Мы собирались искать тебя. – Он поднял брови, дав ей понять, что желает знать, где она была.
– Я просто хотела убедиться, что дома все живы и здоровы, – сказала Тэра, подстраиваясь под его шаг и беря его под руку.
– А-а. Ну, и как?
– Все в порядке.
– А-а. – Он слегка нахмурился. – Я тоже хотел поговорить с Алессандрой.
