все прекрасно были осведомлены, где она спит, ибо Тристан никогда не делал секрета из ее двусмысленного положения. Возможно, было бы легче делать вид, будто ничего не произошло, и внешне соблюдать благопристойность. Никто не прикоснулся к содержимому ее сундуков и шкатулок, и Женевьева носила свои платья и собственные драгоценности, и выглядела так же, как и до захвата замка. Пожалуй, даже еще лучше…
Она просто не выходила за пределы замка…
– Миледи?
Голос Томкина вернул ее в день сегодняшний. Женевьева обернулась и посмотрела на него. Он стоял у стола, все еще держа в руках перо, и напряженно глядел на нее. Вероятно, Томкин что-то сказал, а она не услышала его слова.
– Вы не слушали, – сказал он.
Женевьева, извиняясь, улыбнулась человеку, который всегда был частью ее жизни.
– Простите меня, Томкин, я задумалась. Так о чем вы говорили?
Он прокашлялся:
– Я сказал, чтобы вы попросили за меня, миледи, перед лордом де ла Тером, – он переступил с ноги на ногу и пробормотал, – меня так и не простили за то, что мы тогда… Другие уже давно свободны, а про меня забыли. Каждую ночь я возвращаюсь к себе в темницу, и меня запирают на ключ. Я не могу повернуть время вспять. – Томкин пожал плечами: – Я много лет был верен вашему отцу, миледи, но я не в силах, ни воскресить Ричарда, ни посадить его на трон. Я бы принес присягу королю Генриху, и готов поклясться в верности Тристану де ла Теру.
Женевьева непонимающе смотрела на него, и Томкин продолжил:
– Миледи, пожалуйста, если бы вы только замолвили словечко обо мне…
– Послушайте, – с трудом выдавила она из себя, – я ведь тоже здесь в плену.
– Но, в привилегированном положении, миледи.
Женевьева вспыхнула и отвернулась к окну, но тут же забыла о его словах, ибо заметила, что во дворе началось какое-то движение. Забегали конюхи, стражники выстроились в две шеренги, формируя коридор, в то время как ворота замка начали раскрываться. Привстав на цыпочки, чтобы лучше видеть, что происходит, Женевьева вскрикнула, так как увидела, что в ворота въехала кавалькада из дюжины всадников, державших развернутые знамена, на которых был изображен дракон.
– Томкин!
Он моментально подошел к ней и тоже выглянул в окно.
– На знаменах дракон! Это Кадвалладер Уэльса. Миледи, эти люди – посланцы короля.
Да, это были люди Генриха VII, Женевьева видела, как всадники проехали через ворота, она слышала звуки труб, на развевающихся знаменах были хорошо видны лилии и леопарды Англии и Уэльские драконы.
– Господи! – внезапно воскликнул Томкин.
– Что там?
– Посмотрите туда! Это же сэр Гай! Этот человек либо дурак, либо… Он вернулся!
– Он переменил свои убеждения, – пробормотала Женевьева.
Она смотрела на: своего старого друга, спешившегося во дворе и передавшего поводья одному из слуг. Он глянул наверх, и хотя Женевьева была уверена, что Гай не может ее видеть, она невольно отступила на шаг. Ей было приятно видеть его снова, и в то же время, вспомнив, каким было лицо Тристана, когда он произнес его имя, она испугалась, и вообще она была не совсем уверена, что сэр Гай сейчас, здесь – желанный гость. Он был все таким же: красивый, светловолосый, и голубоглазый и, казался таким спокойным и довольным. Те, кто сражались на стороне Ричарда Йорка, получили каждый по заслугам, и теперь жили новой жизнью, в которой сэру Гаю уже не было места. Хотя, он, несомненно, был частью нового порядка, установившегося в стране.
– Переменил убеждения! – фыркнул Томкин, – предатель!
Женевьева пожала плечами. Предатель, или единственный умный человек среди них? Гай был на свободе, и очевидно, ему неплохо жилось. Они же были в плену и всецело зависели от милости Тристана де ла Тера.
– Рыцарь сэр Гай! – с сарказмом произнес Томкин, – тот, кто вовлек нас в предательство и оставил за него расплачиваться, а теперь благоденствует, и появляется в Эденби, улыбаясь, как ни в чем не бывало.
– Томкин, откуда у тебя такая уверенность, что он предал нас? Я знаю, что он сражался вместе со Стенли в битве при Босуорте, и Стенли внезапно перешли на сторону Генриха Тюдора. Возможно, Гай приехал сюда, чтобы помочь тем, кто находится здесь. Томкин, пожалуйста, не говори так больше.
– Хорошо, миледи, я буду молчать, но останусь при своем мнении. А вам не следует ли спуститься вниз? Прибыли посланцы короля и никто не вышел, чтобы их встретить!
Женевьева нерешительно глянула на него.
– Я не уверена, что это мое дело.
– Тогда чье же?
Она вздрогнула и пожалела, что не осталась взаперти, в своей комнатке в башне. Тогда ей не пришлось бы задумываться о том, следует ли ей выйти навстречу прибывшим, или нет.
– Я полагаю, что это дело Тристана де ла Тера, а в его отсутствии – Джона.
– Но их никого здесь нет.
