И каждый день она с трепетом ожидала визита Тристана. Епископ был очень гостеприимным хозяином, благочестивым и весьма великодушным. Женевьева извинилась перед ним за то, что стукнула его, он в свою очередь извинился за то, что принудил ее дать клятву, однако, горячо убеждал ее в своих самых наилучших побуждениях и в правильности этого поступка. Разве Женевьева не была рада тому, что вышла замуж ради блага дочери?
Женевьева только и смогла, что покраснеть и опустить голову. Конечно, радость наполняла ее душу, ведь она была готова отдать свою жизнь за то маленькое существо, которое завоевало ее сердце с первых же мгновений.
Но сейчас она теряла Тристана. Она была его женой, а он не только не любил ее, но и не желал! Он не заходил к ней ни для того, чтобы нежно и страстно сжать ее в своих объятиях, ни для того, чтобы бороться и овладеть с триумфом победителя!
Он был просто ее мужем, чужим человеком, приходившим поздно вечером, чтобы подержать дочь, вежливо, о, неизменно вежливо и ласково перекинуться с Женевьевой парой-тройкой слов о своих делах и уйти. Женевьева не понимала причины такого отношения, и холодность Тристана ее сильно ранила. Ей следует бороться с этим, но ведь прежде она ни разу не добилась успеха в своей борьбе, он просто брал то, что хотел.
Она спрашивала себя, может быть, он считает ее виноватой за преждевременные роды, за то, что она подвергла риску дочь, но Женевьева не осмеливалась заговорить об этом с Тристаном.
Раньше они ненавидели и пылали страстью друг к другу. Какими бы ни были их прежние отношения, они были переполнены эмоциями, теперь же, с рождением ребенка, между ними образовалась пустота, которая очень сильно угнетала Женевьеву.
Елизавета и Генрих прибыли на крестины, и король подарил Кэтрин во владение земли. Женевьева удивилась и обрадовалась, она была ему благодарна. Она не была в обиде на Генриха за то, что тот вынудил ее вступить в брак, ибо король, как оказалось, знал ее сердце лучше, чем она сама.
– Кэтрин… – промолвил он. – Случайно это не в честь ли одной из моих прародительниц, которая вышла замуж за Джона Гонта после многих, многих лет связи и после того, как родила ему нескольких детей?
Женевьева улыбнулась.
– Мне всегда нравилась эта история, она так романтична, Ваше Величество.
– У этой Кэтрин будет множество поклонников среди самых именитых дворян, – пообещал король. Женевьева в знак благодарности поцеловала его руку, и тут к ним подошел Тристан. Генрих заговорщицки подмигнул, и Женевьева улыбнулась в ответ, забавляясь тем, что у них теперь был общий секрет.
Но даже в эту ночь Тристан не остался с женой.
Однажды утром, на пятнадцатый день своего пребывания в доме епископа, Женевьева проснулась от необычных звуков. Она открыла глаза и увидела полуобнаженного Тристана, в одних чулках, прислонившегося спиной к стене рядом с окном, на его груди, вцепившись ручонками в курчавые волосы, расположилась Кэтрин, он поддерживал ее обеими руками и рассказывал о ее будущем.
– Ты будешь разъезжать в карете, сплошь отделанной золотом и запряженной четверкой лучших лошадей. У твоих дверей будут толпиться самые знатные дворяне королевства, и всем ты будешь давать от ворот поворот. Ты будешь носить бархат и тончайшие шелка, твои волосы будут украшать самоцветы и бриллианты…
Он замолчал, заметив, что Женевьева проснулась и подглядывает за ним. Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. Женевьеве очень хотелось протянуть к нему руки, взмолиться, чтобы он подошел к ней, прикоснулся к ней…
Но тут в дверь постучали, Тристан выпрямился и сказал:
– Войдите! Кэти должно быть принесла мою рубашку и ее платье, – спокойно сказал Тристан, бросив взгляд на Женевьеву.
Вошла служанка и подала одежду для Тристана и Кэтрин. Женевьева не могла отвести взгляда от Тристана, когда тот через голову одевал голубую бархатную рубашку и затем цеплял свой меч. Его четкие, словно точеные линии лица, бронзового от загара, который почти совсем не ослаб за зиму, выгодно оттенялись тканью.
Женевьева поспешила отвести взгляд, почувствовав, как у нее защемило сердце. Она протянула руки к Кэти, чтобы забрать дочь и рассмеялась, когда та немедленно ткнулась в нее носом и начала искать ртом грудь. Кэти пообещала принести поесть через несколько минут, а затем начнет собирать вещи Женевьевы.
Она вышла, а Женевьева молча смотрела на Тристана, в то время как Кэтрин отчаянно чмокала.
– Она голодная, – напомнил Тристан.
– Мы возвращаемся ко двору?
Он, казалось, заколебался.
– Ты возвращаешься ко двору. Джон и Томас останутся с тобой на случай, если тебе что-то понадобится, я же направляюсь в Бэдфорд Хит. Женевьева, позаботься о ребенке.
Она прижала к себе дочку и чуть наклонилась, чтобы дать ей грудь. Она чувствовала, как они с Тристаном далеки сейчас друг от друга.
– Я бы лучше поехала домой, – сказала Женевьева.
– Еще рано, ты не достаточно окрепла для путешествия.
– Со мной все в порядке, спасибо.
– Когда я вернусь, мы отправимся в Эденби.
Женевьеве с трудом удалось удержаться от слез.
В чем дело? Откуда эта пустота внутри? Неужели это правда, что у него в Ирландии была куча женщин? Неужели он потерял к ней интерес только от того, что женился на ней?
