прошли мимо придворных дам, в ней проснулся инстинкт самосохранения, и она попыталась хоть как-то изменить свое нелепое положение. Вцепившись в плащ, Женевьева попыталась приподняться, слегка повернула голову, взглянула ему в лицо – и встретилась с его пронзительным, яростным взглядом. И снова ужас объял ее душу, слишком хорошо знаком был ей этот взгляд, ей никогда не забыть, как он смотрел на нее в ту ночь, когда она напала на него. Никогда не забыть, как он презирал и ненавидел ее за подлость, как он обещал отомстить.
Но сейчас… сейчас она не имеет права быть слабой, есть же, наверное, какой-то способ, чтобы убежать от этого страшного человека.
– Поставьте меня на пол, – взмолилась, наконец, Женевьева, глядя на Тристана настороженным взглядом и от волнения заикаясь. – Я… я пойду сама, – и затем после некоторого колебания добавила: – пожалуйста.
Она даже удивилась, когда Тристан остановился и позволил ей соскользнуть вдоль своего тела, чтобы она могла встать на ноги. Женевьева быстро взглянула на него и отступила на шаг, задрожав от его близости. Она опустила глаза, но затем снова подняла их.
– Куда вы ведете меня? – спросила она хриплым голосом.
Тристан упер руки в бедра, наклонил голову и насмешливо оглядел ее с ног до головы.
– И это все, миледи? Куда вы ведете меня? – нет, чтобы сказать: «С воскресением из мертвых, лорд Тристан, это большая радость для меня, видеть вас живым».
– Это совсем не такая уж и радость! – не раздумывая огрызнулась Женевьева. «Молитесь… молитесь, чтобы я умер», – предупредил он ее тогда.
Граф де ла Тер рассмеялся и, взяв Женевьеву за руку, повел через следующий зал. Казалось, что в этой части дворца не было ни души. Она вдруг поняла, что они попали в жилую часть королевской резиденции, и лишь заблудившийся гость, да какой-нибудь слуга, могут стать свидетелями происходящего. «Здесь никто не придет ко мне на помощь», – подумала Женевьева с замирающим сердцем. И нигде, ни в каком-либо другом месте, ей никто не поможет. На это нечего даже надеяться, ибо никто не осмелится перечить приказу короля, особенно в таком незначительном деле, как передача дочери лорда, воевавшего на стороне противника, под опеку одного из ланкастерцев.
Тристан шел очень быстро, не ослабляя своей хватки, и Женевьева тяжело дышала, не в силах поспеть за ним, особенно теперь, когда ее мысли и сердце были погружены во мрак безысходности и отчаяния.
Но как глупа она была! Ей было страшно даже подумать, что может произойти дальше… Но она должна, должна взять себя в руки, и разобраться в происходящем.
Как бы она не старалась, единственное, что пока было ей понятно, – это, что Тристан жив и настроен очень решительно. Он взбешен, и ему позволительно сделать с ней все, что пожелает. Женевьева болезненно сглотнула и с такой силой рванула свою руку из его сильных пальцев, что вынудила Тристана остановиться. Он пронзительно взглянул на нее.
– Куда вы ведете меня? – снова спросила Женевьева.
– В мою комнату, – кратко ответил Тристан.
– Что… вы собираетесь со мной делать?
Он медленно растянул губы в улыбке:
– Я еще не решил. Сперва я думал сварить вас в кипящем масле, но это было бы слишком слабо. Мне приходило в голову четвертование и колесование, но и это я отбросил, как слишком легкое наказание.
– Вы не осмелитесь! – бросила ему Женевьева с вызовом. – Король не давал вам своего позволения убивать меня…
– Казнь требует королевской подписи, но я считаю не в данном случае. Ну, конечно же, в нашем распоряжении есть еще и просто пытки. Дайте-ка подумать. Ну да, мы же можем заклеймить вас, поставить клеймо – «Предатель» на одной из ваших прелестных щечек. Н-да, это слишком быстро! Ну, тогда мы могли бы вырывать у вас ногти, один за одним…
– Прекратите, – прошипела Женевьева. «Неужели он говорит серьезно?», – удрученно подумала Женевьева.
Она не могла судить об этом по его взгляду. Глаза Тристана были также глубоки и темны, как и прежде, также горели. А в его приятном голосе безошибочно угадывалась насмешка.
– Мои люди взбунтуются и найдут вас, чтобы…
– У них не будет особых затруднений в этом. Мы возвращаемся в Эденби, и я очень сомневаюсь, что ваши люди рискнут пойти снова против меня. Осмелюсь сказать, что они вполне покорились.
– О чем… вы говорите? – спросила со страхом Женевьева.
– Только о том, миледи, что Эденби в моих руках. Мы вошли в ту самую ночь, когда вы выехали в Лондон.
Тристан улыбнулся и возобновил свой путь, волоча Женевьеву за собой. Перед ее мысленным взором проплывали ужасные картины. Она представляла себе Эденби. Господи! Сколько из ее людей осталось в живых? Что сталось с ее бедной тетей, с Энни, с Томкиным, который был вместе с ней, в ее спальне, в ту ужасную ночь? Господи милосердный! Женевьева содрогнулась при мысли об Эдвине, милой, доброй Эдвине, которая вовсе не хотела принимать участия в этом предательстве, но осталась там, чтобы заплатить за него.
– О, Боже! – горестно воскликнула девушка, не в силах сдержать своих чувств…
Он снова остановился, глядя на нее сверху вниз с убийственно любезной улыбкой.
– Что на этот раз, леди Женевьева? – с усмешкой спросил Тристан.
Она вырвала у него свою руку и, собрав все свое мужество, глянула ему прямо в глаза, пытаясь любой ценой не показать своего страха.
– Что вы натворили в Эденби? – с бешенством спросила она. – Убивали невинных, которые не имели
