Повелитель Островов

Карус смотрел вверх, черты лица заострились и стали твердыми, как на штампе, с которого печатают монеты.

— Не повторяй моих ошибок, парень. Насчет волшебников и вообще…

Лицо его снова расплылось в знакомой широкой ухмылке.

— Но также не иди по пути герцога Йольского: никогда не доверяй человеку на том лишь основании, что он знает о чем-то больше твоего.

Король Карус поднялся. Теперь глаза его были на одном уровне с гарриковыми. Откуда-то издалека слышался голос, он произносил слова мощи, слова заклинания. И с каждым словом этого речитатива мир сна Гаррика становился все светлее, словно выцветал под летним солнцем.

— Тебе пора идти, — произнес Карус. Он любовно похлопал эфес меча. — Береги его, парень. Пройдет не так уж много времени, и он снова мне понадобится.

Сад начал распадаться, растворяться в жемчужном свете. Инстинктивно Гаррик раскинул руки, чтоб смягчить падение. Но обнаружил, что лежит на холодном алебастровом полу какой-то комнаты; в окно льется холодный лунный свет. Рядом сидела Теноктрис и выводила слова на Старом Языке. Увидев, что юноша проснулся и пытается сесть, она улыбнулась, но занятия своего не прервала.

Они находились в разгромленной илниной комнате. Вокруг валялись разбросанные тела личей: некоторые из них превратились в скелеты — гнилостная плоть облезла и растеклась в зловонные лужицы.

Неистовый удар булавы разбил в щепы ее антикварный ореховый сундук. Неожиданно гибель этого произведения искусства расстроила и огорчила юношу гораздо больше, чем даже смерть человека — труп одного из желтоглазых слуг Илны так и валялся на пороге комнаты. Гаррик нахмурился: не очень приятно получать подобную информацию о своей системе ценностей.

Илна исчезла.

— Илна была здесь, — подал голос Гаррик. — Ты не видала ее?

Он помнил, как нечто омерзительное овладело Илной, вросло в ее плоть. Удар, который он нанес тому змееподобному дереву, был его собственный — не живущего в его теле короля Каруса. Но, может, это ему просто приснилось? Возможно, еще один ночной кошмар?

Теноктрис покачала головой.

— Ты был единственный живой человек в этом доме, — сказала она. — Сможешь подняться?

И она протянула ему руку. Юноша уперся в пол, стараясь не попасть рукой в желеобразные потеки. В несколько приемов ему удалось встать на ноги. Ситуация, когда ему понадобилась помощь старухи — физическая помощь, — вызвала у него невольную улыбку. В психической силе колдуньи он не сомневался: тот факт, что ему удалось-таки подняться, стал возможен не только за счет его личной стойкости, но и благодаря силам, которые Теноктрис призвала ему на помощь.

— Если судить по тому, что Илна оставила, — сказала колдунья, как бы отвечая на его вопрос, — то она сейчас находится далеко не в самом лучшем месте. Боюсь даже, что в очень скверном месте. Но то же самое можно сказать и о Лиане. И если мы не спасем ее до полуночи…

Она бросила красноречивый взгляд на луну, которая почти Уже выползла на середину неба.

— …то потом будет поздно.

Гаррик невольно огляделся, пытаясь обнаружить «то, что Илна оставила». Он ничего не увидел, ничего существенного, по крайней мере… Да и какое это имело значение? Они не могут делать две вещи одновременно.

— Давай отыщем сначала Лиану, — решил юноша. — Она ведь в их старом особняке?

— Она в каморке служителя, которая является частью семейного склепа, — поправила Теноктрис. — И я не могу идти туда одна. Только не против Бенлоу.

— Ты не одна, — твердо сказал Гаррик. Он осторожно переступил через труп слуги и направился к выходу.

Но тут его пронзила внезапная мысль. Юноша остановился и вытянул из ножен меч, поднес его клинок поближе к свече, все еще горевшей в коридоре.

Конечно, пока он был в беспамятстве, старая колдунья могла нацепить на него пояс. Но вряд ли она смогла бы наточить его лезвие и оставить маленькую зарубку у самого острия.

21

Пока тело Шарины безвольно лежало на полу в тронном зале, ее дух парил за дверью — в зале, заполненном личами. Внутренним зрением девушка увидела, как Ноннус стоит, прижавшись спиной к двери, очевидно, собираясь с силами. Затем ныряет в самую гущу серых тел, прежде чем те смогли сообразить, что происходит.

Пьюльский нож то и дело сверкал в лунном свете.

Раз — и лич упал с рассеченным позвоночником.

Раз — еще один лич упал: его череп раскрошен вдребезги рукояткой ножа.

Раз — и еще один — со свернутой шеей — присоединился к куче на полу. Шарина видела, как жесткие пальцы отшельника нырнули в глазницы монстра и резким движением, каким обычно утихомиривают зайца в силках, прекратили дерготню тела.

Ноннус снова отпрянул назад. Оживленные силой магии создания не знали ни страха, ни колебаний. Они тупо шли, карабкались прямо по телам своих павших товарищей. Те, что сбоку, двигались беспрепятственно, с застывшими серыми лицами, судорожно зажав оружие в костлявых руках.

Ноннус тяжело дышал. Теперь в одной руке у него был пьюльский нож, а в другой — обломок деревянной пики длиной в тридцать дюймов. Зловеще ухмыльнувшись, отшельник сделал выпад левой рукой прямо в гущу серых тел. Как результат: оттуда взлетела в воздух голова, по пути теряя ошметки желеобразной плоти. Это существо умерло сотни лет назад, сегодня оно упокоилось навсегда.

Ноннус все отступал, но вскоре уперся спиной в дверь — пространства для маневров не осталось. С обеих сторон на него навалились два лича, затем к ним добавился третий. За ними стояла толпа таких же бесстрастных созданий с бряцающим оружием. Слишком много для одного живого человека. Пока живого пока сопротивляющегося…

Когда движение в этой куче затихло, дух Шарины на волне черной безнадежной пустоты снова вернулся в ее тело, распростертое на полу в тронном зале.

— Фазоузоуэл эйстокама ноукаэл! — выкрикивал Медер. Он вместе с Азерой стоял внутри круга, нацарапанного на каменном полу с помощью шарининого кинжала. Мраморные прожилки плавились и пузырились, соприкасаясь с коричневой сукровицей, застывшей на лезвии ножа.

Прокуратор с надменным выражением лица смотрела в сторону двери, она не принимала участия в ритуале. Девушка невольно поразилась ее выдержке: наверняка, Азера была испугана, но закалка старой аристократки не позволяла ей проявлять свой страх.

— Апрафес! Эйнач! Адонес!

Дверь сотрясалась от ударов. Ржавый топор пробил резную панель по самым косяком и снова исчез. Пониже в двери застряло лезвие алебарды — личи атаковали… Используя деревянное копье как рычаг, они пытались отодрать дверь от косяка.

Шарина подумала, что, пожалуй, способность двигаться вернулась к ней. Можно было бы попробовать подняться, но зачем? Ведь смерть от руки оживших монстров положит конец ее ответственности… и чувству вины.

— Декокта ятеннаоуян заарабем! — взывал Медер. Голос его вибрировал от нетерпения, запрокинутое лицо в лунном свете выражало неистовую радость.

Девушка не знала, что именно планировал колдун. Но, судя по недавнему прошлому, снова нечто отвратительное — такое, с которым ни один порядочный человек не захочет смириться.

Союз топора и алебарды победил: верхняя дверная панель оказалась пробитой в нескольких местах. В образовавшиеся проломы лезли серые руки, чтоб поскорее убрать препятствие с дороги. Они выламывали дерево, не обращая ни малейшего внимания на длинные щепки, впивающиеся в неживую плоть.

Ноннусу бы не понравилось, как она думает о Медере! И еще ему не понравилось бы, что девушка, ради которой он умер, валяется на полу, безразлично наблюдая за победой зла.

Подсвечник, которым ее шандарахнули по голове, все еще валялся на полу рядом с Шариной. Подобрав его, девушка встала у двери, ожидая, когда мерзкие серые твари закончат свою разрушительную