поспешил вмешаться.
— Ну, я… — начал оправдываться солдат, не ожидавший такого поворота событий.
— Послушай, ты, молодой дурак! — прорычал командир. — Я хорошо знаю, что такое пьюльские ножи. Для них нет ничего невозможного. Я как-то видел работу этих самых ножей, с которой не справились бы обычные мечи. Поэтому ступай вниз и не возвращайся, пока не составишь полную опись всего багажа на корабле!
— Но мне не на чем писать! — запротестовал солдат. Офицер ткнул его в грудь указательным пальцем, толстым, как ручка метлы.
— Значит, сними свой жилет и пиши на нем! — не унимался командир. — Или оставайся там, внизу, до тех пор, пока не сгниешь и не порастешь грибами. Мне плевать на это, просто убирайся с глаз долой!
Крики заставили Шарину сжаться в комок, как делает овца во время стрижки. Зато Ноннус стоял непоколебимо, как старый дуб. Он не прикасался к девушке, но его плечо служило такой надежной опорой.
Смертельно побледнев, Найнджир развернулся и пошел к сходному люку на корме. Остальные Кровавые Орлы выпрямились и подтянулись. Те, что сидели на оружейном сундуке, вскочили. Мгновение царила тишина.
—
— Благодарю вас, мой господин, — произнес Ноннус странно охрипшим голосом. — Видно, Госпожа охраняла меня, раз вы подоспели вовремя.
— Да нет, готов поспорить, что Госпожа охраняла дурака Найнджира, — возразил командир Кровавых Орлов и, нахмурившись, добавил: — Я присутствовал на Каменной Стене.
Ноннус спокойно кивнул, но Шарина почувствовала, как его тело снова напряглось.
— Ясное дело, — сказал он. — Вы как раз подходящего возраста.
— Так же как и вы, — парировал Вейнер, глядя на собеседника немигающим взглядом.
— Я, господин, того возраста, — ответил Ноннус, — когда мирно живут в лесной хижине на самом краю света.
Он криво усмехнулся и еще раз повторил с поклоном:
— Большое спасибо вам, что вмешались.
После чего пошел вслед за Шариной на нос триремы.
Пока пассажиры выясняли отношения, моряки поставили кливер, и он сразу же поймал ветер. На холсте четко выделялся алый рисунок акульих челюстей — своего рода вызов или же опознавательный знак.
— Ноннус, что он имел в виду, когда говорил о Каменной Стене? — тихо спросила Шарина.
— Пусть другие расскажут тебе об этом, дитя мое, — ответил отшельник. — Не я.
Он не отрывал взгляда от морских волн. Шарина стояла рядом, не обращая внимания на ветер и брызги. Они долго молчали — пока солнце не склонилось к горизонту на западе. Тогда Ноннус обернулся и прокричал:
— Земля по правому борту!
3
С каменного крыльца мельницы доносился шум. На ткацком станке Илны челнок ходил взад- вперед с той регулярностью, с какой вода капает из отверстия. Девушка нажимала на педали, то бросая челнок вперед, то возвращая его обратно. Через каждые шесть рядов она поднимала перекладину, чтобы отбить жесткую уточную нить.
Кайма представляла собой серый фон с белыми алмазами, окружающий черное поле, на котором белыми нитями Илна выткала созвездия, видимые на небе Барки. Выпуклая Луна с затемненными кратерами была уже почти готова, оставалось только закончить нижнюю кромку.
Девушка использовала шерстяные нити естественного оттенка. Краски казались либо приглушенными по сравнению с яркостью живой природы — птицами, цветами, богатством оттенков солнечного восхода и заката, — либо утерявшими натуральный цвет из-за воздействия солнечного света и отбеливания. Илна отвергала искусственные красители и с завидным постоянством использовала лишь разные сорта местной хафтской шерсти.
Любой, кто увидел бы возникающий под ее руками рисунок, поразился бы его точности и совершенству. Наверное, ему показалось бы, что все внимание девушки приковано к работе. На самом же деле процесс занимал только руки Илны и малую толику ее мозгов. А внимание было занято тем, что происходило вокруг — в деревне и ее окрестностях. Поэтому она и оказалась первым человеком в Барке, который увидел чужестранцев, двигавшихся по дороге из Каркозы.
Во главе отряда шли четверо вооруженных мужчин крепкого сложения. На них были нагрудники из пропитанного воском холста с металлическими заклепками для дополнительной защиты. Двое из них вели под уздцы навьюченных мулов.
За ними следовал всадник на прекрасной гнедой кобыле. На нем был лиловый бархатный камзол поверх черного шелкового трико. Его изящный меч казался просто украшением на фоне мощного оружия его охранников. Это был упитанный, но не толстый мужчина лет сорока с небольшим — Илна затруднилась точнее определить его возраст. Вполне возможно, богатство помогало ему скрыть следы, которые время оставляет на лице человека.
Вслед за ним ехала женщина, вернее, девушка. Ее светлый мерин выглядел гораздо массивнее, чем высокая, изящная кобыла мужчины. Девушка была одета в атласное сюрко28, которое сама, очевидно, рассматривала как дорожный костюм. Что же касается Илны, то ей не доводилось видеть ничего более красивого, если не считать платья Теноктрис.
С широкополой шляпы на лицо девушки спускалась вуаль, столь тонкая, что скорее подчеркивала красоту девушки, чем скрывала ее. А незнакомка действительно была прекрасна. Илна не могла не думать об этом, глядя на черные, как смоль, волосы девушки.
Замыкали процессию еще два стражника. Один из них, настороженный, как олень в лесу, постоянно оглядывался через плечо назад.
Илна вставила на место нить, которую только что связала, и поднялась с места. Чужестранцы направились на постоялый двор.
Где-то залаяли собаки, кобыла отозвалась негромким ржанием, оповестив всю деревню о новом необычном событии. Илна пересекла соседний двор и вошла в заднюю дверь постоялого двора.
— Райз! — позвала она. — К тебе богатые гости.
Лора, все еще с красными от слез глазами, вышла из кухни. Она продолжала оплакивать — вот только что: дочь или свою гордость? Хотя справедливости ради надо отметить: всю жизнь, сколько Илна помнила, Лора души не чаяла в Шарине, а сыном попросту пренебрегала. Уже одного этого было достаточно, чтоб Илна недолюбливала Лору. А сюда еще надо добавить несносные жеманные манеры бывшей придворной дамы и бесконечные громогласные жалобы на все, что не касалось ее дочери!
И вот теперь выяснилось, что Шарина на самом деле дочь графа и графини. Это еще больше укрепило Лору в ее жизненной позиции, а Илну — в презрении к жене Райза.
— Что, корабль вернулся? — спросила Лора.
— Нет, — довольно резко ответила девушка, выходя на переднее крыльцо.
Райз поставил на землю ведро, которое он только что достал из колодца, и посмотрел на странников, входивших на постоялый двор.
Теперь, когда отряд благополучно достиг деревни, мужчина-всадник ехал во главе процессии.
— Чем могу помочь вам, мой господин? — обратился к нему Райз. — Меня зовут Райз ор-Лавер, я хозяин постоялого двора.
— Я — Бенлоу ор-Виллет, — представился мужчина. У него был приятный, мелодичный голос, в котором чувствовался чужестранный акцент. — Мне потребуются покои для меня и моей дочери Лианы, а также жилье для моих шестерых помощников.
— Разумеется, господин, — откликнулся Райз. — Разрешите узнать, как долго вы планируете у нас пробыть, чтобы я смог запастись провизией.
Бенлоу спешился и поморщился, когда его ноги коснулись земли. Упряжь лошадей была покрыта пылью, перемешанной с потом. Стражники, даром что крепкие ребята в хорошей форме, тоже выглядели уставшими. В отношении девушки вообще трудно было что-то сказать: слишком хорошо она владела собой.
