бормотал. Его монотонный речитатив был первым реальным звуком, который Кашел услышал с момента пробуждения на своей кухне.
Древние камни, на которых стоял Бенлоу, излучали все тот же голубой фосфоресцирующий свет, только еще более интенсивный. Купец держал в руке нож и с легким постукиванием водил им вокруг какого-то предмета на дне ручья. Каждый раз, когда сталь касалась камня, она беззвучно высекала яркую голубую искру.
— Он читает заклинание отождествления, — все так же шепотом пояснила Теноктрис. — Видишь, у него предмет — это может быть кость, локон или еще что-то… Он вызывает из него дух, чтобы потом материализовать его.
— Но это же колдовство, — возмутился Кашел, стараясь копировать беззвучную манеру разговора старухи.
— Ну да, — сухо улыбнулась Теноктрис. — Определенно колдовство. И Бенлоу является очень мощным колдуном.
Предмет, над которым читалось заклинание, начал излучать голубой туман. Купец продолжал постукивать своим кинжалом. Вспышки становились все ярче, свечение концентрировалось, собиралось в некоторое подобие облака.
— Такое заклинание можно прочитать над единственной монетой и найти утерянный кошелек, — шептала Теноктрис. — Но думаю, здесь происходит что-то иное.
Туман над предметом все сгущался, затем из него стала вырисовываться фигура человека. Кашел не мог различить его черты в слабом свете голубого тумана, к тому же отсутствовала игра светотени, которая обычно обеспечивает объемность образа.
Призрак поднялся с земли и как-то боком сделал несколько шагов. Медленно передвигаясь, он выбрался из пересохшего русла, причем его ноги, казалось, прошли сквозь каменный берег. Купец последовал за ним. Нож в руке затруднял движения, поэтому Бенлоу засунул его за пояс. Очевидно, ножны для кинжала отсутствовали.
— Это его личный атам, — пояснила Теноктрис и предостерегающе подняла руку. Но Кашелу и не требовалось предупреждения. Юноше не раз доводилось охотиться, и он знал: залог успеха в умении замереть и терпеливо ждать. — Скорее всего, он выковал его сам, и не удивлюсь, если из
Тем временем призрак продолжал медленно двигаться, хотя его конечности оставались недвижимы. Больше всего это было похоже на перемещение статуй Госпожи и Пастыря на тележках, которые ежегодно прокатывали через деревню сборщики церковной десятины. Бенлоу бесшумно двигался в нескольких шагах сзади. Губы его шевелились, как будто он продолжал читать свои заклинания, однако нельзя было разобрать ни звука. Они медленно пересекли мельничный двор и скрылись из виду.
Теноктрис по-прежнему стояла с поднятой рукой.
— А почему так тихо? — спросил юноша. В зловещем безмолвии морской запах даже усилился: в нем можно было различить соль, сухие водоросли и что-то остро-йодистое, неуловимо напоминавшее о смерти. Кашел подумал, что, очевидно, этот запах исходил от магического создания Бенлоу.
— Прежде чем начать обряд колдовства, он наложил заклинание молчания на деревню, — ответила Теноктрис. — Большинство людей под действием этого заклинания будет беспробудно спать. На волшебников же, даже таких слабеньких, как я, оно, напротив, действует как сигнал тревоги.
Она опустила руку и осторожно повела Кашела вдоль стены мельницы, чтобы из-за угла продолжить наблюдение за Бенлоу и его созданием. Свечение, сочившееся из каменного дна ручья, постепенно угасало. Призрак оставлял после себя дорожку голубоватых следов, которые постепенно исчезали, как бледнеют в первых лучах утреннего солнца следы, оставленные слизняком.
Кожу Кашела покалывало, будто он целый день провел в лодке под палящим солнцем. Когда и сверху жарит, и поднимается тепло от зеркальной морской глади. Тяжелый посох весил в руке не больше пучка соломы. Казалось, подбрось его, и посох запляшет, полетит пушинкой в ночи.
— Но я ведь тоже проснулся, — прошептал юноша Теноктрис. — А я ведь
— Да, — задумчиво подтвердила старуха. — Ты тоже проснулся.
Напротив постоялого двора призрак замер, будто бы в сомнениях, затем медленно побрел туда через открытые ворота. Купец-колдун не отставал от него.
Теноктрис тоже было двинулась в том направлении. Кашел остановил ее и повел вместо того вглубь двора.
Минувшей зимой Гаррик очищал стену от не в меру разросшегося плюща и заодно вынул несколько расшатавшихся камней. Они и сейчас лежали рядом, поджидая, когда Анан погасит известь в своей печи, в которой обычно обжигал свежеизготовленные горшки. Кашел подыскал удобный пролом для Теноктрис, а сам устроился у другого, повыше, через который хорошо был виден весь постоялый двор.
Призрак застыл перед домом, возле колодца, вертясь на месте и простирая руку в направлении конюшни. И вот дверь дрогнула. Показался Гаррик. У него было совершенно отсутствующее выражение лица, да и двигался он как сомнамбула.
При виде друга Кашел напрягся, но старая колдунья приложила палец к его губам.
— Ему ничто не угрожает, — прошептала она.
И тут передняя дверь постоялого двора с грохотом распахнулась, Гаррик пошатнулся и вскрикнул. Голубой призрак за его спиной превратился в туман, который впитался в гаррикову плоть и растворился в ней.
Создание, появившееся из гостиницы, очертаниями напоминало человека, во всяком случае, у него была рука, в которой оно держало абордажную саблю, потемневшую то ли от ржавчины, то ли от крови. Звуки вернулись в мир, снова резко запахло морем и смертью.
Кашел закричал. Он оперся левой рукой о стену и попытался перебросить тело через ограду, используя посох в качестве подпорки. Мгновение он балансировал в воздухе, босой ногой нашаривая пролом в стене для дополнительной опоры.
Когда голубой туман перешел в тело Гаррика, Бенлоу упал как подкошенный. Как пьяница, выползший поутру на солнышко… Зловещее создание шагнуло к Гаррику, замахиваясь своей саблей. Звезды и взошедшая луна теперь были хорошо видны.
Наконец Кашел нашел куда поставить ногу, оттолкнулся и взлетел на верх стены. Одним взглядом охватил картину во дворе гостиницы. Гаррик развернулся и двинулся обратно в конюшню. Двое охранников Бенлоу выбежали из дверей постоялого двора с саблями наголо. В одном из верхних окон маячило бледное лицо Лианы.
Мгновение спустя Кашел скатился уже по эту сторону ограды. Он тяжело плюхнулся на ноги, уже понимая, что ему не добежать вовремя до конюшни.
— Убейте эту тварь! — закричал он охранникам.
И тут из конюшни снова появился Гаррик, в руках он держал тяжеленный колесный вал. Даже для Кашела такой груз был бы неподъемным.
— Хафт и Острова! — проревел он громким голосом, который отозвался эхом во всех уголках двора. Оба — Гаррик и темное создание — шагнули друг к другу, замахиваясь оружием.
Дубовая махина взлетела неожиданно легко, вышибла саблю из рук противника Гаррика, а затем сокрушила и его самого с противным хлюпающим звуком. Рукоятка сабли отлетела к самым дверям гостиницы, а лезвие свечкой взвилось в воздух и воткнулось в землю у ног Кашела.
Гаррик медленно обернулся. Кажется, он улыбался… Затем рухнул ничком рядом с убитой тварью.
9
Нижняя палуба, на которой стояли скамьи гребцов, была мокрой, темной и вонючей. Сквозь отверстия между главной палубой и выносными платформами попадало больше дождя, чем света.
Трирема терпела бедствие. На самых высоких волнах она ложилась почти на борт, вздымала вверх, а затем камнем падала вниз. По настоянию Ноннуса Шарина отправилась вниз, к гребцам. Многие из них все еще пытались удержаться на своих скамьях. Когда особенно яростный шторм обрушился на корабль, весла вырывались из рук гребцов и без толку молотили в воздухе, подобно посоху в темноте. Багаж, который
