футов в поперечнике. Отсюда открывался еще лучший вид на крепостной двор, где шла подготовка аркаев к атаке. То, что увидела Шарина, ей очень не понравилось.
Приготовления закончились, начинался штурм крепости.
— Быстрее! Быстрее! — кричал Медер. — Времени мало! Войдите все в нарисованный круг! Постарайтесь полностью поместиться внутри!
Круг, занимавший большую часть платформы, был начертан на гнейсовой поверхности, очевидно, атамом колдуна. Линия овала красным светом так, будто огонь исходил из самого камня. С внешней стороны по периметру круга шел двойной ряд светящихся символов.
Внутри окружности стоял коленопреклоненный Медер, рядом ним валялся шевелящийся мешок. Одну саламандру уже принесли в жертву: каменная плита была окроплена бледной кровью, тут же лежало безжизненное тело животного. Пасть широко разинута, так что видна белая диафрагма.
Шарина почувствовала, как желудок у нее сжался, она невольно шагнула назад. И тут же ощутила легкое прикосновение руки Ноннуса.
— Быстро! — раздался крик Медера.
Лес заготовленных стволов одновременно поднялся из крепостного двора и с близлежащих крыш. Они балансировали в воздухе, пока сотни монстров с бездумным энтузиазмом косяка рыб своими присосками нацеливали их на центральную крепость.
От тел рабочих особей исходило легкое испарение, сгущаясь в туман, стирая индивидуальные особенности и превращая всю толпу аркаев в некое подобие природной силы — неумолимой и безжалостной, как воды прилива на побережье. Штурмовые батальоны ждали своего часа, чтоб перехватить инициативу у рабочих команд.
Шарина шагнула в круг, стараясь не наступить на пульсирующий круг или обрамляющие его магические символы. Она ощущала липкую кровь саламандры на своих подошвах, но, в конце концов, в деревне и не к такому привыкаешь…
Сама по себе кровь ее не волновала, но вот то, во имя чего ее пролили — было очень существенно.
— Ты, Ноннус, — ткнул пальцем юный волшебник, — подойди сюда. Когда я скажу, вспорешь брюхо ящерице и сожмешь ее так, чтоб вся кровь пролилась в центр круга.
Шарина удивилась — то, что колдун знает имя ее наставника, оказалось для нее сюрпризом. Воздух вокруг платформы сгустился и потемнел, отливая неопределенным цветом. Девушке было жарко, после подъема она основательно вспотела, но в сердце у нее застыла нетающая ледышка.
Несколько стволов медленно стали клониться в сторону крепости. Рабочие команды в это время заколачивали клинья, закрепляя нижние концы импровизированных лестниц. Двадцать с лишним стволов колебались удивительно синхронно.
Шарина задумалась: а как аркаи общаются между собой? Она не слышала от них ни звука, если не считать пронзительного верещания, с которым монстры умирали.
Внутри круга было достаточно пространства для четырех стоящих людей, но если всем принять позу Медера, то их колени соприкасались бы. Граничная линия по-прежнему светилась, вызывая такие же тревожные ощущения, как черно-желтые полоски на брюшке осы. И все же девушка чувствовала: находиться
— Нет, господин, — спокойно ответил Ноннус. — Я не признаю магию. А особенно — магию такого рода.
И он отвернулся от Медера, наблюдая за стволом дерева, который поднялся до крыши одного из двухэтажных зданий. Это было совсем рядом — чуть севернее крепости, и хотя пока ствол стоял вертикально, но Шарина прикинула: опустившись, он упадет прямо на нее.
— Ты, невежественный дикарь! — завопил колдун. — Мне необходимо держать атам как указатель! Ты
— Давай уйдем, Ноннус, — холодно сказала девушка. — Думаю, мы найдем другое место, где будет легче защищаться.
— Порази вас обоих Сестра! — воскликнул Азера. — Подай мне чертово животное, Медер. Если я только выпутаюсь из этой истории, никогда больше не буду связываться с чародеями!
Во время этой гневной речи прокуратор шарила в расписном футляре из черного шелка, который висел под резными бронзовыми ножнами. Наконец она достала ножик с коротким стальным лезвием, предназначенный для затачивания перьевых ручек.
Тем временем появлялись все новые стволы — топорщась, как перья одного крыла, они с завидной согласованностью занимали свое место на крыше крепости. Ноннус тихо шагнул назад и успокаивающим жестом положил руку на запястье Шарины.
Между тем Медер достал из мешка последнюю саламандру: черную, со сплющенным хвостом, приспособленным к плаванию, и двумя глазами, расположенными на серповидных отростках черепа. Животное вяло трепыхалось: предназначенное для жизни в воде, оно быстро высыхало на воздухе и теряло силы.
Колдун снова склонился над своими символами, а прокуратор с видимым отвращением взяла жертвенную саламандру за спину, как раз на уровне передних лап. Ни один из них не видел вздымающиеся стволы.
А они, тем не менее, прибывали. Еще двенадцать стволов временно брякнулись на стену крепости с оглушительным звуком. Шум был такой, будто ударила молния или взялся за палочки безумный великан- барабанщик. Шарина вздрогнула, прокуратор вскрикнула от неожиданности и выронила ножик. Губы Медера продолжали двигаться — он читал заклинание, неслышное в общем хаосе.
Действия аркаев были так хорошо координированы, что не прошло и секунды, как грохнулись оставшиеся двенадцать стволов. Один из них попал прямо на платформу башни. Кора и древесные волокна брызнули во все стороны, как песок на ветру. Даже здесь, на высоте двухсот футов, дерево имело четыре фута в диаметре. Ударившись, оно подскочило и снова с грохотом упало на покрытие крыши. В этом шуме Шарина, похоже, совсем потеряла голову — она вскочила с бессмысленным криком, и лишь рука Ноннуса удержала девушку от того, чтоб выскочить из круга, а может, и вообще с крыши.
Отшельник замер в нерешительности, на какое-то мгновение, равное одному толчку сердца, он решил было броситься к упавшему дереву и попытаться столкнуть его вниз. Шарина прочувствовала момент и удержала его. Несмотря на силу Ноннуса и его атлетические способности, бревно было настолько тяжелым, что скорее всего раздавило бы отшельника, как букашку.
И он послушался девушки — расслабился и замер. А ствол еще раз подпрыгнул и лег на конец крыши. Запас был всего в два фута, но и этого хватало. Торец дерева выглядел таким аккуратным, будто трудился умелый дровосек, причем — не спеша, с расстановкой. А ведь все видели: аркаи не пользуются никакими инструментами, кроме своих пилообразных конечностей.
— Быстрей, женщина, быстрей! — крикнул Медер. — Кровь нужна немедленно, или будет поздно!
Аркаи-воины уже карабкались но стволу. Издали было видно, как желтое пятно перемещается по шероховатой коричневой коре Дерева.
—
Азера лихорадочно пыталась нашарить нож среди щепок и стружек на полу. Эта же дребедень покрывала край ее туники и волосы. Наконец усилия женщины увенчались успехом, и она поднесла нож к брюху жертвы.
Медер был полностью поглощен своим колдовством. Он и глазом не повел, когда толстенное дерево прошло совсем рядом с его головой и ударилось о платформу с такой силой, что вся башня задрожала. Даже Ноннус издал невольный крик, впрочем никто его не услышал в таком шуме.
—
Саламандра изгибалась всем телом, стараясь избежать ножа. Но Азера, ослепленная страхом, оставила без внимания эту жалкую борьбу за жизнь. Одним взмахом она вспорола брюхо твари и разверзла его так, чтобы вывалились внутренности. При этом госпожа прокуратор поранила собственный палец, и бледная кровь амфибии капала на камни, смешиваясь с ярко-алой человеческой кровью.
—
Хитиновые воины были всего лишь на полпути к башне крепости, в то время как на нижних площадках
