И добавила, понизив голос, чтобы не услышали посторонние:
— Хотелось бы и мне верить в Великих Богов. А так — я понимаю, что есть вокруг силы, которые, ввиду собственного несовершенства, я разделяю на Добро и Зло. Я уверена, что космос не делает таких различий.
— Космос вряд ли волнует, что люди, служащие Малкару, могут способствовать погружению Островов в пучину морскую, — подтвердил Гаррик, дотронувшись до медальона не шее. — Но нас-то это еще как волнует, и мы не собираемся допустить, чтобы это произошло.
— Я верю в Госпожу и в Пастыря, — беззлобно заметил Кэшел. — Верю, что Дузи наблюдает за пастбищами Барки. Вряд ли овцам достаточно только этого наблюдения, они ведь глупые животные, поэтому я их пасу.
Теноктрис была женщиной доброй, а также умной, ибо получила даже лучшее образование, чем Гаррик. Она могла поверить во что угодно, стоило лишь захотеть. Но правда состояла в том, что Кэшел был и оставался простаком, и никто не верил, что это изменится.
Ох, и здоровяк же он был! Но двигался очень плавно, ибо с детства усвоил: человеку крупных размеров лучше быть осторожным, чтобы не повредить ничего вокруг. Считал он на пальцах, и единственной причиной, по которой он научился писать свое имя, было упорство Гаррика, приложившего к обучению простоватого друга немало усилий.
Многие вообще считали Кэшела туповатым. Может быть, они где-то и были правы. Впрочем, ведь быка тоже считают туповатым — ибо он сильный, медлительный и безропотно тянет свою лямку.
Но те, кто считает быка туповатым, ошибаются.
Они втроем подошли к груде дерева, выгруженной из странного вида двухмачтового грузового корабля. Бревна отличались необычными полосками, опоясывавшими их по всей длине.
— Тигровое дерево из Канбезы, — удивленно протянул Гаррик. — И его привезли сюда, через все Внутреннее море, отделывать дом какого-нибудь купца. Да, здорово Эрдин разросся со времени падения Старого Королевства!
Кэшел критически рассматривал древесину. Неплохая, ничего не скажешь, думалось ему, но лично он предпочел бы дуб — или орешник, как он поступил, изготовив для себя посох еще на Хафте.
Кэшел носил этот посох с собой не просто как оружие. Посох стал для него частичкой Хафта, который он покинул в поисках Островов. Гладкая, ставшая родной древесина орешника помогала ему почувствовать себя дома среди незнакомых строений и в толпе людей. Вот почему он не расставался с посохом.
— А что, на Сандраккане вообще нет лесов? — спросил он. Ему казались странными замечания Гаррика по поводу Старого Королевства. Кэшел понимал Теноктрис, рассуждавшую о своем мире тысячелетия назад. Но ведь и Гаррик порой излагал подобные же теории.
— Лесов здесь множество, особенно на севере, — ответил Гаррик. — Но таких экзотических растений, вроде тигрового дерева, не встретишь. Это ведь только напоказ: смотрите, мол, какой богатый человек, может привезти древесину для украшения своего дома издалека!
Кэшел нахмурился. Проходивший мимо купец взглянул на него с опаской. Его телохранитель крепче сжал рукоять меча, . Кэшел этого даже не заметил.
— Товары сюда привозят со всего света, — проговорил он, усмехнувшись. — Люди здесь выглядят счастливыми. Мирное место, и все живут как хотят.
Теноктрис кивнула, соглашаясь с ним. Гаррик внимательно прислушивался.
Но если окажется так, что придется сражаться, если здесь станут гулять демоны и ожившие мертвецы, они запоют по-другому, — заявил Кэшел. — Почему они позволяют этому случиться? Почему допускают такое?
Старая колдунья покачала головой.
— Отчасти потому, что люди таковы, каковы они есть, Кэшел, — проговорила она. — Мы с вами иные. Я никогда не хотела обладать силой и властью, просто желала учиться.
Она широко улыбнулась, сразу сбросив не один десяток лет.
— Я избегала власти, это так, но, похоже, мне все равно не удастся закончить дни в тишине и постижении знаний, ибо сейчас мы стараемся удержать мир от катастрофы.
Она внезапно посерьезнела.
— Но есть и другая сторона: силы, достигшие пика тысячу лет назад, силы, которые разрушили Королевство — Старое королевство. Сторонние силы действуют исподволь, вызывая к жизни дисбаланс эмоций, чудовищный гнев, амбиции и ревность.
Теноктрис бросила взгляд в сторону реки. Кэшел предположил, что она видит вещи, куда более далекие, нежели баржи, ползущие по коричневатым водам Эрда, а также более крупные суда, движущиеся в сторону Внутреннего Моря.
— Сейчас волшебники, обладающие хотя бы какой-то силой, ощущают, что эта сила стала в несколько раз больше, — тихо произнесла старая женщина. — Они могут утопить острова, могут взрастить демонов, коим под силу смести с лица земли целые города. И, к сожалению, у этих волшебников нисколько не прибавилось разума.
Он взглянула на Гаррика, потом на Кэшела цепким орлиным взором.
— Да и прежде-то они тоже не блистали разумом и мало что соображали!
— Но ты-то соображаешь! — откликнулся Гаррик, кладя крупную загорелую руку на плечо волшебницы. — И мы попросту не позволим Малкару выиграть на сей раз. Злу не победить.
Кэшел поскреб за ухом, размышляя. Шарина покинула деревушку Барка и, похоже, навсегда. Она так и не узнала, какие чувства испытывал к ней Кэшел, ибо тот не решился открыться, просто смелости не хватило.
Поэтому Кэшел тоже покинул дом, не зная точно, куда отправится, лишь бы подальше от мест, вызывавших в нем столь мучительные воспоминания. В конце концов он снова обретет Шарину и спасет ее, когда никто больше не сумеет этого сделать. Никто, кроме Кэшела ор-Кенсета.
— Я думаю, все, в конце концов, наладится, — вслух произнес он. — Это всегда так бывает, когда не опускаешь рук.
Остальные взглянули на него с изумлением. Кэшел неловко улыбнулся. Гаррик и Теноктрис были людьми умными и прочли множество книг. Кэшел не прочел ни одной, но он учился у самой жизни. Пускай другие верят во что вздумается, но им не удастся изменить сокровенного знания в сердце простого парня.
Они двинулись дальше, проходя мимо людей, выгружавших специи из серианского корабля. Стройные загорелые матросы извлекали на свет божий сундуки, а местные грузчики укладывали их на тачки, готовясь везти на склад. Управляющий герцогов Сандраккана наблюдал за ними. Владелец судна, знатный серианец в шелковом халате, выглядевший гораздо выше и крупнее своих работников, неподвижно стоял в стороне, а его секретарь бойко считал на бамбуковых счетах.
— Если бы Острова на самом деле сейчас объединились, торговля развивалась бы куда лучше, — заметил Гаррик. — Может быть, это только мечты?
Теперь настал черед Кэшела с любопытством взглянуть на друга. Вряд ли о таком положено мечтать крестьянину из Хафта, пришло ему в голову.
— Силы, наступающие на Малкар, разобщены, — добавила Теноктрис. — Злые люди ненавидят друг друга так же сильно, как и тех, кого я обычно называю добрыми. И в этом — серьезное преимущество добра. — Она криво усмехнулась. — Правда, теперь уже сложно сказать, что является истинным злом и истинным добром. Все смешалось.
Они проходили мимо небольшого корабля, уже освобожденного от груза сухофруктов в запечатанных корзинах. Команда использовала мачту и рею в качестве импровизированного подъемника, чтобы укладывать корзины в запряженные мулами повозки.
На носу корабля блеснула медная табличка с изображением чайки и выгравированными буквами. Капитан, рыжебородый мужчина, казался столь же крепким, как и Кэшел, правда, меньше ростом. Он отгонял недовольных членов экипажа от палубы, в то время как ожидавший товара купец стоял у повозки.
Кэшел остановился, как вкопанный. Лицо его зарделось, словно он получил солнечный ожог — чего с ним, надо сказать, никогда не случалось. Он уставился на корабль.
— Это же «Птица Волн», — воскликнул Гаррик, подумав, что его друг пытается прочесть название
